– Прошу всех за стол, – сказала Любаша.
Загромыхали отодвинутые стулья, легкий звон столовых приборов по фарфоровой посуде дополнился бульканьем разливаемых по бокалам напитков.
Последним к столу, как обычно, пришел внук.
– Привет, ма, привет, па, пенсионерам салют, – небрежно бросил Юра и плюхнулся на свой стул.
Семнадцатилетний внук был из поколения независимых. Тех, кто считает, что родители прожили жизнь зря, что их моральные ценности дерьмо, а мир переполнен лицемерием, и только те, кому еще нет двадцати, точно знают, как этот мир сделать правильным. Обычно Юра носил кожаную куртку и кожаные портки, а на голове дикобраза. Сейчас он выглядел немного поприличнее – потертые джинсы, застиранная майка темно-зеленого цвета с большой надписью на груди: «ИДИТЕ ВСЕ В ЖОПУ».
– Ты опять опоздал, – недовольно сказала мать. – И что за идиотская майка? Сними немедленно.
– Дед, я слышал на вас опять наехали? – спросил Юра, не обращая внимания на замечание матери.
– И мы опять свернули им шею, – ответил Егор.
– Господи, когда же это кончится, – вздохнула хозяйка. – Эти террористы совсем обнаглели.
– Да, дед, не любит тебя Ерофеич, – сказал Юра и, подцепив вилкой большой кусок запеченной курицы, переложил его себе на тарелку.
– Ты о ком? – не понял Артемьев.
– Я о народе, дед, – уточнил Юра, наливая морс.
– Не устал говорить от имени народа?
– А почему ты считаешь, что я не могу говорить от его имени? Чем я не народ? Или чем я не вождь этого самого народа? А? Дед?
– Юра, – укоризненно сказала мать.
– Сходи морду вымой, вождь, – бросила брату Люда.
– Захлопни пасть, золотая молодежь, – огрызнулся в ответ брат.
Мать не выдержала и сказала, едва не сорвавшись на крик:
– Вы можете хотя бы за семейным обедом не говорить друг другу гадости?
– Расслабься, ма, – сказал Юра. – Мы всего лишь общаемся. Да и где нам еще встретиться, как не на семейном обеде? Мы ведь всего лишь брат с сестрой.
– Не уверена, – сказала Люда. – Готова поспорить, что тебя подменили в роддоме.
– Не рано ли ты заговорила о роддоме, детка, – съязвил Юра. – Уж не залетела ли?
– Я тебе не детка, – презрительно фыркнула Люда.
– Дети! – крикнула мать, брякнув вилкой по столу, и посмотрела на мужа. – Что ты опять молчишь? Ты можешь хоть раз навести за столом порядок?
– Может, мне их в угол поставить? – отозвался захмелевший супруг.
– Брейк, – вмешался в спор Артемьев. – Что вы, действительно, все время… как кошка с собакой!
– Прости, дед, – фальшиво улыбаясь, проворковала Люда. – Но мы с ним из разных социальных групп.
– Вот как? – искренне удивился Артемьев. – Интересно, как это у вас получилось?
– Бытие определяет сознание, – вздохнула внучка. – Мы как два разных полюса магнита.
Юра хмыкнул и положил себе еще кусок курицы.
– И что же определило твое сознание? – спросил Егор.
– Мой круг общения, – ответила Люда. – Книги, которые я читаю. Спектакли, которые я смотрю. Музыка, которую я слушаю.
– Ну, я так понимаю, ты говоришь о модном или популярном на сегодняшний день. Готов поспорить, что твой брат скажет то же самое. Потому как он тоже следит за тенденциями.
– Пять баллов, дед, – сказал Юра, пережевывая курицу.
– То есть источники получения информации у вас похожие, – продолжил Артемьев. – О качестве контента, в оценке которого вы расходитесь, говорить можно, но, полагаю, вы оба неглупые молодые люди. По крайней мере были таковыми еще пару лет назад. А значит, не станете читать, смотреть и слушать откровенный мусор. Так что здесь, скорее всего, дело вкуса. А значит, ваше превосходство друг над другом, которые вы пытаетесь показать, весьма спорно. Банальная вкусовщина.
Юра перестал жевать и посмотрел на деда восхищенными глазами.
– Круто завернул, дед. Вот за что я тебя всегда уважал, так это за умение убедительно формулировать.
