— Ну… здравствуйте.
Я говорила тихо и прикрывала рот рукой. Мне не хотелось, чтобы он брезгливо отодвинулся. Но он улыбнулся мне и ответил:
— Привет, Вэрди. Полегче?
— Да, спасибо, — я устроилась удобнее и стала рассматривать инспектора — растрёпанного, какого-то невыспавшегося и с синяком на скуле. Заметив последний, я спросила:
— Леон?
— Ерунда, — Ларкрайт пожал плечами. — Эти двое боятся пистолетов, поэтому драться врукопашную мне пришлось не так уж долго.
— Да, они не пользуются оружием, — медленно ответила я. — Теперь. Потому что кто-то хочет ловить нас живыми.
— Кто? — насторожился он.
— Не знаю, эта тварь так сказала, — произнесла я, имея в виду Джину.
Инспектор, видимо, хотел сделать мне замечание, но передумал: снова стал смотреть на экран.
— Как вы меня нашли? — полюбопытствовала я.
— Привидение привело, — просто сказал он. — Такое синее и старое.
«Карвен волновалась… наверное она его и прислала…» — от этой мысли стало теплее, и я улыбнулась. Потом поспешно пообещала:
— Я сейчас уйду скоро, вы не думайте, и… я не заразная, не бойтесь.
Он снова повернул ко мне голову и посмотрел как будто с недоумением:
— О чём ты? Если хочешь уйти, то только утром, когда будет безопаснее. И поверь, мне ли не знать, что все вы здоровы. Чувствуй себя как дома.
— Правда можно? — удивлённо спросила я.
Он кивнул:
— Конечно. Не бойся.
Гангстер на экране пропел какую-то тягучую бранную фразу и открыл огонь по толпе полицейских.
— Тогда… может быть, вы есть хотите? Я могу что-нибудь приготовить, если у вас в холодильнике что-нибудь найдётся.
— Что-нибудь наверняка есть, — усмехнулся он. — Но я не хочу. А ты бери всё, что найдешь.
На кухне, почти такой же тесной, как и вторая комната, я провела минут пять: просто сделала себе бутерброды — кажется, впервые за пять последних лет на белом хлебе, с настоящей колбасой и сыром. Потом вскипятила чайник и заварила чай. Вернувшись в большую комнату, протянула инспектору Ларкрайту чашку:
— У вас замученный вид.
— Спасибо, — он глянул на меня с удивлением, но чашку взял.
Я ещё раз сходила на кухню, принесла бутерброды и кружку для себя и опять опустилась на диван. Фильм про гангстеров продолжался, и я стала смотреть на экран. Только сейчас я подумала, что в последний раз видела вблизи телек четырнадцать лет назад — когда жила с родителями. Мой отец тоже любил кино с перестрелками, а я обычно смотрела мультики — хотя как сказать, обычно, их ведь тогда особенно не показывали. А сейчас, наверно, вообще не показывают — зачем они нужны в стране, где почти нет детей?
Инспектор Ларкрайт словно прочёл мои мысли: взяв пульт, он переключил канал, и по экрану забегали нарисованные звери. Я невольно улыбнулась и начала разглядывать их — крот, мышь и какой-то невразумительный ёж носились по лесу под радостную мелодию. Слишком радостную.
— Переключите обратно, — негромко попросила я. — Вы ведь не любите мультики. А я за четырнадцать лет, наверно, из них выросла. Они нелепые.
Он вернул на экран гангстеров, и я снова занялась бутербродами. Взглянув на инспектора краем глаза, заметила, что он, нажав кнопки, с недоумением уставился на экран громоздкого мобильного телефона, какие я иногда видела у взрослых. Некоторое время я сдерживалась, потом осторожно придвинулась и взглянула на светящийся зелёным экран. В центре темнели маленькие буквы сообщения: «Как ты?».
— Родители? — поинтересовалась было я, но тут же осеклась, различив над сообщением ещё одну надпись: «Отправитель: Рихард Ланн». — О… простите. Не подумала бы, что он о ком-то может волноваться.
Он меня не услышал и переспросил:
— Ты что-то сказала?
— Нет, так, мысли вслух, — отозвалась я, снова начиная внимательно его рассматривать. — Это, наверно, здорово, когда за тебя хоть кто-то волнуется. Даже мерзкий полицейский. У вас нет другого, настоящего отца?
Он молча отпил чая из чашки. Ответ был очевиден. Я допила свой и встала:
— Ладно. Я посплю ещё несколько часов и уйду. А то обо мне будут волноваться.
Инспектор Ларкрайт взглянул на меня чуть внимательнее и покачал головой:
— Завтра утром я поеду на работу. Ты выйдешь из дома только вместе со мной, я должен быть уверен, что с тобой ничего не случилось. Если попробуешь убежать ночью, Спайк тебя не выпустит. Будет лаять полночи. Но лучше не буди меня. Всё поняла?
