Наверное, так оно и будет.
А деньги эти по-моему сделаны будут. Таки так.
Чеканить начинаем не серебряные да золотые монеты.
Раз уж придется таскать дурные тяжести по каналу, то в качестве материала для монет лучше использовать благородные металлы платиновой группы. То есть саму платину, рутений, родий, палладий, осмий, иридий и так далее, — что медики разрешат использовать: тут за ними последнее слово. В случае изменения платежной системы монеты всегда можно будет изъять из обращения и пустить на промышленные катализаторы и легирующие добавки. А вообще по закрытии канала может так случиться, что четыреста кило дневной поставки вольфрама, годного на нити накаливания, будут стоить дороже, чем несколько тонн золота. Золото и намыть можно, а попробуй вольфрам…
Казначея комиссией определили, матрицу с пуансоном выбрали — и притащили каналом, вместе с ручным прессом. Вообще-то мы можем что угодно сваять, сами понимаете, хоть серебряный доллар — подайте, мол, нам матрицу из Казначейства США. Тут хитрость вот в чем. Скан Смотрящим не покажешь. Инета для комфортного поиска нет. Заказывай, если сможешь точно сказать и указать что. Потому мы выбрали монету-прикол, по редкому частному каталогу. Таких готовых выборок у Смотрящих нет — это вам не «монеты мира» или «деньги мира» набрать. А сеанс — сорок минут.
Повезло: у одного из посадских родственник такими монетами в Сочи торгует, поэтому мы точно знали, где и что лежит. Из каталога мастера выбрали такой вариант монеты: на аверсе — цифра и надпись по кругу «Российская Империя», на реверсе — «Глобус России».
По-моему, нормально. Идеологически правильно. И хрен подделаешь.
А уж если чувства юмора у кого нет — таких в урну Истории.
После радиста я зашел в дежурную часть, поздоровался.
Там — предпраздничный шалман. Хотел было просмотреть оперативный журнал, но сразу плюнул. Народ в дежурку идет и идет, постоянно: то наряды служб, то заявки на транспорт, то ищут кого… Доклады, крики, ругань, рация не умолкает.
И запах чая.
Как девчата успевают всю эту мундерацию разгребать, непонятно.
Поэтому сел я тихо в уголок на матерчатое кресло, возле самого настоящего фикуса в кадке, там и притих с кружкой чая в руках. В дежурке всегда хороший чай дают. Вроде как у всех — с травками, как у всех — с особыми. Но тут он реально вкусный. На столе у дежурной постоянно включены три радиостанции, сбоку на массивной приставной тумбе — пять аппаратов проводной телефонии: со мной, с Лагутиной, Бероевым, с караулкой и со старостой Посада. Кроме всего этого технопрогресса перед дежурной стоит и светится экран ноутбука с оперативной информацией дежурной смены, а также дублирующий монитор башенной РЛС. Отдельно лежит, точнее, не лежит прошнурованный журнал, который постоянно в работе, — не возьмешь посмотреть.
Сегодня на смене Инна, жена Руслана Бероева. Уже пришла в себя. Руслана выписали: быстро очухался парень. Ну и Инна ожила, всем на радость. Дома она — спокойная тихая женщина. Здесь — энергичный Регулятор Замковой Движухи.
В дежурке царит многообразие цвета. Ноутбук горит синим. Монитор РЛС светится зеленым. Дисплей можно перевести в несколько гамм, все девчата выбирают свою. У Юльки Пилимонкиной, например, всегда фиолетовая.
Хлоп! Входная дверь махнула тяжелым крылом.
И большие хлопья снега посыпались на теплый пол. Дугин зашел.
— Здрасьте всем. Инна, «газон» где? — нервный какой.
— В Белую Церковь пошел… Так… В тринадцать тридцать две. Трое местных и топливо.
— Когда будет?
— Голову не морочь, Евгений Иванович, сразу задачу давай.
— Генератор с починки закинуть на Кордон, — сообщил Дугин, подходя ко мне и здороваясь.
— Нет машины, — безжалостно сообщила Инна.
— Инна, это не шутки! — завопил главмех, наклонившись к ней и зачем-то указывая в окошко. — Как люди на Новый год без света?
— Женя, не томи меня, я все знаю. Они восемнадцатого еще один получили, новый.
— Одного мало! — замахал руками Дугин. — Там тоже елка!
