А формальности все равно необходимо выполнять. Тяжело вздохнув, Виктор — пилот, суперкарго, навигатор и механик-ремонтник в одном лице — включил транскодер и внятно сказал:
— Запрос на причаливание. Грузовик «Цоизит». Порт приписки — Фэйхо. Необходимо тестирование внутренних систем… — Виктор скривился, представив, что придется вручную перебирать систему ориентации, и понадеялся, что владельцы станции не видят его в данный момент.
Корабль почти не слушался команд. Вернее, исполнял их совсем не так, как Виктор хотел. Приходилось быть все время начеку, предугадывая действия капризного механизма. Возможно, страховка и покрывала собственные неполадки, но оплачивать повреждения чужой станции из своего кармана Виктор не хотел. К тому же за использование чужих причальных систем наверняка тоже полагалось платить, а Виктор уже две недели субъективного времени был на нуле, не в силах закупить вообще ничего и питаясь сублимированными продуктами из старых запасов.
Станция молчала. Нет, голос автомата, твердившего на галактическом, чтобы он был осторожен в выполняемых маневрах, присутствовал. Но обычно ждешь живого радостного слова: «Привет, парень!», пусть и сказанного на очередном непонятном языке.
Видимо, сложности Виктора никак не впечатлили обитателей станции. Может быть, они даже и не оторвали своих частей тела от насиженных мест, предоставляя ему самому выкручиваться. Либо логика инопланетников сильно отличалась от человеческой. Виктор еще немного поколебался и включил сигнальный маячок, означающий, что сам с неполадками он справиться не может и просит задействовать автоматику станции. Платить, так платить! Пусть его хоть догола разденут…
Не удалось спрятаться, как следует: папа-Ольза позвал. Камилла вздохнула и пошла к нему — все же для себя она решила быть послушной девочкой. Не хотелось сильно и нарочно огорчать ни маму-Ользу, ни папу-Ользу: им и так с ней было тяжело. Все равно успеет развлечься: наверняка Ользы скажут ей пару слов и побегут встречать пилота. А она — по своим делам. Весело будет.
Ользы ждали ее в главной рубке, где на большом экране было в подробностях видно, как корабль неловко разворачивается, промахивается и мешает захватам станции аккуратно взять его и принять на борт.
— Ламер! — вынесла вердикт Камилла.
— У него неисправность на борту: двигатели ориентации не синхронно работают, — мягко поправила мама-Ольза. — Мы не должны ущемлять его гордость предложениями помощи.
— Вот как врежется в станцию, да пробьет борт… — Камилла представила этот ужас, и все вздрогнули. Ну, вот. Опять она не сдержалась.
— Пока он пристыковывается, у нас есть время поговорить, — папа-Ольза не стал ругать Камиллу за прямую речь, словно и не заметил ее, и Камиллу это слегка насторожило.
— Я слушаю, — осторожно сказала она.
— Ты уже большая девочка, Камилла, — папа-Ольза поерзал, никак не решаясь начать серьезный разговор, который назревал уже давно, — и, наверно, понимаешь, что мы совсем на тебя не похожи.
— А что, похожесть — основное качество разумных?
— Вовсе нет! — возмутился Ольза. — Все разумные различны. Я именно об этом и говорю. Просто удобнее жить с теми, кто такой же, как ты. Понимаешь?
— Понимаю… — Камилле уже наскучил этот странный разговор, который непонятно куда вел и выводил. Гораздо интереснее было пытаться что-нибудь сказать неслышное маме-Ользе, а потом прятаться в свою скорлупку. Мама недоуменно озиралась, прислушивалась, но никак не понимала, что это Камилла шалит.
— В общем, — папа-Ольза сплел пальцы, а потом с трудом расплел их, — мы подобрали тебя в аварийной капсуле.
У Камиллы в ушах эхом отдалось: «Подобрали… в аварийной… капсуле…»
— Что?! — только и выговорила она.
— Я же тебя предупреждала, — с осуждением выговорила мама-Ольза супругу, — нельзя же так неожиданно. Посмотри, девочка в стрессовом состоянии. А пилот уже просит задействовать нашу автоматику. Решай быстрее!
Папа-Ольза сделал жест, чтобы она помолчала, и добавил, словно добивая:
— А еще мы не знаем, где находится твой дом…
— Это-то зачем?! — в сердцах возмутилась мама-Ольза. — Ты совершенно бездушный тип!
— Надо сказать ей всё. А пилот может что-нибудь знать — он же из этих, людей. Такие где только не бывают. Девочке будет лучше среди сородичей. Мы не сможем ее дальше воспитывать — она нас уже на две головы переросла! А что дальше будет?! Наступит случайно — и всё!
