Мусорщик вскинул руку, посмотрел на часы.
— Мне пора, месье Ле Пен. Боюсь, мы больше не увидимся, поскольку вряд ли я смогу покинуть Россию в ближайшие несколько лет. Подумайте над моим предложением.
Он шагнул к выходу.
Ле Пен бросил вдогонку:
— А что будет, если я откажусь?
— Вы не пройдете во второй тур на выборах, — ответил Мусорщик. — И потеряете свой шанс успеть сделать то, чему посвятили всю жизнь. Это все, чем вы рискуете, месье Ле Пен. Удачи и здоровья вам и вашей семье.
Москва, октябрь 2001 года.
«Мерседес-600» с транзитными номерами рассекал пространство Новорижского шоссе, не особо соблюдая ПДД. Дерзко черная торпеда обгоняла соседние машины, уверенно отыскивала свободные места, словно играла в пятнашки на дороге.
Расположившийся на заднем сиденье Мусорщик по обыкновению грыз яблоко и лениво смотрел в боковое окно на мелькавшие машины.
Внезапно вспомнилось: несколько дней назад, когда он только вернулся из Парижа, они вот так же мчались по Ленинградке из Шереметьево. Подъезжая к МКАДу, «Мерседес» обогнал «Бентли» с номерами ЕКХ и флагом вместо номера региона.
Толстяк в «Бентли» не знал, что транзитные номера «1911 АРМ» принадлежат единственному официальному представителю Армады в Москве. Собственно, он и про Армаду-то не знал, зато искренне был уверен: депутатская корочка и броневик с охраной, следующий за «Бентли», являются надежной защитой от всего.
Они включили мигалки-крякалки и попытались остановить «Мерседес». Если бы Мусорщик не захотел, у них вряд ли бы что-то получилось, поскольку «Мерседесом» машина была только внешне.
Но в тот день Мусорщик был под впечатлением от беседы с Ле Пеном и как раз размышлял о судьбе России, а, следовательно, был настроен крайне патриотически.
— Тормозни, — глухо приказал Мусорщик водителю. — Из машины не выходите, я сам разберусь.
Мерседес остановился, Мусорщик вышел навстречу выбегающим из машин людям. Чуть согнул ноги в коленях, и прыгнул вперед.
Первому охраннику он мощным ударом в грудь сломал несколько ребер, второго отправил в нокаут со сломанной челюстью. Еще двоих вместе с водителем депутата Мусорщик приложил головами о стойку «Бентли», после чего распахнул дверь элитной тачки и уселся рядом с хозяином. Вырвал у него из рук мобильник, швырнул его на асфальт.
На все про все у Мусорщика ушло не более двадцати секунд.
Толстое мурло дрожало как осиновый лист, хотя на улице было не так уж и холодно.
— Вы кто такой? — воскликнул он, пытаясь хорохориться. — Что вы себе позволяете?
Мусорщик дотронулся рукой до груди, где под курткой висел амулет леопарда. Улыбнулся, сказал:
— Случайный прохожий. А вы?
— Я депутат, — проблеял тот и повторил, уточняя. — Я депутат Госдумы.
Мусорщику стало смешно. Он достал яблоко и поинтересовался:
— Из какой партии?
— КПРФ, — ответил, запинаясь, депутат, и сразу же добавил. — Но у меня много друзей из «Единства».
— Это хорошо, — кивнул Мусорщик, надкусывая яблоко. — Будет кому прийти на похороны.
— Что? Что… вы… нет… у меня есть друзья среди солнцевских…
Этот жирный боров по комплекции превосходил Мусорщика примерно втрое. И, тем не менее, он трясся от страха, потому что впервые видел, как один человек играючи вырубает целую команду профессиональных охранников.
Мусорщик вспомнил своего недавнего собеседника, французского политика. Его даже сравнивать было противно с этим, едва не обделавшимся от страха депутатом.
— Я знаю Вячеслава Ивановича… — верещал депутат.
С ним даже говорить не о чем.
Пора заканчивать.
Мусорщик швырнул яблоко в окно, глянул на секунду в депутатские глазенки, а затем резко опустил кулак на левую ногу своей жертвы.
Пальцы почувствовали, как рвутся от удара мышцы и сухожилия.
Несколько месяцев в гипсе обеспечено. Боров взвыл от боли, ему вторил голос Мусорщика, с ненавистью закричавшему в ухо:
— Ну, где, где твоя Госдума?! А?!
Он поднял руку и снова ударил, на этот раз по правой ноге. Второй гипс, передвижения даже на костылях будут очень сложными.
— Где твой Вячеслав Иванович?! Где солнцевские?! Где?!
Боров забился дрожью, крича от страха и от боли.