Я невольно улыбнулась: так за меня уже долго никто не переживал. И кивнула:
— Как скажете, герр Ларкрайт. Спокойной ночи.
— Спокойной, Вэрди, — он сделал телевизор тише.
Я вернулась в маленькую комнату и легла на кровать, закутавшись в одеяло. Для меня это было такой странностью… в поезде я обычно заворачивалась в драное покрывало, как в спальный мешок, и накрывалась им с головой, чтобы поскорее уснуть и не успеть замёрзнуть. А здесь можно было растянуться. Почувствовать всем телом пусть и не слишком мягкий, но чистый матрас. А утром я обязательно приму душ, потому что мыться нагретой водой из озера совершенно невозможно. На этой прозаической мысли я и уснула.
[Квартира Карла Ларкрайта. 07:55]
После драки с Котами — да и вообще после всего прошедшего дня — он чувствовал себя совершенно разбитым, правда, скорее морально, чем физически. Синяк на скуле его совершенно не беспокоил, как не беспокоило и обещание Джины найти его и выпотрошить. От одного воспоминания о поспешном бегстве Котов Ларкрайт невольно усмехнулся. И пожалел, что не всадил в спины брата и сестры по пуле.
Сейчас, в сухой утренней тишине, Ларкрайт лежал и смотрел в потолок, думая о том что сказать Рихарду, когда…
Грохот посуды на кухне заставил вздрогнуть и рывком сесть. Спайк вскочил и завертел головой. Потянув носом воздух, подбежал к двери в коридор и начал скрести деревянную поверхность лапой.
Девчонка… За несколько часов сна Ларкрайт совершенно забыл о ней. А сейчас она как-то ухитрилась проскользнуть мимо него и, видимо, — судя по запаху, — решила похозяйничать на кухне. Карл свесил ноги с дивана и провел ладонью по лбу, отгоняя остатки сна. Поднялся и, пройдя через комнату, открыл дверь — Спайк тут же рванул в коридор. Почти сразу раздались радостные, совершенно детские вопли, которыми Вэрди его приветствовала.
Когда минут через двадцать сам Карл, уже одетый и чувствующий себя намного бодрее, зашёл на кухню, девочка расставляла на столе тарелки с яичницей и чашки, в которых дымился чёрный кофе. Подняв на инспектора глаза, она робко улыбнулась:
— Надеюсь, вы не против? Я в последний раз готовила на плите лет… много назад.
— Конечно, нет, что ты. — Карл улыбнулся: — Спасибо. Как спала?
Вэрди вздохнула и протянула ему вилку:
— Очень хорошо. Так мягко и так тихо… ну, в общем, здорово.
Она седа за стол и, опустив взгляд, начала ковыряться в тарелке. Яичница получилась вкусная, но сама девочка, казалось, совершенно не хотела есть. Карл внимательно наблюдал за ней, примерно догадываясь, о чём именно думает его гостья, но не решался с ней снова заговаривать. Наконец он всё же спросил:
— Как ты живёшь… там?
Она отпила кофе и, подумав немного, тихо и коротко ответила:
— Нормально. Привыкла. Только холодно иногда.
— Может, тебе что-нибудь нужно? — испытывая некоторое смущение, всё же поинтересовался Ларкрайт. — Вещи… или еда, или лекарства… А может, деньги? Я могу тебе помочь, я…
— У нас всё есть, спасибо.
Сейчас Вэрди смотрела прямо ему в глаза. Хмуро, внимательно и серьёзно. Она была очень красива, и Ларкрайт невольно любовался. Но, конечно же, больше всего… он просто жалел.
— Слушай, Вэрди…
— Да, герр Ларкрайт? — в голосе был тот же холод, что и в глубине глаз.
— Если хочешь, ты можешь остаться.
Тёмные брови удивлённо поднялись:
— Что?
— Совсем. — Карл обхватил ладонями свою чашку. — Просто так. Я отдам тебе вторую комнату. Правда… придётся прятать тебя от хозяйки квартиры, но…
Девочка с прежним непониманием смотрела на него. Потом губы скривились в нервную усмешку, и Карл, решив, что догадывается, что её вызвало, покраснел и поспешно продолжил:
— Не думай. Я не хочу… то есть, я не собираюсь делать с тобой что-то…
— О чём вы? — вяло поинтересовалась Вэрди, отодвигая тарелку.
— Ты знаешь, — теперь настала очередь Карла опустить взгляд.
— Нет, не знаю, — она покачала головой. Потом вдруг расхохоталась: — А… вы хотите сказать, что мне не придется с вами спать?
Сказано было прямо и резко, Ларкрайту осталось лишь кивнуть. Вэрди продолжала смеяться, почёсывая подошедшего Спайка за ухом. Пёс довольно прикрыл глаза, лишь изредка посматривая на хозяина — как казалось Карлу, с осуждением. Наконец, отсмеявшись, Вэрди тяжело вздохнула:
