Владимир Куницын - Обязательное условие

Мой мир погибнет. Он может быть уничтожен любым способом — упавший метеорит, взрыв солнца, ядерная атака, смертельная эпидемия, инопланетное вторжение. Абсолютно любым. Тем, который придет в голову Ивану Турову. То, что мир должен погибнуть, есть факт, не вызывающий сомнений. И случится это очень скоро. Таковы условия.

Объясню все по порядку. Иван Туров мой писатель. Я — Игорь Славин — его литературный герой. Туров создал меня специально для рассказа. Рассказ он намерен отправить на конкурс. Сейчас модно стало проводить литературные конкурсы. Наш — тематический. Последний день отправки через неделю. Обязательное условие конкурса — гибель мира. Спасти его нельзя никак. Надеюсь, теперь все понятно?

Я инженер электронной техники, альпинист, любитель красивых и даже умных женщин. Читаю Стругацких в подлиннике, из современной музыки предпочитаю чирикание живого воробья. Остальное подразумевается. Мне предстоит понять, что этот мир доживает последние дни. Потом, значит, катаклизм на Солнце, поток элементарных частиц огромной плотности и ничего живого на Земле, включая тараканов, через 48 часов. По замыслу автора, я это обнаружил с помощью свежеизобретенного прибора, о котором еще не знают широкие массы и научные круги. Этим открытием я поделился со своим другом, в прошлом первым умником нашего курса, а ныне начальником крупной лаборатории в соседнем НИИ, Колей со смешной фамилией Попкин. Николай отнесся к моему открытию серьезно, однако сообщил, что подобный сценарий развития событий исключен. Во-первых, магнитные поля Земли существенно снизят угрозу, а, во-вторых, создать защиту для нескольких индивидуумов за пару часов могут члены кружка «Умелые руки». То есть, катаклизм, конечно, будет, но на полную гибель мира явно не тянет. Здесь Иван Туров моими устами должен был возразить Попкину, но, потыкавшись в законы физики, изученные еще в девятом классе, пришел к выводу, что возразить-то особенно нечего. Обозлившись, он с помощью кнопки «Delete» грохнул мой прибор, наш диалог, а заодно и Колю Попкина, чтобы не умничал.

Времени у Турова было мало, и он решил пока описать сцену гибели героев.

Мы с Марией стояли на берегу океана и, взявшись за руки, смотрели на горизонт, откуда должна была появиться пятисотметровая волна.

— Маша, — спросил я верную подругу, — а ты читала «Далекую радугу»?

Иван, кажется, скрипел зубами, удаляя берег океана, волну и Машу. Он был так расстроен, что, отправляясь спать, не выключил компьютер. И тут ко мне пришли гости. Соседи из первой повести Ивана — Юл и Настя. Хорошие ребята. Мы сразу и подружились. А как же иначе? Все-таки на одном винчестере живем. Тем более Юл альпинист. Порядка на два меня круче будет.

Поболтали мы маленько, рассказал я им, для чего задуман, и что меня ждет.

— Понимаешь, — пожаловался я Юлу, — боюсь, отрежет Иван от меня альпинизм. И все мои знания по электронике. Что же от меня тогда останется?

— Не бойся. Он этого не может сделать.

— Почему, запросто. Нажал пару клавиш, и альпинизма не стало.

— Все не так просто, Игорь. Ты главный герой этого рассказа. Поэтому он вынужден прислушиваться к твоему мнению. Он же не отрезал у тебя знание фантастики, когда ты намекнул ему на, мягко говоря, несвежесть сцены на берегу? Создав героя для рассказа, не так-то легко его изменить. Конечно, в теории, вроде бы все можно, но на практике никак. Потому что изменение черт героя меняет само произведение.

— Это как же?

— Если у Анны Карениной оставить способность к самопожертвованию, а изменить любовь к мужчине на любовь к Родине, то получится Зоя Космодемьянская, — вмешалась Настя.

— Поэтому, — добавил Юл, — веди себя так, как считаешь нужным. А Иван будет создавать различные ситуации. Пока не подыщет ту, в которую ты лучше всего впишешься.

— Хм, а если не впишусь?

— Не впишешься — рассказа не получится. Тебе-то какая разница? Тебя все равно через неделю вместе с твоим миром не станет.

— Вообще-то я не совсем понимаю эту идею. Глуповато как-то, на мой женский взгляд. Описывать гибель мира. Для кого? Ведь все равно никого не останется, кто мы мог это описание прочитать. А если найдется, кому читать, то это значит, что мир не погиб.

— Литература дело тонкое, Настенька, — засмеялся Юл. — Это тебе не трехмегатонные корабли на двухмегатонные астероиды сажать так, чтобы они с орбиты не сорвались.

