Она провела Даниила в гараж каким-то хитрым коротким коридором, втолкнула в бирюзовую «Таврию» и села за руль. Сержант-привратник энергично направился было к машине, бормоча что-то насчет пропуска, но остановился вдруг, всмотрелся и заторопился назад в будку. Ворота распахнулись.
– То-то… – удовлетворенно хмыкнула Милена.
– Боятся?
– А ты думал! – Она гнала машину по осевой, не обращая внимания на светофоры и угрожающие жесты регулировщиков. – Женщина должна быть независимой, а независимость достигается еще и умением внушать страх. О чем ты там толковал с этим рыжим педиком? Знакомился с теоретическими обоснованиями? Идиотизм! Теории развели, декаденты, диссертации защищают… Есть только одна струна, на которой имеет смысл играть, – страх боли.
– И получается?
– Загляни в сумку. Там черный футляр, плоский такой. Даниил расстегнул «молнию». В футляре льдисто поблескивали замысловатые ножницы, щипцы, пинцеты, кольчатые шланги, крючки, зазубренные полоски и еще что-то непонятное, жуткое.
– Впечатляет? – ослепительно улыбнулась Милена. – Самое большее полчаса – и ты у меня признаешься, что вчера украл луну и спрятал под кроватью… Не страшно?
– Страшно, – сказал Даниил. – Интересно, а сколько ты сама продержалась бы?
– Ой, да до первого «огонька».
– Это что?
– А это когда сигарету гасят, догадываешься где, – безмятежно пояснила она. – Я же не Жанна д’Арк, я бы раскололась моментально, как все мы, грешные… Ладно, давай о деле. Мы тут ни при чем, можешь мне поверить, абсолютно ни при чем. Этот хлыщ дипломатический на нас работал, стучал, как отбойный молоток, он бы нам еще надолго пригодился… Мой зав только что прокрутил пленку – запись беседы Морлокова с Заместителем. Ну да, мы своего любимого маршала тоже пишем, любопытства ради… Маршал рвет и мечет, почему-то ему Радомиров был нужнее света белого, честное слово, подумала бы, что тут без голубизны не обошлось, не знай я, как энергично маршал царевну потягивает… Темное дело.
– А не мог он – сам по себе?
– Глупости, – сказала Милена. – Не знаешь ты наших дятлов. Сами по себе они такого не делают… Может, и была у него слабинка, но плохо верится. Кто-то его крепко подтолкнул. Может, те, из Чертовой Хаты?
– Вы что, знаете про Чертову Хату? – вырвалось у Даниила.
– Да про нее каждая собака знает, – сказала Милена. – Объект «Омега-Дельта». У нас парочка ребят из-за нее скоро шизофрению заработает. А маршал нам почему-то не дает…
– Чего не дает?
– Отдашься – скажу, – пообещала Милена.
– Заметано.
– Слово офицера?
– Идет.
– Не дает нам маршал Чертову Хату выпотрошить, вот что. И начинает казаться, что у него есть в этом свой интерес… Ага, приехали. Неплохой домик. Пошли?
Она по-хозяйски распахнула калитку, и Даниил двинулся за ней по обсаженной розами песчаной дорожке.
– Эй вы, какого черта? – раздался откуда-то слева женский голос.
Милена свернула туда. На лужайке под большим полосатым зонтом стоял шезлонг, и в нем сидела женщина в красном купальнике. Даниил узнал Анну. Рядом на столике теснились бутылки и вазочки со льдом.
– Неутешная вдова бурно горюет… – сказала Милена. – Так вот, мы из МУУ, и нас интересует один-единственный вопрос: почему застрелился ваш муж, если у него не было на то видимых причин?
– Пошли прочь, вы оба. – Анна смотрела брезгливо и враждебно. – Позову полицию.
– Ты еще санэпидстанцию вызови, – вкрадчиво сказала Милена, полуотвернувшись от хозяйки, и, не меняя позы, вдруг резко и точно ударила ее под ложечку, обмякшую подняла из шезлонга и, заломив руку, поволокла к дому. Обернулась к Даниилу: – Футляр принеси.
Когда Даниил вернулся в дом, Анна лежала, прикованная за лодыжку и запястья к железным украшениям постели. Милена задумчиво курила, перелистывая какие-то бумаги – ящики письменного стола она опорожнила на пол.
– Ничего. – Она отбросила пачку писем. – Так вот, киска, у меня такое впечатление, что ты что-то знаешь. Может быть, все. Говорить будешь?
