могла бы.
– Ну вот, не так уж все и сложно, верно? Но мы должны начать прямо сейчас, и нужно четко объяснить Баррасу и остальным, что они не просто балласт, который мы случайно взяли на борт.
– Что ты предлагаешь? – спросил Пинки.
– Давайте оживим Розу-или-Нет, Барраса и десяток самых здоровых свиней. Выведем их наружу и покажем, с чем предстоит иметь дело. Твое мнение будет крайне полезно, Пинки. Ты тут жил, знаешь, что можно сделать и, что не менее важно, чего сделать нельзя. – Я повернулся к Сидре. – И если мы намерены действовать всерьез, ты должна дать Баррасу доступ к управлению «Косой». Естественно, не в полном объеме, но в достаточной степени, чтобы корабль по его требованиям создавал все необходимые инструменты и материалы, а также приказывал роботам переносить детали и собирать из них модули.
На лице Сидры отразилась внутренняя борьба.
– Ладно. Не такое уж неразумное предложение. Отправиться с нами на лодке они все равно не смогут, так что пусть займутся чем-то полезным, пока мы будем в море. Пинки?
– Ты помнишь, как меня зовут? Она помнит мое имя, Вонючка! Я расту в ее глазах.
– Выбери самых здоровых, чтобы оживить их первыми. Можешь ввести их в курс дела, пока мы с Клавэйном готовим лодку.
– Это ведь не приказ? – уточнил я. – Да, Сидра?
– Предложение, – процедила она сквозь зубы.
– И не такое уж неразумное. – Я кивнул в сторону опутанного водорослями корабля, похожего на всплывшее из-под воды горбатое чудовище. – Полагаю, корабль сможет какое-то время всех кормить и одевать, даже если они будут находиться снаружи. Но к тому времени, когда мы соберемся улетать, здесь уже должно быть автономное поселение. Как думаешь, возможно создать такое за… скажем, несколько дней, самое большее недель, в зависимости от погоды и поведения жонглеров?
– Однажды у нас это получилось, – проговорил Пинки, задумчиво глядя на запад. – Будет проще, если привыкнуть ко вкусу чая из водорослей. И супа из водорослей. И всего остального из водорослей.
– И сколько времени вам для этого потребовалось?
Он удивленно взглянул на меня:
– Я сказал – будет проще, если привыкнуть. Но я не говорил, что привыкнуть можно.
Сидра бродила вокруг раковинных построек и с интересом их разглядывала. Я издали наблюдал за ней и гадал, что она пытается найти.
Остановившись возле одной из раковин, торчавшей из земли, будто доисторический менгир, она стерла с конструкции гнездостроителей зеленую пленку, обнажив гладкую белую просвечивающую поверхность. Несколько мгновений изучала расчищенный участок, уперев руки в бока и слегка склонив голову, будто пытаясь постичь смысл произведения абстрактного искусства. Затем, наклонившись вперед, оперлась рукой о раковину, словно вдруг лишилась сил. Ладонь со сжатыми пальцами скользнула по поверхности, оставив узкий изогнутый след на зеленой слизи. Отойдя на шаг, Сидра задумчиво прочертила другой ладонью кривую, пересекавшую первую, изобразив нечто вроде скрещенных сабель. Опустив руки, вновь взглянула на свое творение, и по всему ее телу пробежала дрожь. Снова наклонившись, Сидра одновременно провела по поверхности раковины обеими ладонями. Ее движения стали быстрее; казалось, она пытается стереть некую непостижимую для меня ошибку или богохульство. Дрожь усилилась, руки мелькали с такой скоростью, что я уже не мог различать отдельные их следы. Сидра упала на колени, вскинула над головой ладони и уперлась ими в раковину. Ее голова крутилась из стороны в сторону, будто пытаясь оторваться от шеи.
В раковине возникло пятно, похожее на движущуюся под ее поверхностью тень. Там, где продолжала тереть Сидра, раковина вроде стала шершавой, обретя кожистую текстуру, но это длилось лишь секунду. Сидра в последний раз вздрогнула, и руки безвольно упали. Она повалилась на бок, глухо ударившись головой о землю.
Я кинулся к ней – что, пожалуй, следовало сделать, едва у нее начался приступ. Она все еще корчилась на земле, когда я упал на колени рядом, больно ударившись о камень, и обхватил ее голову руками. Было ощущение, словно я пытаюсь остановить движущуюся машину, которая намного сильнее меня. Отпустив голову Сидры, я обнял ее за плечи и прижал к себе, и она постепенно затихла. На губах проступила белая пена.
Я взглянул на то место раковины, где сочленительнца сумела вызвать к жизни нечто странное.
– Сидра, – тихо сказал я, не зная, слышит ли она, – нам нужно поговорить.
Когда Сидра успокоилась, я усадил ее рядом с собой на скользкий камень. За спиной у нас темнело море, между облаками у самого горизонта пробивалась полоска оранжево-розового света.
– Скажи, что с тобой не так.
– Ничего.
– Хватит врать! Если бы я не оттащил тебя от раковины, ты бы через пять минут вышибла себе мозги. И что это все вообще означает?
Сидра задумалась, глядя на запад:
– Я пыталась проверить ряд жестовых команд гнездостроителей. Но они не сработали.
– Кое-что сработало.
– Даже близко не удалось. К тому же раковина повреждена – ее сорвали с предназначенного для нее места, поэтому она не может функционировать как надо.
– Ты говорила, что когда-то это были части корабля.
– Или многих кораблей, или некой структуры, которая могла разделяться на части и перестраиваться по собственному желанию. Может, однажды мы встретим один из тех кораблей, и нам необходимо знать их достаточно, чтобы не погибнуть.
Я окинул взглядом руины:
– С чего ты взяла, что мы можем встретить один из тех кораблей? Или у тебя уже есть мысли, где их искать?
– Когда «Сандра Вой» исследовала Харибду, она обнаружила в атмосфере ледяного гиганта большую твердую массу. Увы, Клавэйн и Галиана не обладали ни базовыми знаниями, чтобы правильно идентифицировать находку, ни средствами для ее изучения, кроме нескольких высокоатмосферных зондов. Но сейчас, спустя века, я уверена: это был невредимый, или почти невредимый, корабль гнездостроителей.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю. – Она собралась с мыслями. – И мы его найдем, как только доберемся до Харибды. Он наверняка должен быть все еще там. Не стоит совершать ошибку, думая в человеческих временных масштабах, когда дело касается гнездостроителей. Но было бы неплохо заранее удостовериться, что все командные протоколы работают как надо.
– Похоже, ты перестаралась.
– Я потратила на эту раковину слишком много ментальных ресурсов. И не предохранилась.
– Не предохранилась от чего?
Она тяжело вздохнула, с болью признавая свое несовершенство:
– От девятилапов.
– Девятилапов? Они же остались на Йеллоустоне.
– Я пострадала от них сильнее, но не созналась тогда. В них было встроено оружие, предназначенное для поражения сочленителей. Или тех, в ком есть нейроструктуры сочленителей, вроде меня.
– Снежинка и леди Арэх предупреждали, что это рискованно. Почему ты не послушалась?
