— Volka. Вообще–то Таньшина, но Волка мне больше нравится. На твоём языке, наверное, будет Вольфи или Вульфи. Wolfie, — закончила она на почти правильном имперском. — А на нашем языке wolf будет volk, правда, похоже?
— П-похоже… — дрожа, кивнула Молли. Боже мой, боже мой, волк–оборотень? Вервольф? А–а–а, мама–мамочка!
Она с трудом подавила желание забиться с головой под одеяло.
— Пей. — Волка сунула Молли в онемелые пальцы кружку с чем–то обжигающе–горячим. — Пей, тебе нужно.
Всеслав всё это время молчал и, похоже, старался понять их разговор, напряжённо морща лоб.
—Я Всеславу старшая сестра, — продолжала Волка. — Sister — Sestra, тоже похоже как, правда? Почти одно и то же.
Молли еле смогла кивнуть.
Да, и в самом деле похоже. Sestra. Volk. Volk…
Folk — народ, a volk — волк на языке Rooskies. Народ волков…
Как же близко. Как похоже. И как… соответствует, подумала она, глядя на Волку.
— Пей! — уже суровее приказала та, видя, что Молли колеблется. — Ты едва за Kostyanoi Predel не ушла, глупая.
— Kostyanoi… что?
— Э-э… край, из костей сделанный, — кое–как объяснила Волка. — Чуть не умерла, значит. Да пей же! — в янтарных глазах сверкнуло что–то и впрямь волчье.
Молли поспешно поднесла кружку к губам.
От неведомых ароматов, от чуть горьковатого, насыщенного вкуса разом закружилась голова, нахлынула слабость.
— Так–то оно лучше, — одобрительно кивнула Волка, и Всеслав кивнул тоже. Он глядел на Молли без улыбки (чего ей сейчас, как оказалось, очень даже не хватало), но по–доброму, удивительно по–доброму.
— В-Волка… а откуда ты… наш язык… — мысли путались, слова заплетались им вослед.
— Откуда я ваш язык знаю? — отозвалась та. — Учила. С… вашими. Э-э… пленными, — вспомнила она выражение. — Или ты думаешь, никто ваш имперский выучить не может? Пфе! Лёгкий язык. Наш–то, спорю, потруднее тебе освоить будет.
— О-освоить? — пролепетала Молли. — 3-зачем? И… вы меня… вы меня что же…
— А как ты думаешь, — жёстко сказала вдруг Волка, нагибаясь к ней и глядя прямо в глаза, — мы с братом для того тебя из–под пуль вытаскивали, чтобы домой отправить, к маме и папе?
Молли задрожала.
— Т-ты… волк–оборотень… вереволк… вервольф… ты меня…
— Вот глупая! — расхохоталась Волка — и миг спустя, поняв, чего испугалась Молли, присоединился к ней и Всеслав. — Нет, я тебя есть не стану. Кто ж ест таких грязных, немытых девчонок! Вот погоди, я тебя в… доме мытья[15]… э–э–э… испарю… evaporate… эвапорирую… тьфу ты! Короче, сама увидишь. Отмою, словом. А то сейчас от твоего запаха у любого уважающего себя волка насморк приключится и нос сам собой заложится. Гарь, сажа, уголь, масло машинное, порох… Ну и пот тоже, — безжалостно добавила она, заставив Молли вспыхнуть до корней волос. — Мы тебе одежду принесли, твоя вся в гари да в крови.
В крови… Мисс Барбара! «Доченька!»…
— А, а что случилось… — запиналась Молли, — я только хотела спросить… не обидеть… что случилось…
— С той женщиной, что тебя дочкой назвала? — жёстко оборвала её Волка. — Всеслав скажет. Он обратно ходил, покуда я тебя да Предславу Меньшую выхаживала.
— Predslava? — опять не поняла Молли.
— Вы её Седой величаете, — коротко пояснила Волка, взгляд её оставался поистине волчьим. — Ты её подстрелила. Забыла?
— Я-а? — вся сжалась Молли.
Ой, ой, ой, ну да, я ж попала…
— Я стреляла… в медведицу… — выдавила она и заморгала. В носу предательски защипало. — В… зверя, не в человека… А… откуда вы знаете…
— В людей ты тоже тогда стреляла будь здоров, — мрачно сказала Волка, переглянувшись с братом. — В наших. Русских.
Да, это не Rooskies Норд—Йорка… Волка произносила слово отличимо по–другому.
— Седая всё знать, — вступил в разговор Всеслав, словно стараясь увести их от опасной темы. — Она сказать, только магик мог её попадать.
— Прошедшее время, братец, — поморщилась Волка. Она произнесла это на имперском. — У неё была защита, Блэкуотер. Потому–то все эти пушки–митральезы её даже задеть не могли. Ты смогла. К счастью, несильно. Потому что ты ещё не настоящая volshebnitsa. Не настоящая… чародейка.
— Но силы ты имеешь, — подхватил Всеслав. — Нам они нужны. Потому–то мы тебя и… унесли.
— Мы слышали, как они тебе «ведьма!» орут, — перебила брата Волка. — Расстреляли б они тебя, Блэкуотер, да и всё тут. Финита. Ты на их глазах такую магию учинила, что Особому Департаменту и изучать бы ничего не пришлось.