Размахнувшись, Мусорщик отвесил ему пощечину. Бил, рассчитывая силы, чтобы не убить, но вырубить. И у него это получилось — голова депутата мотнулась, тело обмякло, и он затих.
Мусорщик вышел из «Бентли», осмотрелся.
Машины проезжали мимо, некоторые водители посматривали в сторону остановившихся крутых тачек со спецсигналами, но, конечно же, никто не рискнул остановиться.
Охрана так и валялась без сознания, только один начал приходить в себя, чуть постанывая. Перешагнув через него, Мусорщик вернулся к своей машине. Настроение у него заметно улучшилось.
Это было несколько дней назад.
Сегодня утром ему сообщили, что какой-то не в меру ретивый депутат пытался «пробить» владельца «мерседеса-600» с транзитными номерами «1911 АРМ». Депутату объяснили, за кем закреплена эта машина, от чего бедолага обделался со страха, заявив, что не имеет никаких претензий.
Вспомнив все это, Мусорщику стало смешно. Он рассмеялся, и Шнурок, сидящий рядом с водителем, обернулся. Двенадцатилетний подросток все еще не мог привыкнуть к эксцентричности своего босса.
Движение стало плотнее, а в районе 32-го километра, недалеко от поворота на Звенигород, их и вовсе ждала пробка, объехать которую не представлялось никакой возможности.
Пробка стояла намертво, и водитель даже заглушил двигатель.
Мусорщик посмотрел на часы — не потому что опаздывал, просто хотелось засечь, сколько они тут простоят.
Рядом с ними остановился автобус. На борту у него красовалась реклама какого-то пылесоса со слоганом: «Жизнь без мусора». Поверх рекламы кто-то нарисовал баллончиком странные символы, похожие на скандинавские руны.
Несколько секунд Мусорщик равнодушно рассматривал борт автобуса, потом вздрогнул. Внутри где-то зашевелилось подозрение.
— Шнурок, — окликнул он. — Выйди, посмотри, что там впереди.
Пацан послушно открыл дверь, сделал пару шагов и, поскользнувшись, упал на асфальт.
Поднявшись, сильно прихрамывая, сделал еще несколько шагов вперед.
Мусорщик утопил кнопку стеклоподъемника, а когда стекло опустилось вниз, высунул голову и крикнул:
— Шнурок! Возвращайся!
— Но я… — не став более возражать, Шнурок похромал обратно.
Сел в машину и, растирая ногу, пояснил: — Там яблоко гнилое валялось, не заметил…
— Сходить, посмотреть? — спросил водитель.
— Сиди, — буркнул Мусорщик. — Еще не хватало, чтобы ты из строя вышел.
Дернул ручку, вышел сам на дорогу.
Пробка тянулась до горизонта и, похоже, встали тут все надолго.
Обойдя автобус, Мусорщик посмотрел на обочину.
Густой лес, тропинка, заросшая кустарником.
Возле тропинки стоял большой ржавый указатель, сквозь ржавчину проступали буквы. Надпись сообщала, что неподалеку находится пионерский лагерь «Борки». На указателе так же болтались ошметки рекламы какого-то напитка, название прочить было невозможно, от рекламы осталась только голова леопарда.
Итак, все это не случайные знаки. Падение Шнурка, реклама, руны… Только один человек мог организовать все это.
Паутина обстоятельств, вот как это называется. Это всего лишь план, но с тщательно выверенными мельчайшими деталями, многие из которых незаметны или же, наоборот, на виду. Во всем этом был какой-то смысл.
Любая случайность, любое, даже самое мелкое, происшествие — все работает только на паука, который уже сплел паутину и теперь терпеливо, без суеты ждет результата своих трудов.
Мусорщик ухмыльнулся и вернулся к машине.
— Когда пробка рассосется, паркуйся к обочине и жди меня, — бросил он водителю и быстрым шагом направился обратно к тропинке.
Сквозь кустарник он продирался метров пять, не больше. Далее тропинка упиралась в глубокий овраг шириной в три-четыре метра.
На другой стороне на поваленном бревне сидела девушка и веткой ковырялась в пожухлой листве у ног.
Мусорщик остановился у края оврага, осмотрелся, глубоко вдохнул лесной воздух.
— Я тебя не видел долго и еще б не видел столько, — сказал он.
— Я тоже рада нашей встрече, — ответила девушка. — Как Франция?
— Польщен, что ты в курсе моих передвижений по Европе, — кивнул Мусорщик. — Что тебе нужно?
— Ты пытался через Ле Пена затормозить развитие «Скай-Блога».
— Всего лишь на полгода попридержал коней…
— Ты не имел права вмешиваться.
— Что, я нарушил что-то в твоем великом плане?
— Ты не имел права вмешиваться, — голос девушки зазвучал жестче.
