— Я, — проговорил, с трудом сдерживая злобу, маркиз, — никогда в жизни не испытывал такого унижения.
Хамбиволь Цволл мягко заметил:
— Однако, обращаясь ко мне, вы сказали, что хотите получить одну ночь с желанной вам превыше всего на свете женщиной. По вашим словам, мое искусство и обеспечило вам именно то, что требовалось.
— Я стремился к длительным отношениям. И уж точно не просил, чтобы меня вышвырнули за дверь после одной-единственной встречи. Что я должен думать: что, вспоминая проведенную со мной ночь, она сочла мои объятия отвратительными и пожелала вычеркнуть их из памяти?
— Я слышал, что эта дама обручена с одним из высших принцев Замковой горы, — сказал врон. — Возможно, придя в себя, она вспомнила о долге перед принцем? И была потрясена чувством вины и стыда, жестоким раскаянием?
— Я рассчитывал, что ночь со мной отобьет у нее интерес к другим мужчинам.
— Вы, конечно, могли надеяться, ваша милость, однако напиток был рассчитан на одноразовое применение и подействовал соответственно. Он и не должен был дать длительного действия.
На этих словах дверь за спиной маркиза отворилась и в лавку вошел явившийся к открытию Шостик-Виллерон. Он мгновенно охватил взглядом маркиза с его обнаженным мечом, и на лицах сусухериса отразился ужас. Врон сделал ему знак молчать.
— Литература полна описаниями сходных случаев, — продолжал Хамбиволь Цволл. — К примеру, история Лисиамонд и принца Горна, в которой принц, добившись исполнения заветного желания, узнает, что…
— Избавьте меня от поэзии! — рявкнул маркиз. — Я не считаю единственную ночь успеха, за которой последовала ледяная холодность, исполнением ваших гарантий. Я требую удовлетворения!
Удовлетворения? Как это понимать? Неужели дуэль? Потрясенный Хамбиволь Цволл не сразу нашелся с ответом. Воспользовавшись паузой, вперед выступил Шостик-Виллерон.
— С позволения вашей милости, — произнес сусухерис, — я должен указать, что мой партнер гарантировал не более чем однократную благосклонность дамы, а это, по-видимому, было…
Маркиз Мирл Мелделлеран развернулся к нему и замахал мечом из стороны в сторону:
— Молчи, чудовище, не то я снесу тебе голову! Всего одну, как ты понимаешь. Из особой милости позволю тебе выбрать.
Шостик-Виллерон шмыгнул в тень и на время умолк.
Маркиз продолжал:
— Итак, я считаю условия договора нарушенными.
— Возмещение, мой господин, окажется для нас весьма затруднительно…
— Меня не интересует возмещение. Сделай второй напиток. Сильнее. Намного сильнее, такой, чтобы заставил ее забыть обо всем и навеки привязал ко мне. Ты его приготовишь, а я так или иначе найду способ подать ей, и все будет хорошо. Тогда я сочту, что мы в расчете. Что скажешь, волшебник. Сумеешь?
Врон на минуту задумался. Шостик-Виллерон оказался прав: он был прав с самого начала. Не надо им было связываться с этим грязным делом. И теперь следовало бы отказаться иметь с ним что бы то ни было общее. Врон, как все представители его расы, обладал небольшой способностью предвидеть будущее, и образы, которые открылись его второму зрению, его не обрадовали. Закон, может быть, и на его стороне, зато лорды Замковой горы наверняка будут против, а если этот скользкий тип не прекратит преследование принцессы, он наверняка навлечет на себя мщение могущественных особ. И не только на себя, но и на всех, кто ему помогал и способствовал.
С другой стороны, все эти соображения были относительно абстрактными в сравнении с конкретностью острого и ослепительно реального меча в руке маркиза Мирла Мелделлерана. Великие лорды Замковой горы были далеко, а маркиз совсем рядом. Слишком близко. И его присутствия хватило, чтобы заставить врона очертя голову кинуться в новое, еще более рискованное предприятие.
Взгляд голубых глаз маркиза угрожающе застыл.
— Ну, малютка-маг, берешься или нет?
Тихим, слабым голоском врон ответил:
— Пожалуй, возьмусь, ваша милость.
— Хорошо. За какой срок?
Хамбиволь Цволл снова заколебался:
— Восемь дней? Может быть, девять? Этот заказ намного сложнее, а вы, как я понял, требуете абсолютного успеха. Мне понадобится просмотреть много источников. И я сомневаюсь, что в короткий срок удастся достать некоторые редкие ингредиенты.
— Восемь дней, — сказал маркиз Мирл Мелделлеран, — и ни часом больше.
