крылья.
Я выжидал, позволяя Анугиразусу сделать первый ход. Вскоре он спикировал прямо на меня. Я еле успел ускользнуть из-под его гигантской туши.
– Ну что, Виталий Чудов, ощущаешь себя пустым, не так ли? – пробился его голос прямо в мою голову. – Готов сражаться по-честному?
– Называешь честной битву профессионала и ученика, Анугиразус? – спросил я с вызовом. Из моих глаз потекли яростные кровавые слёзы. – В тебе чести столько же, сколько в твоих Сыновьях Человечества!
– Я не знаком с понятием человеческой чести, для меня это пустой звук. Я думал, ты это давно понял.
За громоподобным смехом дракона-карателя последовал резкий выпад. «Провидец» не подвёл, и я успел рвануть в сторону. Кое-какое преимущество, конечно, у меня было – я всё-таки официальный киборг с боевыми системами.
Поединок застопорился.
– И какова тогда твоя честь, Анугиразус? – вопрошал я. – Ослабить и раздавить? Где ж тут честная битва?
– Битва честна уж тем, что я вышел против тебя один на один, – рычал в ответ Анугиразус. – А ведь я мог бы направить против тебя всех своих Сыновей Человечества, а затем, когда они тебя максимально ослабят, сожрать заживо в назидание всей вселенной!
Очередной выпад не заставил себя долго ждать. Я увернулся, но затем последовал ещё один очень резкий удар когтистой лапой, который получилось загасить встречной энергией, чтобы его смогла сдержать чешуя. Меня отбросило в сторону. Трибуны ликовали.
– Ну же, дерись со мной, Чудов! – кричал Анугиразус. – Чего ты ждёшь?
Утерев кровавые яростные слёзы, я украдкой взглянул на то место, где сидела Света-драконица. Она была напряжена и взволнована, её губы шептали что-то. Одного этого взгляда мне хватило, чтобы мне пришла в голову трудновыполнимая, но вполне неплохая затея.
Я воззвал к крови русских драконов. Витарис – русанарская часть моей крови – не ответил мне вслух, но энергией созидания отозвался согласием с моей задумкой. Я дождался момента, когда Анугиразус нанесёт очередной удар, и разделил себя на два десятка собственных копий. Дракон-каратель чуточку растерялся, такого хода он явно не ожидал. Наделив одну из них выделяющимся энергофоном, я водил его за нос и наносил неожиданные удары саблей. Его чешую пробить я пока что не мог, но постепенно у меня должно было получиться добить до мышц и внутренностей.
Анугиразус сражался технично, но очень расслабленно. Он совершенно не ожидал того, что я смогу ему нанести хоть какой-то урон. Но план у меня был.
Публика, наконец, оживилась. Глядя на нас тысячами восхищённых глаз, она радостно ревела, желая великого действа.
Моя копия орудовала «щупальцами», отбивалась от атак и едва не гибла от ударов Анугиразуса. Вдруг послышался голос Абдоцерия:
«Обмани его. Обмани и нанеси сильнейший удар. Ну же, давай…»
В голову сама залезла мысль, что можно сделать. Я бы догадался и без анугирской сущности, но раз уж она решила мне подсказать…
Анугиразус нанёс копии смертельный удар. Все остальные копии, включая меня настоящего, вдруг остановились и с ужасом посмотрели на остывающее тело «Виталия». Копии стали одна за одной распадаться на миллиарды частичек, последним распался настоящий я. Лицо Анугиразуса на миг приняло победоносное выражение, но только на миг. Быть может, он додумался, что его обвели вокруг пальца. Я хотел собраться в человека и попробовать пробить чешую дракона-карателя саблей, заряженной энергией, но вдруг заговорила анугирская кровь:
«Нет, нет, стань собой настоящим… Ну же, стань…»
Я не успел выпасть из наваждения, разум, поглощённый битвой и яростью, сам сформировал другое тело. На глазах радостной публики из миллиардов частей прямо из воздуха сформировался краснокожий дракон – моё второе обличие.
С неимоверной силой и жутким грохотом я, выставив когтистые лапы вперёд, врезался в Анугиразуса. Траву окропила горячая кровь – у меня вышло пробить бок дракона-карателя. Но тот даже не вскрикнул, не простонал, не захрипел от боли. Тут же выскочив из-под моего грузного тела, он рванул в сторону и оглядел раненый бок.
– Ха… – то ли усмехнулся, то ли вздохнул Анугиразус. – Примечательный поворот. Решил уравнять шансы, Виталий? Хорошо…
Губы Анугиразуса растянулись в жуткой улыбке. Кровь, не переставая, хлестала из его бока, его белые зубы окрасились в красный. Дракон-каратель злился всё сильнее и сильнее, я злился вместе с ним, настраивая себя на последнюю битву не на жизнь, а на смерть.
– Не жди пощады, Чудов, – цедил сквозь зубы Анугиразус. – Дерись до конца.
Дракон-каратель провёл поперёк шеи своим острейшим когтем, повторяя человеческий жест, показывающие намерение перерезать оппоненту горло. По чёрной чешуе полилась алая кровь, в нос мне ударил знакомый запах смерти.
«Прошу тебя, Виталий, не злись так сильно, – тихо заговорил Витарис. – Ты можешь потерять над собой контроль».
Но я не мог тогда не злиться, не мог не питаться яростью, которую с удовольствием пожирала анугирская часть моей крови. То был мой единственный шанс победить – взять столь явно маячащую передо мной силу.
Я смело вдохнул запах анугирской крови, этот отвратный запах смерти. Мои глаза загорелись, сердце забилось в бешеном темпе, форсируя все системы моего организма. Въевшиеся в мозги импланты горели, разжигая во мне азарт битвы, железная нога дрожала, отбивая некий ритм, жёсткое дыхание иссушало и разбрызгивало кровь, что текла между острых зубов.
Я был готов ко всему. Готов был сражаться, готов был рвать в клочья эту отвратную анугирскую чешую, готов был лить кровь литрами, извергать адское пламя, готов был и победить, и принять поражение. Отступать нельзя, на меня взирает вся вселенная, с трибун смотрят Света-драконица и сотни анугиров, а позади меня незримой сущностью стоит Россия – страна, ради которой я трудился и проливал свою кровь. Страна, благодаря которой я здесь, на почётном месте бросившего вызов лидеру анугиров и ненавистного ему и мне КЧС. Страна, благодаря которой я познал истину и любовь.
Кровь прекратила течь из моих глаз и красить белые зубы. По щекам прокатились простые, чуть солоноватые слёзы. То были слёзы не печали, но счастья. Я был счастлив, что нахожусь здесь, что могу на что-то повлиять. Мою душу обволокло чувство настоящей, истинной любви. Той самой, что мудра и знает собственные границы. Мужской любви к Свете, сыновьей любви к родителям, дружеской любви к Сергею Казимировичу, истинной любви к Родине.
Слепая и безудержная ярость обратилась в благородную. Агрессивное желание чужой крови обратилось в желание защищаться, обдуманно нападая. Желание принять участь, какой бы она ни была, сменилось желанием