— В семнадцать ноль-ноль «уазик» на Кордон пойдет, по заявке, — спокойно предложила дежурная. — Выпишу наряд — и иди, хоть сейчас свой генератор грузи.
— Кто заказчик-то? — вздохнул Женя.
— Оргкомитет, кто еще… Ряженый Гонта поедет, Дед Мороз номер два.
— Ох ты. Точно про генератор забудет. А кто первый Дед, кстати?
— Гоблина подрядили, он на «газоне» — сперва в Белую, а потом пароходом в Заостровское.
— Еще хлеще… Живыми не вернутся.
Хлоп опять.
Надо Бероеву сказать, чтобы амортизатор ставил: разобьют дверь.
— Мужчины! — тут же взвилась Инна. — Вы что, веников у дверей не видите, да? Глазоньки снежком запорошило? А ну марш валенки отряхивать!
Двое смутно припоминаемых мною мужиков в каких-то мохнатых зипунах заполошно вылетели на улицу.
— Станичники это, с Заостровской, — пояснила Бероева, заметив мое недоумение. — Дичают там, если долго не приезжают в цивилизацию.
Те, уже чистенькие, вновь открыли дверь, зашли сторожко.
— С Новым годом вас, дамочка, и вас, товарищ Главный, — степенно изрек старший, похожий на ленивого, но боевого кота. — Мы-то из Заостровской, на кораблике пришли. Сам, ну старшина наш, Туголуков Семен Семенович, приветствие передать вам просил и подарочек в дежурную часть, для девушек.
Тот, что повыше, но попроще видом, положил прямо на стол сверток:
— Икорка тут, паюсная, по-особому делана, наш рецепт.
— Ой спасибо, ребята! А у меня к вам просьба, мальчики. Вы когда назад? Сверток с детскими книгами захватите. — Инна развернула кресло, открыла шкаф за своей спиной, достала перетянутую бечевкой тяжелую стопку.
— А мы вечером и назад. Вот на Штучный зайдем, потом к кузнецу… На «Дункане» покатим, он какого-то Гоблина к нам повезет. Что за Гоблин такой, скажите нам, будьте любезны! Не басурманин, часом?
— Наш, наш… Родной, — успокоила казаков дежурная. — Дед Мороз это. Детей ваших попугает маленько — и сразу назад. Хороший парень, да вы его помните, он на арабов ходит.
— А-а-а! — вспомнил старший. — Помним, как же! Крепкий мужчина, с двух стаканов не валится, уважаем.
У меня чуть кружка из рук не выпала.
Когда казачки ушли, Инна несказанно порадовала:
— Вот ведь выбрали в комитете «Дедов»… Говорила же, нужно помоложе девчат в оргкомитет включить. А вы знаете, кем вас хотят нарядить на торжественное?
— Как так нарядить? — растерялся я.
— Всех начальников наряжают, — сообщила Инна.
— На хрена!
— Так маскарад ведь, — резонно заметила невозмутимая Бероева. — Оргкомитет решил вас эльфом на сцену поставить. С луком настоящим — у сербов взяли боевой, напрокат. Профессора — гномом например. Бедного Уксусникова — назгулом. Иштван идет белым магом. Он соведущий.
— Кто?! Чево-о-оо? — К чертовой матери такой чай, все штаны мокрые! — Каким эльфом! Какой Оргкомитет! Какой «назгул»! Инна, это ты шутишь так?
— Алексей Александрович, что вы, — укоризненно посмотрела на меня дежурная, шумно вздохнула. — Ну какие под Новый год могут быть шутки.
Венгр, значит, магом, а папа родненький — эльфюгой педерастическим? Обломитесь, ведьмы!
Хлоп! Да что такое! Еще кто-то прется. Да как они тут смену высиживают?
Не дожидаясь раскручивания в помещении дежурки тугой пружины новой антрепризы, я выскочил на улицу. На Зону пойду, за ворота, на волю.
Ох хорошо-тихо…
Часовой стоит у ворот, мается в зеленой пуховке «Хан-Тенгри», сейчас это просто «парилка»: их и брали с расчетом на действительно низкие температуры, каковые еще впереди. Воин несет службу без шапки, сам белобрысый. Кивнули друг другу. Его тоже эльфом нарядить, что ли?
Неба нет — сплошное разведенное молоко.
Падает слабый снег, сыплются мелкие снежинки. Падая, кристаллы разбиваются на части — представляю это, и мне слышится тихий хрустальный звон. Идеальная материковая зима, всегда бы так.
