Я дозвонился. Трубку поднял мужчина.
«Здравствуйте, я хотел бы поговорить с Марлен», — сказал я. Я забыл упомянуть её имя: конечно же, Фотограф назвал мне его: Марлен Рихтнайт. Наверное, в честь Марии Магдалины Дитрих, подумал тогда я.
Мужчина сказал, что никаких Марлен по этому телефону нет. Мы сверили телефоны: я продиктовал ему тот, который набирал. Он уверил меня, что набрал я верно, но номер — неправильный. Я извинился и позвонил Фотографу. Была суббота, до понедельника я бы не дотерпел. Фотограф сказал: «Сейчас уточню». Он уточнил. Всё было верно. Он продиктовал мне именно тот номер, который был записан у него в блокноте, и я не ошибся ни в одной цифре.
Поэтому вечером того же дня я купил букет цветов и отправился к ней домой. Наверное, я влюбился в ту фотографию, в её глаза, в её волосы.
Консьерж не обратил на меня внимания, и я спокойно поднялся на третий этаж. На этаже было девять квартир: с тридцатой по тридцать восьмую. Тридцать девятой квартиры, указанной в адресе, в этом доме просто не было. На четвёртом этаже отсчёт начинался с сороковой квартиры.
Я спустился вниз и поговорил с консьержем. Он уверил меня, что тридцать девятого номера в доме не было никогда. Десять евро, исчезнувших в его кармане, позволили мне заглянуть в список жильцов. Марлен Рихтнайт нигде не значилась. Ещё десять евро напрягли его память. Девушка с таким именем или фамилией никогда не жила в этом доме. Я показал ему фото. Он не узнал её: она и в самом деле никогда тут не появлялась.
В понедельник начиналась последняя неделя моей работы у Фотографа. На тот момент у меня не было другой работы, хотя поступило несколько предложений, которые я обдумывал.
Я рассказал Фотографу о своих поисках. Он удивился. Он поклялся мне, что не врал. Он показал мне блокнот, в котором был записан её телефон и адрес. Он дал мне адрес редакции, где она работала. Он сказал, что у него где-то есть номер газеты, в котором есть её материал.
В редакции девушка по имени Марлен никогда не работала. Никогда.
Тем не менее, я продолжал верить Фотографу по нескольким причинам. Во-первых, не было никакого смысла мне врать, тем более, так явно. Во-вторых, по его лицо чётко читалось недоумение, которое практически невозможно сыграть. Он и в самом деле был поражён сложившимися обстоятельствами. Возможно, он бы и поверил, что Марлен назвала ему неправильное имя, что Марлен соврала ему насчёт адреса и работы. Но он звонил ей по этому номеру телефона. Даже если она успела его с тех пор сменить, у него точно был номер газеты.
Он нашёл этот номер в завалах барахла в комнате, которую называл кабинетом. Там он занимался, в основном, бумажной работой: оформлением документов для организации выставок и так далее. Мы вместе с ним пролистали всю газету. Ни там, где он показывал, ни где-то в другом месте никаких статей, подписанных «Марлен Рихтнайт» не было.
Тогда я снова пошёл на выставку.
Она была там: на этих фотографиях. Её потрясающее лицо по прежнему встречало удивлённым выражением чёрных глаз. «Карих», — говорил Фотограф. На цветной фотографии было видно, что у неё карие глаза. Хотя я уже не верил в его правоту, потому что он, на самом-то деле, ничего о ней не знал кроме того, что она приходила к нему в студию и фотографировалась.
«А те люди — на фотографиях?» — спросил я.
«С ней?»
«Да».
Это были случайные статисты. Они появлялись и исчезали во всех массовых съёмках Фотографа. Он не знал их имён. В каждой его работе всегда было только одно центральное лицо. Или несколько центральных лиц. Остальные не играли никакой роли.
Тогда я сказал: «Дайте мне свой блокнот».
Он не отказался. Отдал. В этот день мы не снимали. В этот день я вернулся домой, сел на телефон и обзвонил всех предыдущих моделей Фотографа. Ни один телефон не был правильным. Везде отвечали какие-то люди, которые не понимали, кто и зачем им звонит.
Тогда я набрал на телефоне свой собственный номер. Вместо коротких гудков старческий голос продребезжал «Алло». И я положил трубку.
* * *
Интересно, откуда взялись фотографии Марлен из третьего зала? Те самые, где она снята в домашней обстановке, с друзьями, с родителями. Наверное, она их и принесла, когда пришла из ниоткуда. И оставила у него, когда вернулась в своё никуда.
Все модели Фотографа были красивы. Прекрасны. Она стала, по-моему, верхом его творчества. Верхом его фантазии, потому что это он придумал её. Он придумал её и снял, а когда она стала ему не нужна, когда все фотографии для выставки были готовы, он попрощался с ней, не зная, что подписывает ей приговор. Покинув в последний раз его студию, она ушла в небытие.
Я позвонил родителям. Незнакомый голос сообщил мне, что там такие не проживают. Я позвонил в модельное агентство. Оно ещё работало, несмотря на поздний час. Ни один человек с моей внешностью и именем никогда не был зарегистрирован в их базе данных. Потом я отключил телефон и разбил его о пол, чтобы не было искушения включить его снова.
Он всё придумал. Он придумал мою биографию, все эти испытания, придумал мой телесный недостаток, придумал моих родителей и мою жену. Он сконструировал мою жизнь так, чтобы я получился правильным. Таким, каким он хотел меня видеть. Таким, каким я был ему нужен.
Про домашний телефон я, конечно, забыл. В трубке прозвучал его голос. Он сказал, что боится потерять меня, что он скоро приедет, главное, чтобы я сказал ему свой адрес. У меня нет адреса, подумал я. Когда он приедет, окажется, что по этому адресу проживают совсем другие люди. Или на этаже нет квартиры с таким номером. Мне даже не хочется проверять эту теорию: я уверен, что прав. Вы знаете, как это страшно: в один момент оказаться выдумкой, фантомом, игрушкой в чужих руках. Поэтому я ответил, что иду гулять в город. Сегодня День Города, кажется, потому что люди танцуют, играют, бегают по улицам и пускают фейерверки.
Копию этого рассказа я отправил ему, уже без этих, последних строк. Интересно, выдумает ли он после меня ещё кого-нибудь? Ведь теперь он знает, почему его модели настолько ему подходят, почему понимают его с полуслова.
Он не просто талантливый фотограф. Он — гений, каких ещё никогда не видывал свет.
Я печатаю эти листы в дух экземплярах. Один запечатываю в конверт и высылаю Фотографу. Второй дописываю и жду окончания. Если он не найдёт меня в толпе, значит, меня не существует. Ведь чтобы найти меня, ему не нужно звонить мне домой или приходить ко мне. С таким же успехом я могу находиться в его студии, в толпе на улицах Дрездена, в Берлине или в Лос-Анжелесе, США. Он может найти меня везде. Если он меня не находит, меня нет.
* * *
Фотограф проталкивается через скопление людей. «Лейка» 1954-го года по-прежнему у него на груди. Он высматривает меня среди множества лиц, но безрезультатно. А если он всё же заметит меня, то тут же станет исступлённо щёлкать, пока не кончится плёнка.
Наверное, думаю я, он ищет не только меня. Он ищет Марлен. Он ищет того, кто был до неё.
Сидя здесь, в своей квартире, слушая крики толпы, я молюсь неизвестному Богу, чтобы Фотограф меня нашёл.
Тим Скоренко © 2007