Забыл сказать — красавица Настя была капитаном грузового корабля.

Юл оказался прав. Весь день Иван перебирал различные варианты сюжета, подсовывая мне одного за другим фоновых героев.

Лаборантка Анжелика, узнав, что злобные инопланетяне взорвав Марс, направляются к Земле, потребовала, чтобы я затрахал ее до смерти, потому что она считает такую смерть лучше, чем разлетаться на куски. Лечь в постель с Анжеликой я мог только при одном условии — инопланетяне разворачиваются, и, сверкая пятками, покидают пределы нашей галактики. Но, думаю, вряд ли наша постельная сцена, смогла бы их так напугать. К тому же я не был уверен, что мне удастся затрахать Анжелику до смерти. Скорее наоборот. Поэтому я сообщил ей, что способность трахаться — это инстинкт продолжения рода. Поскольку те, кто с мозгами, сообразили, что продолжать род ни к чему, то инстинкт у них уже атрофировался. И посоветовал сходить к слесарям, пока они свободны.

Видимо, Ивану не понравился ход моих мыслей, и он отправил меня в горы. Я и мои товарищи, узнав, что смертельный вирус через два дня уничтожит все живое, должны были подняться на вершину и красиво спрыгнуть в пропасть. На вершину мы поднялись, но когда настало время прыгать, я заявил, что альпинизм — это альпинизм, а не дельтапланеризм без дельтаплана. И нечего его позорить. Подъем должен заканчиваться спуском. Любым. Пешком, на лыжах, на сноуборде, но не падением. Так меня учили. Повернулся и пошел вниз знакомиться с вирусом. Остальные подумали и пошли за мной. Иван, кажется, согласился, понимая, всю неестественную напыщенность этой сцены.

Ядерная война застала меня в командировке в маленьком городке. Большие уже были полностью уничтожены, а у маленьких осталось еще несколько часов. Именно тогда я вдруг отчетливо понял, что все важные дела в жизни я откладывал на потом. Сына не вырастил, женщину самой счастливой в мире сделать не успел, даже дом не построил. Тогда я достал пачку сигарет, кинул ее в урну и торжественно произнес:

— Все! Бросаю курить до самой смерти!

И чувство гордости оттого, что хоть один настоящий поступок в своей жизни я совершил, заполнило меня.

Из небытия меня выдернул Юл.

— Привет! Как дела?

— Не знаю, а ты как сюда пришел? Я же помню, Иван выключал компьютер.

— Вот проблема, то же, компьютер запустить! Все-таки в двадцать четвертом веке живу.

Общаться с Юлом было чертовски приятно.

— А ты был прав на все сто. Иван меня не переделывал.

— И не будет. Он такой. Сейчас изучит тебя досконально, поймет, что ты за фрукт, посмотрит, что можно сотворить из того мусора, который вы создали совместными усилиями.

Еще два дня Иван мучился над рассказом. Я мучился вместе с ним. На меня падала Луна. Пойманная в сеть Земля летела в пасть к космическому монстру. Террористы отравили всю воду на планете. Моя реакция опять не нравилась Ивану. Он вновь и вновь создавал ситуации, записывая их без разбору в один и тот же файл.

На третий день Иван повел себя странно. Если бы он не перечитывал несколько раз написанное, то можно было подумать, что он совсем забыл о моем существовании. Потом он вдруг застучал по клавиатуре. Текст поразил, потому что был адресован прямо ко мне:

«Игорь! Ты непроходимый болван! Ты просто не понимаешь, какое требуется от тебя поведение! Мне нужно, чтобы ты вел себя так, как будто после тебя не останется ничего — ни материи, ни времени, ни пространства. Да, я знаю все твои аргументы. Мир уничтожить нельзя! Погибнет человечество, останутся следы цивилизации. По остаткам ДНК его восстановят. Разнесут всю планету по атомам, останется ее изображение, удаляющееся со скоростью 300 тысяч километров в секунду. Навсегда останется! И кто может поручиться, что эту информацию нельзя материализовать при бесконечном развитии техники в бесконечной Вселенной? Но мне не нужен такой герой. Я уничтожаю твой мир! Совсем!»

Весь мой мир, включая меня, лежит в папке с названием «Корзина».  После выключения питания компьютера папка очистится и мой мир погибнет.

— Игорь, это я, Юл! Как дела?

— Очень плохо! Я не знаю, сколько еще Иван продержит компьютер включенным, но уже очень скоро я исчезну навсегда вместе со своим миром.

— Но ты же готов к этому! Ты для этого и задуман.