— Прекрати ругань! Стыкуй корабль, он же врежется! — мама-Ольза тоже повысила голос, но тут же сказала спокойно и участливо, уж в интонациях Камилла разбиралась хорошо. — Девочка, родная. Папа-Ольза в чем-то прав. Но мы ни на чем не настаиваем…
Новости были слишком неожиданными, чтобы адекватно на них отреагировать: заплакать, засмеяться, обидеться, загордиться.
Камилла встала, слегка покачиваясь, и сказала:
— Мне нужно пойти подумать.
Почему-то раньше внешним отличиям от Ольз Камилла не придавала значения. Видела, но пропускала мимо глаз. Инопланетники, изредка появляющиеся на станции, выглядели еще чудаковатее. Вот, например, этот, который вышел из своего корабля и направляется по коридору вслед за светящейся стрелкой. Совсем не похож на папу-Ользу. Ни размером, ни осевой симметрией тела, ни количеством конечностей — по паре сверху и снизу, ни круглым выростом наверху, в котором наверняка находятся органы скачивания информации.
Или о живых существах принято по-другому говорить? Камилла всегда терялась в точном описании одушевленных и неодушевленных предметов — кому какое определение давать. Если честно, то и в выборе самой одушевленности она плавала. «Если предмет на вопрос „что ты такое?“ ответит любым понятным образом, следует ему задать вопрос „кто ты такой?“ — вспомнила Камилла правило по языку, — если же не ответит, вопрос был задан правильно».
Ну, вот это, идущее, — Камилла предпочла использовать средний полужизненный род, чтобы невзначай его не обидеть, — оно одушевленное? На кого-то похоже. Камилла не могла вспомнить, и это немного отвлекло ее от проблемы, которую ей задал папа-Ольза. Но на кого же?..
И тут она с ужасом убедилась, что на нее саму! Вот так сюрприз! Этого просто не могло быть! Да ни за что! Ни за какие слимпы! Они же не только ужасны, но и смешны!
Увидев на экране связи, как разумный снимает верхний покровный костюм, Камилла немного успокоилась: похож, да не он. Вот, скажем, волосяной покров наверху — у нее он почти совсем отсутствует, за исключением маленькой прядки. А у пилота — густые лохмы на голове. Да и вообще. Никакой прямой речи от него не слышно. Прямо, как с Ользами. Они-то хоть ей всё разрешают, даже внутренней закрытой сетью пользоваться. Сеть по станции свободно проходит, подключайся где и когда хочешь и смотри что угодно — никаких запретов. Однажды Камилла увидела такое, что до сих пор не могла уяснить для себя. Наверное, какое-то специфическое общение Ользов.
Нет, с Ользами хорошо… Но как же весело ей будет среди таких же, как она! Где все друг друга понимают, где не надо мучиться, выдыхая дурацкие слова, где никто не раздражается, что ты не такая, как они! А вдруг она им не понравится? Если это она уже не такая? Камилле как по заказу вспомнился тот урок биологии, на котором мама-Ольза, качая головой, говорила, что среда очень сильно влияет на формирование организма. И что организмы одного вида в разных условиях могут формироваться по-разному. Если она провела на станции всю жизнь, то что из нее теперь получилось? Даже страшно попасть туда, где что-либо привычное для тамошних обитателей для Камиллы обернется палкой, через которую не перепрыгнуть.
Камилла потрясла головой, чтобы прогнать дурные мысли, которые всё возвращались и возвращались и никак не хотели уходить. Мама-Ольза всегда в таком случае говорила: «Камилла, твоя голова — это твоя голова. Ты сама ей хозяйка. Поэтому, займись уборкой — это самое полезное дело для тех, кто чересчур много думает о разной ерунде».
Камилла улыбнулась, вспомнив чудесный голос мамы-Ользы. И как их с папой-Ользой бросить одних на станции? Пусть они и не всегда ее понимают, но ведь они стараются! А если она их покинет, они наверняка обидятся. Точно. Обидятся.
Камилла встала с мягкого ворсистого пола, надела ботинки и, привычно шаркая магнитными подошвами, направилась в главную рубку.
По закону подлости со скафандром тоже не заладилось: Виктор его еле стащил в шлюзе и с трудом запихнул в маленький ящичек, годный разве что для дисфад. Хотел уже пнуть ногой по дверце, чтобы лучше влезало, или плюнуть на пол, но остановился.
Это — нервы. Успокоиться, и все будет нормально. Поговорить с хозяевами. Разъяснить ситуацию. В крайнем случае, выдать долговую расписку: если они с людьми раньше не встречались — прокатит.