– Ничего я не знаю, – прошептала Анна.
– А вот это уже звучит как заученное. – Милена неторопливо натягивала резиновые перчатки. – Даниил, шел бы ты прогуляться по саду, а? – Она огляделась, сняла с крючка небольшое полотенце, свернула аккуратный кляп и заткнула Анне рот. Кривыми ножницами ловко разрезала на ней купальник и стряхнула обрывки на пол. – Даниил, иди, гуляй. Во-первых, неприлично пялиться на голую женщину, а во-вторых, я не хочу отвлекаться на то, чтобы совать тебе под нос нашатырь. Сейчас начнутся вопли и сопли, а ты человек непривычный.
Даниил вышел в сад и присел на крылечко. В доме позвякивало железо, разбилось что-то стеклянное, Милена о чем-то резко, деловито спросила, заскрипела кровать и раздался тягучий стон. Милена удовлетворенно хмыкнула, спросила что-то, помолчала, и снова понеслись стоны. Даниил приподнялся, заглянул в окно. Голова Анны моталась вправо-влево. Лицо было в поту, Милена, низко склонившись над ней, что-то сосредоточенно делала, энергично дергая локтями. Не оборачиваясь, бросила назад окровавленный скальпель, подключила к розетке какой-то продолговатый предмет, навалилась на Анну всем телом. Анна забилась так, что едва не перевернула кровать.
Даниила замутило, и он отошел к шезлонгу. Ну вот. Рядом пытают живого человека, а ты стоишь и тянешь сигарету. Но, в конце концов, глупо принимать близко к сердцу все, что происходит во сне, а разве эта планета, это пространство – не сон? Неподдельным и единственно верным следует считать лишь тот мир, из которого ты пришел, все остальное – глупый и оттого ничуть не страшный сон…
Милена плюхнулась на лавочку рядом с ним:
– Дай сигареты. Молчит, стерва…
– Может, она ничего и не знает?
– Кто из нас профессионал? Когда так молчат, всегда что-то знают, уж ты мне поверь… – Она осторожно поднесла к губам сигарету, стараясь не испачкать рот о перчатку. – Ничего, сломаю…
– Тебе что, это доставляет удовольствие?
– Глупости. – Милена мотнула головой. – Считаешь меня уж не знаю кем… Никакая я не садистка. Мне нравится сам процесс получения информации – из сплошной темноты и неизвестности вдруг забрезжит свет, разрозненные обрывки складываются в картину, истина предстает во всей своей красе и завершенности. Нет, правда, это лучшее в мире занятие – получать информацию от того, кто не хочет ее давать. Правда, при этом приходится возиться со всякими острыми железками… Но это побочные эффекты. Ну ладно, пойду продолжу.
Из дома неслись возня и стоны. Потом стоны стихли. Даниил плюнул и принялся было прохаживаться по дорожке, но тут хлопнула дверь, на крыльцо выскочила Милена, сдернула на ходу мокрые перчатки, швырнула их в кусты, пронеслась по дорожке и распахнула калитку:
– В машину, быстро!
Она гнала по широченному проспекту Бречислава Крестителя так, словно задалась целью погибнуть в автомобильной катастрофе, прихватив с собой на тот свет как можно больше народу. Наверное, у «Таврии» были спецномера, иначе дорожная полиция давно прострелила бы им шины. Даниила мотало, как куклу.
– Пистолет с собой?
– Ага… – ошалело кивнул Даниил.
– Будем брать. Обязательно живым, – азартно бросила Милена. – Раскололась сучонка, не выдержала. Ничего, оклемается, я ей ничего серьезного не отшибла… Запомни – брать живым!
Она затормозила у подъезда, выхватила пистолет и бросилась вверх по лестнице. Даниил, не пытаясь ничего понять, топотал следом. На втором этаже Милена с маху надавила кнопку и, не дожидаясь появления хозяина, повернула к Даниилу разгоряченное лицо, прекрасное и злое:
– Вышибай дверь!
Даниил разбежался, всем телом обрушился на дверь и кубарем полетел на пол в прихожей – дверь оказалась вовсе незапертой. Милена пробежала мимо него внутрь, остановилась на пороге и вяло выругалась. Даниил, потирая коленку, заглянул через ее плечо, впервые вдохнув при этом запах ее кожи, и тихо свистнул сквозь зубы.
Изящно одетый мужчина средних лет сидел лицом к ним в низком велюровом кресле и смотрел стеклянными глазами в никуда. На сером пиджаке рыжели с левой стороны три пятна.
