Все важные механизмы на Амальгаме, конечно, защищены, но защищать генератор сигнала грузовика никому не пришло в голову… Механик просто достал из коробки блок, провел контактами по направляющим тестера и вставил плату в рэк на панели грузовика, не обратив на цвет лака ровно никакого внимания…
По мнению экспертной комиссии сигнал, не превышая своей громкости, изменил тон в сторону тяжелого ультразвука, возможно, депрессивного наполнения, возможно, жестко колеблющийся по оси стереофонии. Будь он на двадцать децибел громче, он убил бы всех в радиусе ста метров – почти мгновенно.
Сигнал ревел. Что там могло реветь? Да ужас, как ревел! – причитал впоследствии Гринев, пытаясь хватать следователей за руки и заглядывающий им снизу вверх в глаза больными кровавыми глазами… Вахтанг Гринев был серьезно поврежден. Гринев оглох на одно ухо (другое, намертво прижатое им к плечу во время акустической атаки слух сохранило), в глазах полопались сосуды… левая половина лица заплыла, обе руки были сломаны – Ттоп Лапа не церемонился, сворачивая подозреваемого в колобок… Не мог он реветь, водила, говорил ему следователь-эксперт. Усилителя нет ни в генераторе, ни в излучателе, водила. Мог измениться тон, но не интенсивность, му.. водила! Признавайся, падла, нечего крутить!.. Гринев не признавался. Ему не в чем было признаваться. Следствие нашло, что ни в одном грузовике, функционирующем на Курорте, конкретный генератор не защищен специальным лаком от тумана. Ментопробы, отобранные у Гринева, утверждали – не врет, несчастный дурак. Ревел сигнал, а как мадам погибла – так я ж не видел!.. Я ж в обмороке был!.. Хватит врать, ублюдок!.. И так далее…
Мадам погибла. Судя по всему, она оказалась точно в фокусе, в точке идеальной стереофонии, посередине между излучающими звуковой сигнал пластинами, располагавшимися под фарами грузовика, на расстоянии полутора метров друг от друга… Несомненно, она даже не поняла, что произошло. Сработали, конечно, какие-то рефлексы – Ларкин никогда не расслаблялась, Ларкин была профессиональным летчиком-космонавтом, кроме того, Ларкин, зная нечто, могла ожидать неприятностей… ее убили – во-первых, абсолютная неожиданность по времени и по качеству атаки, во-вторых – проклятые годы, в-третьих – имела место ещё одна роковая случайность. Бутылка с пивом. Ларкин выронила бутылку с пивом и через мгновение, подаваясь в сторону, наступила на нее – и упала. А была она не в космосе. На тяжелых планетах требуются несколько другие движения… Вдобавок, по оценке тех же экспертов, попав в фокус акустической атаки, генерал Ларкин в течении первой же секунды происшествия утеряла сознание на двадцать-тридцать процентов. Она, да, попыталась отпрыгнуть в сторону, поворачиваясь в прыжке лицом к предполагаемому противнику, но наступила на бутылку и упала, и никакой возможности защитить руками голову не было: просто не получалось по времени. Если бы не бутылка, если бы Ларкин не подавила – надо думать, повинуясь боевому инстинкту, – желание закрыть руками уши… руки требовались для исполнения прыжка… Сила тяжести на Амальгаме – 1,5 g. Ларкин с телохранителем прибыла на курорт утром, за три с половиной часа до смерти, акклиматизироваться, понятное дело, не могла.
Да, произошло называемое "цепь роковых случайностей".
Ттоп Лапа видел последнюю фазу ее падения. Она упала боком, она ударилась виском об цветной асфальт аллеи, лицо было закрыто полями шляпы. Лапа, профессионал, мгновенно почуявший смерть принципала от черепно-мозговой травмы, несовместимой с жизнью, профессионал, оглохший полностью, с брызжущей из носа кровью и заплывшими кровью глазами, кинулся не к ней, а прямо сквозь зеленую стену, туда, откуда исходила атака. Сигнал прекратился моментально, когда Лапа сорвал Гринева с сиденья грузовика.
Сообщение о преждевременной, нештатной смерти Цели, дошло до координатора ликвидации, боевика Тома Денбро, спустя двести секунд. Готовый к огню Снайпер-1, не дождавшийся в указанное время Цели на пляже, по истечении запасных тридцати секунд задал вопрос приближенному к Цели Следящему-5. Тот почти не мог говорить, получив по касательной акустическую контузию, но из невнятного его шепота Снайпер-1 сделал вывод, что акция отменяется, о чем моментально доложил координатору. Денбро распорядился поставить обе камеры охранной системы курорта, наиболее близкие к месту последнего нахождения цели (поворот на пляж был в мертвой зоне), на общее сканирование и приказал доставить контуженного Следящего-5 к нему, – на связь ли, лично ли, но – немедленно. Почти сразу же операторы, производящие общий мониторинг территории акции, сообщили о сигнале чрезвычайной тревоги, сошедшем с коммуникатора телохранителя Цели, о сигнале неопределимой частоты, сошедшего с того же коммуникатора, и о высокоскоростном дальнобойном сигнале, содержащем нечитаемый код, сошедшем с того же коммуникатора, каковой коммуникатор, вроде бы, для подачи сигналов подобного типа слишком маломощен. Томас Денбро понял, что его опередили. И его очень мало утешило сообщение, пришедшее несколько позже от отдаленного Следящего-4, что Цель поражена.
