Каупертуэйт изучал глубины своего портвейна.
– А если бы я сказал вам, что королева в желании утвердить свою независимость убежала из дворца?
Леди Корнуолл стремительно вскочила.
– Я закричала бы «браво»!
– Прошу вас, Отто, успокойтесь. Хотя гипотетическое бегство королевы созвучно романтической стороне вашей натуры, оно, если вы взглянете с практической точки зрения, дает больше причин для сожалений, чем для радости. Если мы не хотим видеть, как королева лишится трона, ее следует уговорить вернуться на него.
Опустившись в свое кресло, леди Корнуолл почтила Каупертуэйта взвешивающим взглядом и сказала:
– Но в каком отношении это может касаться меня и моей школы?
Отбросив все тонкости, Каупертуэйт сказал:
– У меня есть причины полагать, что у вас служит женщина под вуалью, называемая Викки. Не может ли она быть той, о ком мы говорим?
– Что, если я отвечу вам «нет»? Тогда, полагаю, вы потребуете от меня представить бедняжку Викки вам на обозрение, чтобы вы убедились. С какой стати я должна подвергать бедняжку Викки вашему мужскому самовластию?
Каупертуэйт не нашел ответа. Леди Корнуолл просверлила его взглядом, а потом сказала:
– Космо, я уважаю вас как человека науки, мужчину, чей интеллект и самоконтроль возвышают его над животным уровнем его пола.
От этих слов Каупертуэйт затрепетал: что она о нем подумает, если узнает про Викторию-тритоншу и о том, как он удовлетворял с ней свои низменные плотские страсти?
– А потому я позволю вам поговорить с моей Викки, но при одном условии. Вы сейчас же сопроводите меня для выполнения миссии, которая, быть может, откроет вам глаза на истинное положение женщин на этом острове. Что скажете?
– Ну, если это единственный способ…
– Да.
– Я согласен.
– Превосходно! – Леди Корнуолл встала, сняла с крючка платье и непринужденно надела его. Сменила обувь, затем сняла чепчик, высвободив длинные каштановые локоны. Нахлобучив на голову плоскую соломенную шляпу и схватив ридикюль, она сказала:
– Ну так пошли.
– Но мой слуга…
– Вы боитесь отправиться без сопровождения туда, куда я отправляюсь одна?
– Отнюдь!
– Тогда в путь.
Выйдя через черный ход, Каупертуэйт и леди Корнуолл направились к остановке омнибусов и вскоре уже катили по городу.
– Куда мы, собственно, едем?
– В Бартоломью-Клоуз на Смитфилдском рынке, центральной бирже краденых вещей.
Каупертуэйт нервно потрогал свою трость.
Они высадились у обветшалого трехэтажного здания с остатками претенциозной отделки, нижний этаж которого служил мясным рынком. Каупертуэйт почувствовал себя дурно от вида такого количества сырого красного мяса и запаха крови животных.
– Мы ищем Лайзу, цветочницу. Обычно она стоит здесь, хотя сейчас я ее не вижу. Я много недель убеждала ее родителей отдать девочку в нашу школу. И чувствую, они вот-вот согласятся.
– И что теперь?
Леди Корнуолл прижала ладонь к подбородку.
– Придется отправиться к Лайзе домой. Пропетляв по зловонным проулкам, они наконец вышли к ветхому трущобному дому. Леди Корнуолл без колебаний вошла внутрь, Каупертуэйт нерешительно последовал за ней.
Наверху в темном коридоре, куда свет еле просачивался сквозь затянутое паутиной грязное оконце, директриса постучала в какую-то дверь.
Дверь чуть приоткрылась, и наружу высунулась бородатая, чумазая физиономия.
– Которая семья? – спросил мужчина ворчливо.
– Боффифлоу.
– Значит, один пенс за проход через жилье Суиндлов, один пенс Скрупсам и третий пенс Снайпам.
– Хорошо. Мы заплатим. Теперь впустите нас. Мужчина открыл дверь во всю ширину. Они вошли. Освещенная свечой комнатушка вмещала четыре семьи и их скудный скарб. Вышестоящие Суиндлы занимали четверть, ближнюю к входной двери, а потому сборов не платили. Затем следовали Скрупсы, затем Снайпы. Низшую ступень занимали Боффифлоу, жавшиеся – мать, отец, детишки и подростки – в самом дальнем углу.
Раздавая пенсы, они добрались до Боффифлоу.
Папаша Боффифлоу, обрюзглый субъект, сидел в колченогом кресле, нянча фонарь под глазом. Леди Корнуолл встала перед ним.
– Где Лайза?
– Да на своем тюфяке нюни распускает.
– Почему она сегодня осталась дома?
– Так цветами ж она ничего не зарабатывала, а потому я решил впредь посылать ее калекой.
– Калекой?… – Леди Корнуолл бросилась к тюфяку и подняла на руки бесчувственную девочку.