– Ну почему же, спорно, – сказала Люда, придерживая курицу вилкой и подпиливая ее ножом. – Достаточно посмотреть на его и мой круг общения. Глубина философии, мотивирующей поступки того или иного индивидуума, определяется тем, чего достиг человек, ее исповедующий. Местом, которое он занимает в обществе.
– Ваше место определяется количеством бабок в кармане ваших родителей, – сказал Юра и добавил кривляясь: – Ну что вы из себя представляете без папочкиных денег? Что вы можете сами по себе? Без связей?
– А что могут твои друзья? – парировала Люда. – Все разрушать и горланить на митингах? Весь мир насилья мы разрушим до основанья… А зачем? Это уже было, мальчик. Подотри сопельки и почитай историю.
– А ты бы хотела, чтобы окружающие на вас всю жизнь горбатились? Чтобы впихнули себе в башку чип и радовались иллюзиям? – Юра повернулся к деду. – Ничего личного, дед. Ты просто занимаешься бизнесом. И насколько я успел понять, у тебя есть мораль. Но они на этом построили целую философию. Сами-то они не едят питательную массу, которую чип преподносит человеку как деликатес. Они живут в нормальных квартирах, с настоящими обоями, а не с цифровой этикеткой, которую дарят Видения.
– Ну так заработай на обои и живи в нормальной квартире! – презрительно выдавила сестра. – А не в сотах бетонной башни.
– Много ты заработала, – хмыкнул Юра.
– Что же ты предлагаешь? – спросил Артемьев. – Выйти на улицу и раздать все деньги? Нет, дружок. Как только человек начинает получать что-то на халяву, он быстро привыкает и перестает чего-либо добиваться самостоятельно. Больше того, он начинает требовать, чтобы ему и все остальное дали. Бесплатно.
– Я этого не говорил, дед. Но, черт возьми, мажоры загнали народ в рабство. С каждым годом зарплата все ниже и ниже, а цены все выше и выше. Ваши Видения пришлись правительству очень кстати. Иллюзии заменили людям все, чего у них нет.
– Так значит, теперь у них есть то, чего не было, – сказал Артемьев. – Разве это плохо?
– Разве у них появилось то, чего не было? Все не так просто, дед. Смириться может только тот, кто уже сломлен. Представь себе молодого парня вроде меня. Он получает какое-никакое образование и пытается устроить свою жизнь. Но это непросто. У него нет опыта. Да и образование у большинства чисто формальное. Читать, писать, считать, молиться.
– И кто виноват в том, что быдло образовано как быдло? – презрительно вставила сестра.
– Поосторожнее со словами, сестренка, – зло сказал Юра. – Виноват тот, кто определяет стратегию образования.
– А скажи мне, милый ребенок, – продолжила Люда. – Зачем слесарю теория искусств? Или скажем еще проще. Зачем ему читать «Фауста» Гёте?
– Для общего развития, детка. Если ему хочется этого развития, почему бы не почитать? А то уже начинают появляться касты тех, кто имеет право быть образованным, а кому удел мыть машины.
– Демократия – дурная система, но лучшего пока ничего не придумали, – сказал Артемьев. – Мысль очень старая, но, пожалуй, вполне справедливая. Займись политикой. Высказывай свои идеи вслух. Если они заинтересуют людей, тебя выберут в депутаты или вообще в президенты. И тогда ты сможешь все изменить. Но навязывать взгляды силой? Чем ты лучше тех, кто есть?
– Немытый панк метит в президенты, – усмехнулась Люда. – Ха-ха-ха.
– Коррупция стала настолько отлаженным механизмом, что мягкими методами ничего не исправить. О каких выборах ты говоришь? Таких, как я, даже близко не подпустят к трибуне.
– Ну-ф-ф-ф… – Артемьев вздохнул и сделал неопределенный жест рукой. – Предположим, именно тебя-то как раз и подпустят.
– С ним никто не станет иметь дело, – поспешила вставить Люда.
– Предположим, – продолжил Юра, не обращая внимания на сестру. – Мне предложат играть по чужим правилам. Я откажусь. Меня убьют.
– Как я понимаю, у тебя есть представление о том, в чем выход? – спросил Егор.
– Нужно разрушать систему, – вполне серьезно ответил внук. – Расшатать структуру, вывести из строя отлаженный механизм. Это как вирусная болезнь. Организм уже воспринимает болезненное состояние как нормальное и защищается от любого вмешательства. Прежде чем начать лечить болезнь, иммунную систему до основания расшатывают антибиотиками и только потом борются с вирусом. Иначе иммунитет будет сопротивляться лечению.
