Ознакомительная версия.
Спускаться всегда немного легче, чем подниматься. Особенно когда уверен, что возвращение обернётся подъёмом, что это не отступление, и тем более не поражение, а всего лишь выбор нового пути — с той точки, которую ты неосмотрительно миновал. В горах это можно сделать, в жизни — не всегда. Когда думаешь: «Ах, вот тогда-то следовало поступить так, а не этак!» — вернись, и попробуй поступить по-иному. Так, как думаешь.
Монт возвращался, оставляя крючья в скале, для скорости. Малость неосмотрительное решение, учитывая то, что снова идти этим маршрутом он не собирался. Но что поделаешь: не всё и не всегда можно унести с собой. К тому же в глубине души Монт слегка гордился своим достижением: так высоко никто не забирался! Но зато облачный слой Монт прошёл очень быстро. Он лишь немного задержался в месте, где следовало намечать новый маршрут, связывая с отцовским — он всё же хотел перейти на участок отца по верху.
Монт возвращался домой со сложным чувством. С одной стороны, он начал взбираться на Стену в твёрдой уверенности, что именно нынешнее восхождение приведёт к победе. Но… достичь верха ему не удалось. И он понял, что никто не сможет выбраться из Долины, просто взбираясь по Стене. Потому что пауков среди скалолазов не встречалось. С другой стороны… Монт с восхищённым содроганием вспомнил простирающийся над ним каменный свод.
«В скорлупе! Мы живём в скорлупе! — подумалось Монту. — Тоненькая и узкая Долина, зажатая между двух циклопических Стен. Нет, не Стен — створок. Створок длинной гигантской раковины. А если они сомкнутся?»
Монт вспомнил, как в детстве стал свидетелем разговора двух стариков. Старики говорили, что раньше в Долине было светлее, день длился дольше. Тогда он не обратил на них особого внимания, посчитав обычным старческим брюзжанием, зато теперь…
«Как бы то ни было, — подумал Монт, — а нужно искать расселину. Ну почему я не пошёл по отцовскому маршруту? Может, я уже добрался бы до паутинки-трещины, и понял, что она такое: пласт слоистой породы, или действительная расселина, ведущая наверх? И не пришлось бы возвращаться… Но если расселина никуда не ведёт? Что ж, придётся искать новое место».
Монт не пошёл к отцу. Не захотел видеть укоризненных взглядов, слушать упреки. А хуже того — молчание. Но сегодня не последний день! Можно попытаться завтра… а лучше — послезавтра, чтобы как следует отдохнуть.
— Высоко поднялся? — спросила Дилич. Она ждала Монта у хижины. Приготовила обед и ждала, сидя на пороге. Подперев голову рукой, как ждали жёны мужей. Но Дилич не была женой Монта, хотя и нравилась ему. Жениться — почти наверняка означало прекратить скалолазание. Если только в бесчисленных маршрутах не удалось наткнуться на богатую рудную жилу, на пласт каменного угля, или на пещеру, наполненную самоцветами.
Но Монту так не везло. Несколько драгоценных камней да немного золота — вот и всё, что удалось найти в скитаниях по скалам. На пропитание одному этого хватало, кое-что из питательных растений произрастало и на участке, но чтобы содержать семью…
Монт не чувствовал себя готовым к этому. К тому же он относил себя не к обычным скалолазам, ищущим в Стенах руду и драгоценности и потому обычно высоко не поднимающимся, а к тем, кто стремится достигнуть верха Стен.
— До облаков, — коротко ответил Монт на вопрос Дилич. Он решил скрыть правду. Если рассказать ей о каменном своде… кто знает, как она поведёт себя? Хорошо, если просто не поверит. А если начнет уговаривать бросить скалолазание? Да, земельный участок мог прокормить, но… Бросить скалы? На это Монт пойти не мог.
— И как там, в облаках? — спросила Дилич.
— Холодно и сыро, — отозвался Монт.
— Согрейся у очага, — предложила Дилич.
— Я согрелся, пока шёл, — отказался Монт. А потом добавил: — С тобой тепло и без очага.
Она с надеждой подняла на него глаза. Монт продолжил:
— Ты хорошая, Дилич. Но… я не могу без скал. Я должен взобраться на самый верх! И я сделаю это.
— И ты не вернёшься, — тихо произнесла Дилич.
— Вернусь! — с жаром произнес Монт. — Вернусь! За тобой…
Дилич покачала головой:
— Я не умею лазать по скалам.
— А если там — чудесная страна?
— Ну… если и вправду… Тогда попробую научиться! — Вот и хорошо, — улыбнулся Монт. — А теперь — накорми меня!
Они поели.
— Мне… надо зайти к кузнецу, — нерешительно произнес Монт.
