Раньше мы несколько раз встречались с Шотболтом, но он меня не запомнил. Тем не менее он сразу же понял, кто перед ним.
– Ты ведь из клуба, так? – прорычал он низким голосом, удивительно звучным для человека, находящегося при смерти. – Если они прислали мне лекарство, то оно мне ни к чему. Настойка опия – вот что мне нужно.
Я быстро просмотрел медицинскую карту, лежавшую на тумбочке у изголовья его кровати. Ему вводили в основном физраствор, чтобы хоть как-то поддержать обезвоженный организм больного. Я понял это, прочитав наклейку на установленном на штативе капельницы резервуаре – тяжелом, стеклянном, чуть подтекающем через трещину в резиновой пробке.
– О боже, – простонал больной, увидев, что я изучаю надпись на наклейке. – Ты, наверное, был врачом, так? Не выношу врачей, особенно пятилетних.
– Мне шесть, – поправил я Шотболта. – Не беспокойтесь. Вы умрете в течение недели.
– Недели! Я не могу торчать здесь целую неделю. Ты знаешь, что эти ублюдки не позволяют мне читать? Я от них только и слышу: «Вам нельзя волноваться, мистер Шотболт. Сделайте, пожалуйста, свои дела в суднышко, мистер Шотболт». В суднышко! Как тебе это? За всю свою жизнь я еще никогда не чувствовал себя таким униженным.
Поняв, что Шотболт, хоть и одурманен лекарствами, все же вполне в состоянии соображать, я решил перейти к делу. Присев на край его кровати, я сказал:
– У меня есть для вас послание.
– Надеюсь, это не какой-нибудь идиотский вопрос по поводу чертовой королевы Виктории, – пробурчал мой собеседник. – Меня уже тошнит от всяких ученых, которым не терпится узнать размер ее ноги.
– Это вообще не вопрос, – терпеливо пояснил я. – Скорее это предупреждение. Оно передается из будущего в прошлое от поколения к поколению.
– Ну и что мы натворили на этот раз? Слишком много льда и недостаточно огня?
– Что-то вроде этого. Мне немного неудобно говорить вам об этом, но у меня нет другого выхода. По всей видимости, мир гибнет. В принципе в этом нет ничего удивительного. Проблема, однако, состоит в том, что этот процесс ускоряется. Хотелось бы выяснить, по какой причине это происходит.
Шотболт некоторое время лежал молча, продолжая комкать простыни в костлявых пальцах, а затем сказал:
– Наконец-то! Нашлась-таки новая тема для разговора.
Почти ровно через тридцать лет после моей встречи с Шотболтом в Ливерпуле я сел на самолет, вылетающий из лондонского аэропорта Хитроу в берлинский Темпльхоф. Я летел на восток в поисках чего-то нового.
Глава 32
Чтобы успешно обманывать других людей, нужно следовать определенным правилам. Для меня главное и любимое из этих правил состоит в том, чтобы держаться того, что тебе точно известно. Это вовсе не означает, что в вашей лжи обязательно должен присутствовать элемент правды. Это лишь означает, что для того, чтобы вас не разоблачили, необходимо предварительно провести серьезную исследовательскую работу. В 1956 году для жителя Западной Европы попасть в Восточную Европу отнюдь не было невозможным делом – гораздо труднее было проникнуть с Востока на Запад. Однако человек, открыто представившийся западноевропейцем, неизбежно привлек бы к себе внимание и стал бы объектом весьма серьезной проверки, а этого, как я прекрасно понимал, мне лучше было избегать.