Новехонькую культю левого запястья Лайзы обматывали окровавленные тряпки. Леди Корнуолл застонала:
– И я уговаривала этих дикарей! Теперь до конца моих дней я буду жить с этим грузом на моей совести!
Она повернулась к двери, все еще держа девочку на руках. Боффифлоу преградил брюхом дорогу директрисе.
– Э-эй! Куда это вы тащите мою дочку… Каупертуэйт не успел вмешаться: грохнул пистолетный выстрел, и Боффифлоу рухнул назад в свое кресло с простреленным нутром.
Рука леди Корнуолл задержалась в ридикюле, испускающем пороховой дым через дыру, которую пистолетная пуля пробила изнутри.
– Кто-нибудь еще возражает? – спросила она. Мистер Снайп опасливо вышел вперед.
– Только не мы, сударыня, коли получим наш пенс за проход назад.
– Космо, займитесь этим.
Дрожащими пальцами Каупертуэйт уплатил требуемые сборы.
Возвращение в номер двенадцать Ноттинг-Хилл-Гейтс Каупертуэйт пережил будто во сне. Только когда он обнаружил, что снова сидит в кабинете леди Корнуолл и успокаивает нервы ромом с фруктовым соком, реальность начала обретать положенные ей измерения.
Леди Корнуолл вернулась, проводив лекарку, перевязавшую раны Лайзы, и сказала:
– Атеперь, Космо, я выполню мою сторону нашего договора. Вот женщина, которую вы хотели увидеть.
Каупертуэйт едва мог сдержать волнение при виде женщины под вуалью. Наконец-то подлинная Виктория будет возвращена на трон, а ему вернут его Викторию…
Женщина медленно подняла муслиновую вуаль.
Сперва Каупертуэйт просто не мог поверить, что видит человеческое лицо, не говоря уж – женское. Это скопление ожоговых рубцов и сморщенной изъеденной плоти скорее выглядело рожей какого-нибудь гоблина или монстра из дантова Ада.
– Сочетание кислоты и огня, пущенное в ход ее бандершей. Даже женщины способны калечить женщин, как вы видите.
Каупертуэйт искал слова, соразмерные такой чудовищной несправедливости.
– Я… мой фактор роста… возможно, с его помощью удастся что-то исправить. Не могу ничего обещать. Но регулярное применение, возможно, поможет.
– Викки была бы благодарна. Не правда ли, Викки? Женщина безмолвно кивнула, и из одного погубленного глаза пролилась слеза.
– Это все, Викки. Спасибо.
Когда женщина ушла, леди Корнуолл подошла к Каупертуэйту.
– Космо, вы прекрасно держались во время этого маленького недоразумения в Смитфилде. А ваше сочувствие Викки меня растрогало, мне хотелось бы вас вознаградить, насколько это в моей власти.
С этими словами леди Корнуолл сжала Каупертуэйта будто в железных тисках, запрокинула его и поцеловала на континентальный манер, засунув язык глубоко ему в рот.
Трость Каупертуэйта с громом разрядилась в пол.
Несколько дней после посещения лицея леди Корнуолл Каупертуэйт не находил себе места, будто влюбленный школьник. Нежданный финал его визита, когда леди Корнуолл обнаружила страсть, таившуюся под ее компетентным обликом, ярко запечатлелась в его памяти, заслоняя все остальное. Даже надежда найти пропавшую королеву отодвинулась в тень.
Каупертуэйт уже годы и годы грезил о браке с идеальной подругой жизни. Женщине его грез полагалось быть умной и любезной, образованной и страстной, свободомыслящей и самой себе хозяйкой. Правду сказать, сотворение Виктории было отчасти попыткой самому создать идеальную супругу, которую ему все не удавалось встретить.
И вот теперь в лице леди Корнуолл он обрел ее. Вне всяких сомнений. Ошеломленный ее глубоким поцелуем, он был не. в состоянии думать о чем-либо, кроме того, как они соединят свои судьбы и имущество. Женщина, способная оценить «Половой диморфизм у иглокожих», встречается не каждый день.
Пожелав узнать, какого мнения о ней Макгрош, Каупертуэйт был несколько огорчен откровенным презрением, высказанным слугой:
– Она приводит мне на память некую вдову Дуглас [9], которую я знавал в Ганнибале в Миссури. Все время старалась направлять людей да перевоспитывать, а энто, по-моему, не умнее, чем набрасывать лассо на рога месяца в небе. А еще она уж больно любит командовать. Помяните мое слово, коли вы двое влезете в одни оглобли, она в прачечные дни поставит вас стирать ее панталоны быстрее, чем плевок на плите высохнет.
Каупертуэйт предпочел бы, чтобы Макгрош одобрил леди Корнуолл, но раз так, то Макгрошу придется это скушать, и все тут. В конце-то концов, подобный счастливый случай выпадает раз в жизни…
