– А ты зоркий, как кабан, Шиб! – раздался возглас.
С приближавшейся ладьи полетели кошки. Пара секунд – и оба корабля оказались надёжно скреплены канатами. С атакующей ладьи на борт «Лебёдушки» поставили вёсла, и по ним, не дожидаясь, когда корабли стянут борт к борту, побежали в атаку Ходинец и Шибрида.
Пошла веселуха: Шибрида и Ходинец уже в знакомом стиле оттолкнулись от вёсел и перелетели через строй у борта. Ими, естественно, занялись Клек и Скорохват, к ним на помощь пришли Данила со Жданом.
Данила колол копьём Шибриду в правый бок, а Ждан норовил зайти со спины. На узкой палубе ладьи это было почти нереально, но отвлекало внимание варяга от главного оппонента.
– Что же ты не хвалишься своим искусством, братец, или боишься, что тебя славянский малец убьёт? – съязвил Клек и сам едва не получил деревянным мечом по шлему.
Сзади донёсся шум битвы. Молодцов понял, что это пришло подкрепление с «вражеской» ладьи, когда корабли уже вконец сцепились друг с другом.
Данила отреагировал чётко: развернулся с поднятым щитом, встретил карабкавшегося (борт «Лебёдушки» был повыше) «врага» тычком шеста. «Враг» прикрылся щитом, но карабкаться перестал.
Ситуация замерла в позиционном тупике, только слева слышался рык и треск: там прорвался Вуефаст, но тут же схватился с Воиславом.
А от начала боя прошло меньше двух минут.
Отрок, атаковавший Данилу, решил обойти его с фланга и вскочить на свободный участок борта около кормы. Кажется, это был Мал, и сработал он правильно. Ложно атаковал, заставив Молодцова закрыться, а сам запрыгнул на свободное место.
Дальше вмешалась случайность – неожиданно налетел порыв ветра, который качнул сцепленные ладьи и вдобавок нагнал волну.
Отрок, уже почти взобравшийся на палубу, оступился. И в этот же момент Данила, наносивший удар, качнулся вперёд, потерял равновесие. Удар вышел гораздо сильнее, чем он ожидал.
Отрока отбросило в реку.
– Человек за бортом! – рыкнул изо всех сил Данила, надеясь, что сквозь гомон битвы его услышат. А сам скинул шлем, щит, учебное копьё, расстегнул пояс и нырнул вслед за упавшим.
Вода оказалась холодная, но терпеть можно. Отыскать отрока в речной мути оказалось не так легко, он трепыхался, пытаясь скинуть с руки щит. Молодцов подплыл к нему, засапожным ножом помог срезать крепления и рывком за шиворот послал вверх.
Сам последовал за ним, выгребая руками, но где-то на середине пути Данила понял, что не выплывет. Сил не хватало, долгая гребля и тяжёлый бой отняли их, а воздух из лёгких он по дури выдохнул, когда поднимал товарища. Страх сковал сердце, и Молодцов сделал то, чего нельзя было, – запаниковал. По глупости опять выдохнул часть воздуха из лёгких.
Данила чувствовал, как его буквально потянуло вниз. В мелькании теней под водой вдруг почувствовались очертания русалки, той самой.
От ужаса Данила изо всех сил молотил руками-ногами, сжигая драгоценный кислород, а кожаная куртка всё больше сковывала движения.
А потом кто-то заключил Молодцова в крепкие объятья, и он взмыл вверх.
– Да, Даниил, плаваешь ты погано, хуже, чем сражаешься, – вещал Клек, придерживая одной рукой спасённого, а другой широко загребая к ладьям.
– У нас, кхм… рек нормальных не было, – отплёвываясь, сообщил Данила, попутно вдыхая воздух, казавшийся ему невероятно вкусным.
– Ну, может быть, – ответил варяг.
Глава 4
Божий суд
Зарядили настоящие осенние дожди, долгие, переходящие то в шквальные ливни, то в ледяную морось. «Лебёдушка» во главе каравана кораблей рассекала мутный Днепр, наполнявшийся водой. К берегу приставали всё реже: ночевать на палубе было удобнее, чем на промокшей земле, а пресную воду пополняли от непрекращающихся дождей.
