class="p1">— Через недельку появятся, вот тогда и прошу покорно. Сегодня издали новые «Приключения сиротки Латуны»: «Латуна на Большом тракте». Интересует?
— Да нет, это для девчонок... — сказал Тарик. — Слезы-сопли...
— А «Боцман Калидас на Таинственных Островах» ? Уж это никак не для девчонок...
— Еще хуже, — сказал Тарик уверенно. — Кто бы там ни писал, а морского дела он не знает, точно вам говорю. Читать смешно...
— Тс! — печатник приложил к бледным губам костлявый палец. — Не паскудь громко торговлю, знаток. Вон тот, с перьями на шляпе, — видишь, зачитался? — всякий раз берет пять штук, себе и знакомым. И чихать им, что писака морского дела не знает: они и сами не знают, им завлекательные похождения подавай... Значит, капитана Фаулета нужно? Приходи через неделю, тогда точно будет...
Он кивнул Тарику и засеменил к дворянину, который обожал морские приключения, совершенно не разбираясь в морском деле, — тот наконец поставил книжку на место и оглянулся в поисках торговца. Тарик давно уже, только подойдя, высмотрел нужного ему человека — долговязый рыжий Подмастерье-печатник стоял у невысокой каменной стеночки и словно бы лениво таращился на окружающее, а на деле выжидал таких, как Тарик: взрослым его товар без надобности — хоть и среди них попадаются любители, но книжки они покупают другие, толстые, а не тоненькие. И продают их другие, постарше, не желая, чтобы денежку срубали Подмастерья. Правда, и рискуют они больше...
Перехватив взгляд Тарика, рыжий показал глазами на вход. Тарик кивнул в знак того, что понял, и направился туда. Подмастерье подошел вплотную и спросил шепотом:
— Растрепка нужна, Школяр?
— Смотря какая, — сказал Тарик.
Они виделись впервые, и рыжий с ходу должен был просечь, что Тарик не торопыга-новичок, а покупатель опытный. Иначе выкатит ломовую цену, придется торговаться...
— Свежайшая, браток. Первый день продается. «Юная баронесса в лапах лесных разбойников». Отпадная чтивуха, точно тебе говорю, не кошака втираю 38. Поехала, стало быть, баронессочка на охоту одна, а тут разбойники. И начали ее в заброшенной хижине по-всякому... С конца капать будет еще на середине...
Как и подобает опытному торговану, он сохранял на лице простодушно-льстивое выражение, но в глубине светлых глаз все же была насмешка. Стало чуточку неприятно оттого, что рыжий видит его насквозь — впрочем, как любой продавец растрепок. Ну и наплевать, привычно подумал Тарик. Сам рыжий через это прошел. Все через это проходили, так аптекарский ученик болтал: и члены Собрания, и дворяне тоже, и уж, вполне возможно, тот, которого даже мысленно назвать страшно...
— Страничек сколько? — спросил Тарик.
— Два десятка. Самое то для растрепки, больше и не бывает. Больше только в толстых книжках, а они тебе не по денежке, да и зачем они тебе? И картинки есть смачные, аж три. Ну, берешь?
— Сколько?
— Пять шустаков любой монетой, кроме совсем стертой... Если денар 39 завалялся, сдача найдется.
— Задираешь... — поморщился Тарик. — Полтаха 40 — и то задрано будет.
— Ну, ты сказанул! Пять шустаков за двадцать страничек с картинками — ничуть не задрано. Пять, и без торга. Ты вроде мальчуган нахватанный, должен понимать. Торговые сыскари, чтоб им в неглубоком месте утонуть, недельную мзду на шустак задрали, и куда тут денешься? И хозяину отстегни, будь любезен. Мне и остается-то с одной растрепки — кошкины слезки...
Очень возможно, он не врал. Тарик и сам знал, что сыщики Торговой Стражи далеко не всегда ведут незаконных торговцев к начальству, а дерут с них мзду. Ну, а кто у рыжего хозяин — и гадать нечего: вот этот самый печатник. Иначе не обосновался бы тут рыжий так вольготно. И растрепки, очень может быть, он сам печатает. Рискуют здорово: Тарику, если поймают на покупке растрепки, светит всего-то дюжина розог в Школариуме при общем сборе Школяров с громогласным зачитыванием вины. Наказание знакомое, можно перетерпеть, к тому же он, как полагается Мате-рущему, вытерпит все, стиснув зубы и не издав ни единого писка. А вот Подмастерью за торговлю книгами, не носящими печатей Королевской Цензуры и Совета Добродетели, придется гораздо хуже: если поверят, что он таким непотребством занимался впервые, получит несколько месяцев тюрьмы (смотря с какой ноги встал квартальный судья), но могут и из Цеха попереть, одна дорога тогда будет — в Градские Бродяги. Хуже всех будет Печатнику: грамоту Мастера отнимут, печатню отберут, в тюрьму на пару лет законопатят, а потом одна дорога: на Вшивый Бугор, к Бродягам. Говорят же: хотя торговые сыщики мзду берут старательно, но должны время от времени и хватать кого-то, чтобы не рассердить начальство. Тут уж кому как повезет. Однако ж, надо думать, зарабатывают оба незаконной торговлей достаточно, чтобы рисковать и верить в свое везение...
Все это пронеслось у Тарика в голове, пока он отсчитывал шуста- ки и шел вслед за рыжим к его сумке. Тот присел на корточки и запустил туда руку, сумки не распахивая. Подал Тарику невеликую стопочку листов плохой бумаги, сшитую с одной
стороны суровой ниткой неуклюжими мужскими стежками:
— Владей...
Имени сочинителя там, ясное дело, не было — у растрепок их не водится. Крупными буквами обозначено: ЮНАЯ БАРОНЕССА В ЛАПАХ ЛЕСНЫХ РАЗБОЙНИКОВ, а пониже рисунок изображал по пояс голую женщину. Непритязательный был рисунок. Благодаря знакомству с худогом Гаспером Тарик лучше многих разбирался в живописном и рисовальном искусстве и знал, что такие вот рисунки называются ученым словом «аляповатые», а проще говоря, «корявые».
Подмастерье, не вставая с корточек, тихо прошипел:
— Закуркуй живее, обоих спалишь!
Не без некоторого смущения (рыжий был прав, мало ли кого могло на торжище занести) Тарик спрятал растрепку под кафтанчик, засунул за ремень и пошел прочь: делать тут было больше нечего.
Грустновато было, что новые приключения капитана Фаулета появятся только через неделю. Предыдущие, все пять, завершались на самом интересном месте. Капитан Фаулет взял на абордаж у Цветущего Архипелага пузатую купеческую каракку с грузом пахучих бобов11 и жевальной смолы дерева куапас, которое только на островах этого архипелага и растет. Добрая была добыча, капитан мог все выгодно продать старому знакомому, тайному перекупщику, который всегда давал хорошую цену, не то что некоторые прохвосты, прижимистые и скупые. А главное, на каракке плыла юная маркиза, такая очаровательная, что капитан Фаулет, определенно пораженный пером Птицы Инотали, влюбился сразу