— Я провожу тебя, — сказала Дилич. — Мне пора домой.
У хижины кузнеца они распрощались. Дилич побежала домой, а Монт, проводив её лёгкую фигурку долгим взглядом, шагнул в освещённую багровыми отсветами кузницу.
— Здравствуй, Кальв! — приветствовал кузнеца Монт.
— Здравствуй и ты! — рукопожатие кузнеца было отнюдь не слабее рукопожатия Монта. — Зачем пришёл?
— Ты же знаешь, — чуть усмехнулся Монт, — плуг и мотыга мне пока не нужны.
— Ничего, я подожду, — кивнул кузнец. — А пока посмотри вот эти. — И он протянул Монту связку новых крючьев.
Крюки были хорошие, острые, откованные из звонкой стали. Когда Монт вбивал подобный крюк в скалу, тот пел, победно погружаясь по самое кольцо.
Кальв продолжил работу. Монт любил смотреть, как тот работает, а иногда и помогал кузнецу. Но больше всего Монту нравились рассказы кузнеца о древних временах. Порой, вытаскивая из кучи старого хлама какую-то железяку, похожую на большой кухонный нож, кузнец говорил:
— Вот меч самого Волра!
— А почему раньше воевали? — спрашивал Монт.
— Не знаю, — пожимал плечами кузнец. — Но именно потому, что люди воевали, их и переселили в Долину. И сказал Бог: «Когда прекратите воевать и перекуёте мечи на скалолазные крюки, сможете выбраться из Долины».
— Но люди давно перестали воевать, — возразил Монт.
— Видно, не все мечи перековали, — улыбнулся кузнец.
Он сунул меч Волра в горн и кивнул подмастерью. Тот принялся орудовать мехами, раздувая жар углей.
Скоро меч побелел, словно злясь на то, что люди с ним проделывают, и тогда Кальв бросил его на наковальню, ловко разделил на несколько частей, и из каждой сковал крюк.
— Держи! — протянул он их Монту после того, как вынул из чана с водой.
Поколебавшись, Монт достал последний золотой самородок. Кальв поверил бы ему и в долг — прошлый раз Монт расплатился сполна. Но очень уж хороши были крюки. «Всё равно скоро я поднимусь наверх. А если не получится — пойду на Юг», — подумал Монт. Там, в ущельях вечной ночи, он и нашёл большую часть золотых самородков. И надеялся, что найдет ещё.
День очередного подъёма был похож на все предыдущие.
Монт миновал поля, луга, холмы, каменные осыпи… и остановился перед камнем с отцовскими рунами. Но, поколебавшись, вернулся к своему участку. Во-первых, его он знал, как свои пять пальцев, а на отцовском неизбежно придётся осматриваться да приглядываться, а это значит терять время. И месторасположение крюков… Свои-то Монт мог найти и с закрытыми глазами, а вот отцовские нужно отыскивать. Да ещё и сомневаться: выдержат ли? Тем более что переход с участка на участок посредине Стены — это одно, а подъём изначально по чужому — повторение чужого пути. Когда свернёшь на половине, это незазорно. Ведь до сих пор избранный им путь не обманывал. Правда, не смог вывести наверх… Но посмотрим, сумеет ли вывести отцовский.
Монт поднялся до места, с которого планировал свернуть на отцовский маршрут. Вот когда он порадовался, что не вытаскивал крюки из скал: сейчас они пригодились.
Это просто удача, что его собственный участок находился слева. Монт снова вспомнил слова отца.
— Мне так и не удалось добраться до расселины, — говорил тот. — Я заходил с разных сторон, но в лобовую не подняться: сплошная скала, какая-то особо твёрдая порода, крюк вбить невозможно. А справа, наоборот, мягкая, крюки вырываются. Надо бы попробовать слева… но я не успел.
— Да, по расселине пройти намного проще, — соглашался Монт. — Можно обойтись почти без крюков. — У тебя получится, — кивнул отец, — я уверен!
Монт тоже был уверен… И всё же мешкал, осматриваясь и намечая путь, который вывел бы его на отцовский участок. Именно слева он и очутился. Теперь это точно будет его маршрут. Расселина, правда, оставалась чуть в стороне, но до неё далеко, и направление придётся выбирать ещё не однажды.
Как бы то ни было, Монт находился по соседству с участком отца: вдалеке показались его крючья.
Кальв умел делать замечательные двухслойные крюки: острый конец и боёк из закалённой стали, легко пронзающей скалу и входящей в любую, пусть самую малюсенькую, щель. Но на некотором расстоянии от острия крюка снаружи начинался участок мягкого железа, который легко повторял любой извив щели и надёжно заклинивался в ней. А после деформации металл менял структуру, из мягкого превращаясь в твердый.
Ознакомительная версия.