Томас Денбро отлично знал правила игры. Всю жизнь он неукоснительно следовал им. Он не сделал даже попытки сыграть против правил.
Томас Денбро, равно как и остальные участники несостоявшейся операции, 14 человек в общей сложности, был уничтожен немедленно после амбаркации с Амальгамы на орбиту.
Президент Корпорации немедленно вызвал к себе Коммерческого Директора и задал ему ряд неприятных вопросов. Вопросы касались предполагаемых крупных финансовых вливаний в бюджет Корпорации, а точнее, возможной отмене этих вливаний, в связи с создавшимся странным положением. А доходы уже внесены в смету. И что теперь делать с пошатнувшейся репутацией? Которая всех денег в мире дороже, но и смета уже составлена, что ж теперь, Брыло, конкретно нам с тобой делать? Короче, решай вопрос. Коммерческий Директор пообещал немедленно прояснить ситуацию, провести тщательное расследование.
Однако, как показали дальнейшие события, беспокоились бандиты, во-первых, зря, а во-вторых, немного не о том. Но это уже другая история.
Сикорски вдруг упал на землю, зарыдал и забил по ней кулаками. Все было очень хорошо.
А. ЛазарчукОпять в небе
– Смотри, вон-вон-вон – взвизгнула Манятка, показывая грязным пальцем. Аришка и Парашка перегнулись через борт глайдера и уставились вниз с замершими сердцами… Точно так же Манятка визжала тогда, на "Страннике".
Горбовского, Сикорски и Каммерера вывели из машины и повели к сараю, у стены которого уже стояли Майя Тойвовна и Попов.
– Ста-а-ась! – крикнула Парашка, ветер высоты отнес мягкий знак прочь. Попов поднял голову, прищурился и помахал в ответ рукой.
– Здравствуйте, Леонид Андреевич, – сказала Майя Тойвовна Горбовскому, подчеркнуто не замечая Сикорски и Максима, которых ненавидела. Горбовский кивнул. Его прожгло необъясненное чувство… От Глумовой разило потом.
Они построились у стены, Каммерер попытался прикрыть Майю Тойвовну собой, но она с ненавистью сказала: "Отлезь, гнида!"
– Сейчас врежут, – с удовлетворением пропела Манятка, наблюдая за тем, как андроиды устанавливают напротив сарая скорчер на треноге.
– Ничего им не сделается, – наморщила лоб Аришка. – Они всё-таки бессмертны…
– А мы что, не бессмертны?
– И мы… немного. Не очень.
Ночь с 14 на 15 марта Президент спал плохо, выпил много дорогой воды и выкурил табачную сигарету. Из постели он выбрался в пять, отчаявшись отдохнуть, искупался в водопаде, тут же, у водопада, на берегу позавтракал салатами и яблоками, в купальном халате прошел по галерее в свой кабинет, вызвал на стол документы и стал их просматривать, делая немногочисленные марки на экране настольной папки. Время то ползло, то делало рывок, – всякий раз, посмотрев на часы, Президент видел, что опять не угадал время. Однако, к семи утра нервозность отступила: Президент увлекся работай. Ждать он умел, как умеют немногие: занимаясь другими делами, думая о другом, с аппетитом завтракая, со тщанием просматривая спецпрессу, внимательно выслушивая мнения советников по разным поводам; ждал нечувствительно; дурацкая полусонная ночь забылась. И он ждал сообщения все утро.
Внешне утро прошло под девизом "Выборы Верховного Рыбаря на Марине и как их выиграть". Претендент Наалимм активно Чандрагуптой поддерживался, финансирование его кампании вела – незримо – Демократическая Партия Центра, – партия, созданная Чандрагуптой-Сенатором для Чандрагупты-Президента в триста четырнадцатом, во имя идеалов и всеобщего счастья и беспредельной справедливости… Рейтинг Наалимма на момент "сегодня" (до второго тура, куда Наалимм вышел голова в голову с правым демократом Муурсским, оставались считанные дни) стоял достаточно и высоко, шансы аналитиками оценивались как два к полуединице, проблем никаких не предвиделось, кроме, разве что, незначительной утечки информации в прессу Марины (и в Меганет, естественно) о неформальных отношениях Наалимма с независимым демократом Вооддослем, известным на Марине трепачом и несерьезным человеком; сколь-либо заметно повредить Наалимму это не могло, но было излишним; впрочем, посовещавшись с советником по имиджу, Чандрагупта решил все же оставить утечку без последствий. С вероятностью ноль запятая девяносто два никто ее и так не заметит; комментарии привлекли бы больше внимания. Спросят – ответишь, не спросят – молчи, – примерно такое сообщение отправили Наалимму, а тут и второй завтрак подоспел. Ко второму завтраку Президент переоделся, сменил халат, подсохший на теле, на толстовку, мягкие широкие, подчеркнуто немодные штаны, сандалии…