Получив послание от Кристы, в моей двенадцатой жизни, я занялся подобием того, что много позже, в 90-е годы, назвали челночной дипломатией. Правда, цели у меня были отнюдь не дипломатические. Я разъезжал по всему миру под личиной бизнесмена, выполняя простейшие поручения различных разведслужб и работая на те из них, которые могли обеспечить мне наиболее полную информацию о самых важных событиях, происходивших в мире. Еще в 1929 году, когда мировые фондовые рынки рухнули, я за бесценок скупил крупные пакеты акций и к 1933 году был единственным акционером и генеральным директором одного из самых быстро растущих инвестиционных фондов в Северном полушарии. Актер по имени Сирил Хэндли получал весьма приличную зарплату за то, что выдавал себя за меня на заседаниях совета фонда, поскольку другие члены руководства были бы удивлены, если бы увидели, что главой крупной инвестиционной компании является пятнадцатилетний подросток. Внешность у Сирила была самая подходящая – он был высок и, несмотря на слегка выпирающий живот, в целом хорошо сложен, имел безукоризненные манеры и, что также немаловажно, умел многозначительно молчать. Он прекрасно справлялся со своими обязанностями, но в 1936 году настолько вошел в роль, что начал увольнять вполне надежных сотрудников. Тогда я перевел штаб-квартиру компании в Швейцарию, полностью расплатился с Сирилом, купил ему дом на Бали и нанял другого, более молодого актера, который стал выдавать себя за моего сына, якобы сменившего меня на посту руководителя компании. Он согласился выполнять отведенные ему функции в обмен на солидный оклад и – что меня весьма удивило – регулярные занятия по изучению экономики, финансов и бухгалтерии, так что к 1938 году я мог полностью на него положиться и быть уверенным, что он сможет управлять фондом без какого-либо вмешательства с моей стороны.
Тогда же, в 1938 году, когда запахло войной, я дал ему только один совет: «Вкладывайся в американскую промышленность – производство оружия, стали, химической продукции и бензина. Продай акции «Шкоды» и убери всех иностранных сотрудников из Сингапура».
К 1948 году компания «Уотербрук и Смит» (эти два имени были выбраны по той причине, что не имели ни малейшего, даже самого отдаленного отношения ко мне) была одной из наиболее успешных компаний в Северном полушарии и имела весьма обширные, хотя порой и довольно подозрительные контакты в Юго-Восточной Азии и Африке, а также растущие интересы в Чили, Венесуэле и даже на Кубе. Компания действовала очень эффективно, не заботясь о том, насколько ее деятельность соответствовала существующим этическим принципам. Она обеспечивала меня как наличными деньгами, так и, что было еще важнее, глобальной информацией, причем таким образом, что я всегда оставался в тени.
В Россию я отправился после того, как среди сотен других сообщений, каждую неделю ложившихся на мой стол, обнаружил коротенький материал под заголовком «Портативное радио «Пи-Джи-Си 9000».
Автор заметки коротко рассказывал о том, что некая компания инвестировала средства в разработку приемо-передающего радиоустройства, которое два месяца назад появилось на рынке Германии и сразу приобрело популярность благодаря широкому диапазону и качеству сигнала. В заметке приводились некоторые характеристики устройства. Взглянув на них, я поначалу не заметил ничего необычного. И лишь через некоторое время до меня дошло, что рабочая частота устройства выходила за рамки обычного диапазона для техники, существовавшей в тот период. Разница была не так уж велика, но устройство явно опережало время. Его должны были изобрести гораздо позже – через тринадцать лет.
Глава 33
Если бы меня попросили коротко рассказать о том, как выглядела Германия в 50-е годы XX века, определение «живописно» вряд ли было бы первым, которое пришло бы мне на ум. Вторая мировая война не пощадила эту страну. Советские танки, продвигавшиеся к Берлину, оставили весьма заметные следы своего пребывания на ее территории. Не пошли стране на пользу и годы безвременья между окончанием войны и выборами 1948 года. Лишь начиная с 1950 года она наконец начала хоть как-то развиваться. Правда, в восточных районах это развитие пошло в очень специфическом направлении. Все вокруг наглядно говорило о том, что индивидуализм в Восточной Германии считался буржуазным пережитком, что во главу угла был поставлен труд на общее благо и одним из главных общественных ориентиров являлось братство народов, строящих социализм. Людям пообещали автомобили – и они получили крохотные развалюхи, которые были сделаны чуть ли не из картона и ломались на каждом шагу. Им пообещали много еды и, вырубив леса, засеяли пшеницей земли, на которых ни один здравомыслящий фермер не стал бы выращивать зерновые. Зеркальные воды северных озер от воздействия химических удобрений приобрели серо-коричневый цвет.