— Всё и так видно, — поддержал Всеслав. — Они бы убить тебя, Молли.
Он смотрел на неё серьёзно, очень серьёзно. Но было в этом взгляде и ещё что–то такое… такое… от чего сердце внезапно сбивалось с ритма. Вот почему девчонки в их классе с таким увлечением шептались по углам, обсуждая мальчишек из мужской школы мистера Гленвуда…
— Мой младший братик совершенно прав, — кивнула Волка. — Ты не ушла бы живой. Хотя и только что спасла их жизни.
— Женщина, которая назвать… которая назвала тебя дочерью, — поспешно поправился Всеслав под строгим взглядом старшей сестры, — с ней всё в порядке. Она ранена, но несильно. Хотя…
— О «хотя» поговорим после, — резко оборвала его Волка. — Отдыхай, Молли. Тебе ничего не угрожает, и…
— Но вы меня не отпустите? — глаза против воли наполнились слезами, страшно разозлив этим Молли.
— Тебе об этом скажут старшие, — с непроницаемым лицом ответила Волка. — Но я могу тебя обрадовать… тебя отпустят. Когда сослужишь нам службу.
— С-службу? К-какую службу?
— Узнаешь, — отрезала Волка. — Спи теперь. Ты всю себя отдала, когда своих защищала, хотя они того и не стоили.
— Sestra… stoi… — Всеслав говорил по–русски, но Молли поняла. Stoi — почти что «стоп». Остановись, сестра.
Волка замерла на миг, потом выдохнула, согласно кивнула, дружески потрепала брата по плечу. Сказала что–то быстро и вполголоса, для Молли — полная тарабарщина.
— Мы тебя разбудили, из… из волшебного сна вывели, — наклонилась Волка над Молли. — Теперь время обычным сном поспать. Силы возвращать надо. Потому что дело тебе предстоит… небывалое. Идём, братец.
Они дружно отшагнули от постели.
Молли хотела их остановить, хотела заспорить… но на неё необоримой волной накатывал сон, на сей раз — и впрямь обычный, без видений вообще.
* * *
И вновь пробуждение, тоже обычное, безо всяких прудов и полётов во сне. Молли была даже чуть разочарована.
Правда, чувствовала она себя куда лучше. Во всяком случае, смогла спустить ноги с кровати и только сейчас поняла, что на ней надета длинная, до пят, плотная рубаха, правда, мягкая и приятная на ощупь.
Молли немедля вспыхнула от стыда. Ой, ой, это её, получается, раздевали, всё с неё снимали; и хорошо, если это проделывала только Волка, а вдруг ещё и Всеслав?!
От одной этой мысли захотелось немедленно провалиться сквозь деревянный, чисто выскобленный пол.
— Мр-р, мр–ряу! — раздалось совсем рядом.
— Диана… — охнула Молли.
Кошка Диана невозмутимо вспрыгнула на кровать. Чистенькая, умытая, словно всё это время провела не в пути через зимние леса, невесть как выжив на поле боя.
Молли сгребла Диану в охапку, прижимая к себе, и чуть не разревелась.
— Ты меня нашла… нашла…
Кошка удовлетворённо мурчала, не делая попыток вывернуться, и даже сама тёрлась мордочкой о ладонь Молли.
— Ты… кошка? — раздалось от двери.
Молли дёрнулась. В низком проёме, таком, что взрослый не пройдёт, не пригнувшись, стоял Всеслав. В прежней одежде, только на поясе справа висел короткий нож.
— Я кошка? — не поняла Молли. Мальчишка досадливо поморщился. Собственные ошибки его неизменно раздражали.
— Нет. Твоя кошка?[16]
— Моя. Она была со мной. — Молли старалась говорить медленно и просто. — Потерялась. А теперь она меня нашла.
— Она… прибегать… — Всеслав нахмурился. — Дверь… Skresti…
— Что? — не поняла Молли.
— Она царапалась в дверь, — пояснила явившаяся Волка. Диана немедля зашипела, выгибая спину дугой. Шерсть её встала дыбом.
— Она меня боится, — усмехнулась Волка. — И правильно делает! Не бойся, киса, не трону.
Диана, словно поняв, что ей говорят, немедля успокоилась и принялась устраиваться, как обычно, обнимая лапками предплечье Молли.
— Всё, как я говорить, — сказал Всеслав, глядя на Молли и улыбаясь. — Встречать тебя… в лесах. Ты… помнить? Мы… говорить…
— Ты безнадёжен, — сказала Волка по–английски, усмехаясь. И тотчас повторила это на языке Rooskies. Всеслав не обиделся, усмехнулся в ответ.
— Ты есть, кто знать… язык, — ответил он, и тоже на имперском. — Ты… помнить? Молли?
— Я помню, — отчего–то Молли вдруг покраснела. — Ты всё это придумал заранее, ещё там, в Норд—Йорке, правда?
Всеслав нахмурился, очевидно, не до конца поняв. Казалось, что здесь, в родных местах, он стал хуже воспринимать речь Молли. Волка быстро перевела, и мальчишка кивнул, ухмыляясь.