Но тренировки охранной дружины не прекращались. Правда, проходили всё больше на палубе ладьи. Воислав показал Даниле пару фехтовальных связок с секирой и мечом, которые тот точно должен был выучить в совершенстве до прибытия в город.
– Там я буду учить вас другому строевому бою.
Что за «другой» строевой бой – батька не пояснил, а остановка планировалась в Смоленске.
На какой день путешествия до него добрались, Данила никак определить не мог, ясно было только, что осень, возможно, поздняя.
Смоленск показался Даниле заметно меньше Киева, впрочем, так и должно было быть. Но город всё равно был немаленький, он возвышался на высоком берегу Днепра, окружённый земляным валом. Над валом поднимались выкрашенные в белый стены.
Их ладья держала курс к причалам, построенным у реки далеко от города, там же теснились деревянные постройки вроде сараев или бараков.
«Лебёдушка» без труда встала у причала, за ней – прочие ладьи Путяты. Кораблей у пристани было много, но ещё оставалось достаточно свободного места. Приказчики и челядь по сходням начали разгружать товар. Смоленск был первым городом, где Путята решил заняться коммерцией.
Обережники были свободны от работы, просто стояли и мокли под дождём. Будто ждали чего-то.
Ждан пихнул Молодцова в бок:
– Глянь, нурманы.
К Путяте и Вуефасту подошла тройка воинов в очень хороших доспехах, у одного имелся меч, у других – копья и секиры. Данила сперва напрягся, а потом понял, что это местные, так сказать, должностные лица.
Воинов вежливо провели на ладьи, где Молодцов смог их получше разглядеть. Все трое очень походили на Клека и Шибриду, если бы не длинные бороды. Двое были блондины, один рыжий. Они порылись в трюмах, затем старший что-то бросил Путяте на незнакомом языке. Путята ответил на том же наречии, в конце добавив по-словенски:
– …не больше двух саженей.
Вдвоём они ещё с минуту препирались, мешая словенские и иностранные слова.
В конце концов старший из таможенников – наверное, их можно было и так назвать – разрешил не разматывать все ткани на проверку, они могли испортиться от влаги.
Таможенники и Путята перешли на другую ладью, перед уходом один из нурманов обменялся парой фраз с Шибридой всё на том же незнакомом языке. Нурманском, наверное.
– Ждан, Данил, берите эти мешки. Пойдёте со мной к купцу, с которым Путята рядиться будет. Остальные пусть получат оплату у приказчиков и в городе два дня свободны, – распорядился Воислав.
Команда поприветствовала это объявление дружным рёвом – аж капли с мачты посыпались.
Молодёжь же, во всех смыслах этого слова, покорно выполнила поручение. Данила и Ждан пошли за батькой, нанимателем и ещё одним старшим приказчиком Путяты, то ли с прозвищем, то ли с именем Ловкач.
Впятером они поднялись по жуткой грязище наверх к городу, прошли сквозь ворота, в которых дежурил отряд из тех же нурманов, и оказались в такой же грязище, только между домов. Запах, которым тянуло из города, был гораздо хуже, чем даже на пристани.
Воислав с нанимателями топал прямо по раскисшей от воды земле. Батька как-то умудрялся сильно не пачкаться, а Путята и приказчики, не чинясь, заправили полы дорогих кафтанов за пояс.
Надо сказать, что вся тройка была одета в самые лучшие одежды и увешана, по обычаю, драгоценностями. Воислав, к примеру, имел на каждой руке по паре золотых браслетов разной формы и вида, очень тяжёлых и дорогих. Так здесь принято – неважно, подходит ли вещица к фасону, главное, сколько она потянет на весах и сколько в ней драгоценных камней. Даниле этот подход нравился, но они со Жданом на фоне руководителей выглядели сущими бомжами.
Наконец, вся компания прибыла к нужному подворью. Ловкач заколотил в ворота. Открылось окошко, приказчик что-то часто заговорил в него. Окошко закрылось.
Гостям пришлось немного подождать, пока ворота не распахнулись: их торжественно встречали все домочадцы.
Во главе компании, на крылечке, стоял немолодой уже мужчина с седой окладистой бородой, покоившейся на широком животе. За ним переминались несколько мужчин среднего возраста, дальше, почти в доме, стояли женщины.