Разумеется, он мог составить и такое зелье, намного более действенное, чем предыдущее. Хамбиволь Цволл много лет этим не занимался, но не позабыл прежних умений. Правда, потребуются все его технические навыки и редкие, дорогостоящие вещества: чтобы покрыть расходы, придется опять обратиться к ростовщикам.
Но выбора не было. Да, прав был Шостик-Виллерон, когда советовал не лезть в любовные дела аристократии: брак сына короналя с принцессой Малдемар наверняка определялся не только романтическими чувствами, но и важными политическими соображениями, и горе тому, кто посмеет вмешаться в высокую интригу ради своих мелких делишек. И все же Хамбиволь Цволл еще надеялся, что последствия такого вмешательства падут на маркиза Мирла Мелделлерана, а не на ничтожных хозяев колдовской лавчонки на Полуночном рынке. Он вновь и вновь твердил себе, что настоящая опасность исходит не от неудовольствия далеких властителей, а от несдержанного характера наглого и безрассудного маркиза.
Шостик-Виллерон угрюмо согласился с его рассуждениями. И вот они залезли в новые долги, едва ли не глубже, чем до появления проклятого маркиза и заказа на двадцать роялов. Хамбиволь Цволл разослал заказы на драгоценные травы, эликсиры и порошки, на кости такого-то создания, на кровь этакого, на сок одного дерева и на семена другого, на разнообразные напитки, на галиук и врановик, паучий салат и кровяник, волчью петрушку, ехидник и черный укроп и не находил себе места, пока не начали прибывать посылки. Едва основные ингредиенты оказались в его руках, он взялся за работу. Смешивал, отмеривал, взвешивал и анализировал. Он сильно сомневался, что уложится в восемь дней, собственно, он даже не считал это возможным, но ведь маркиз настаивал. Врон надеялся, что, придя на восьмой день за напитком и узнав, что работа в разгаре, клиент убедится, что маг прилагает все усилия, и потерпит еще день-другой-третий.
Прошел восьмой день, в полночь рынок распахнул двери для покупателей. Как и ожидал Хамбиволь Цволл, снадобье было еще не вполне готово. Однако, к его удивлению, маркиз Мирл Мелделлеран так за ним и не явился. Вряд ли он забыл: как видно, важные дела не позволили ему прогуляться вниз по склону к Бомбифалю, чтобы получить заказ. Вот и хорошо, решил врон.
Маркиз не показался и на девятую ночь, хотя к тому времени Хамбиволь Цволл был почти готов. К следующему вечеру, проработав без сна весь день, врон отсчитал в колбу несколько капель последнего реагента, с удовлетворением полюбовался, как смесь принимает правильный янтарный цвет с алым и зеленым отливом, и понял, что дело сделано. Если маркиз придет за покупкой этим вечером, Хамбиволь готов его встретить. И на этот раз маркизу не придется жаловаться. Новый состав получился настолько сильнодействующим, что даже не требовал заклинаний. Так что несчастному высокородному простаку не придется мучиться, заучивая пять-шесть непонятных слов. Хамбиволь Цволл надеялся на его благодарность.
До полуночи оставалось еще несколько часов, рынок пустовал, и Хамбиволь Цволл один сидел в лавке в напряженном ожидании. Ему не терпелось скорее сбыть с рук опасный товар.
Вскоре снаружи послышался шум: выкрики, сердитый голос и новые протесты сторожа. По всей видимости, решил врон, маркиз Мирл Мелделлеран наконец объявился и, по своему обыкновению, прорывается на рынок до часа открытия. Однако на сей раз маркиз был ни при чем. Дверь в лавку внезапно распахнулась, и в нее вошли два коренастых человека в камзолах из тонкого бархата. У каждого на левом плече блистало изображение рубина Малдемаров — огромного красного камня, служившего гербом этого княжеского дома. Оба вооружены были грозным оружием: ничего общего с парадными игрушками. У этих были в руках огромные блестящие военные сабли. Хамбиволь Цволл сразу сообразил, в чем дело. Какая-нибудь служаночка дома Малдемаров проговорилась о тайном ночном свидании своей госпожи. Вопрос за вопросом, вся история вышла наружу, выяснилась и личность замешанного в ней колдуна, и вот эти прихвостни явились, чтобы отомстить ему от имени своего благородного хозяина.
В последнем их угрожающие взгляды не оставляли сомнения, хотя некоторая настороженность, примешивавшаяся к угрозе, подсказывала, что вояки опасаются, как бы он не применил против них черную магию. Если бы это было в его силах! Он проклинал этих громоздких неуклюжих тупиц, столь неуместных в его лавочке. Что за безумие подвигло его предков поселиться в мире тупоумных ослов-переростков?
