- Чтобы произошла мутация, надо, чтобы было чему мутировать. Большинство образцов крови, что проверял, были чисты настолько, что мне даже показалось, что это синтетическая смесь, а не проба, взятая из тела живого человека. По составу – как в учебнике.
- Странно это…
- Да в Дории всё странно, взять хоть этот идиотский напиток, который они называют кофе! – Наверное, я начал едва ли не кричать, потому что поймал на себе такой взгляд брата, который заставил меня тут же заткнуться. Сделав глоток этой мерзкой пенящейся жижицы, я стал говорить в несколько раз тише. – Знаешь, за те часы, что я просидел в библиотеке, я прочитал уйму фантастики, в том числе про города под куполом, и честно признаюсь, когда я принимал решение ехать сюда, я думал, что в Дории всё будет… иначе.
Алистер вопросительно поднял бровь. Я знаю это выражение его лица – это значит, он смирился с моим грядущим словесным поносом.
- Сам посуди, - принялся рассуждать я, - это страна под куполом. Каждый человек здесь на счету. Ресурсы ограниченны, площадь ограниченна, упадок образования, спад рождаемости… Почему здесь всё так… свободно?
- А чего ты ожидал? Людей в масках, комендантские часы, регулярные чистки, провизия по карточкам со строгим расчётом на каждого человека?
- Да… - Я машинально закивал головой, не понимая, что тут непонятного.
- Ты читал слишком много фантастики.
- Страна, физически, а не просто каким-то там железным занавесом закрытая от внешнего мира, не может жить счастливо. Я не верю, что всё вот это, - я поднял руки, словно бы пытаясь охватить гигантскую площадь, кишащую бегающими по магазинам людьми, - может существовать без каких-либо проблем.
- Я работаю в морге, - усмехнулся брат, - и поверь мне, здесь всё не так красиво, как выглядит на самом деле. Мы живём в культурном и техническом центре Дории. Здесь есть люди, которые могут предложить работу, есть те, кто за неё возьмётся и получит за это деньги. Судя по всему, так функционируют все пять городов Дории, просто наш – крупнейший. Здесь живёт порядка десяти миллионов человек, но… - Он снова усмехнулся, но как-то совсем саркастично. – Семи миллионам людей больше шестидесяти лет.
Теперь настал мой черёд удивлённо вскидывать брови.
- Знаешь сколько в Инсмире родилось детей за прошедший месяц? Двое.
- Что-то не так с репродуктивной системой? Бесплодие?
- Что? – Алистер едва не засмеялся. – Нет. Просто эти люди не хотят друг друга.
Я просто потерял дар речи. Мне привычно смотреть на вещи немного по-другому, и если и есть спад рождаемости, то он должен быть объяснён какими-либо социальными, экономическими или медицинскими факторами, но банально отсутствие сексуального влечения? Что за глупость?! Гормоны должны делать своё дело!
- Объясни мне, как врач, а не как психопат, которому доставляет удовольствие вспарывать трупы, ты ведь проходил общий курс психологии?
- У меня даже сертификат есть.
- Я те лекции прогулял, поэтому, скажи мне… - Я не сразу подобрал слова. – А… почему? Почему они не ложатся под нож? Где старый добрый фанатизм к пластической хирургии? При помощи анестезии, скальпеля и хорошего воображения из любого урода Дории можно сделать конфетку, можно красить волосы, а не просто носить эти уродские парики, можно придать своему телу любую форму. Любую привлекательную и аппетитную форму, и вот вам, пожалуйста, триумфальное возвращение сексуальной революции, всплеск рождаемости, все счастливы!
- Двадцать пять лет назад был всплеск рождаемости. Как раз, когда мы с тобой родились. По одному из центральных каналов показывали какой-то сериал, судя по всему очень красивый и очень удачный. Режиссёры смогли сфабриковать его таким образом, что он очень ненавязчиво, но с сильным давлением пропагандировал ранние отношения. Молодёжь, в возрасте от пятнадцати до двадцати лет, стала плодиться, будто бы в воду добавили возбудители, и двадцать пять лет назад численность населения Дории была не десять миллионов, а четырнадцать.
- И куда же делись четыре миллиона детей?
- Ну, некоторые из них пропали, как мы.
- Но нас там было не четыре миллиона, а человек триста от силы… - Я перебил Алистера, но он поспешил закончить то, о чем начал говорить.
- А это – вторая категория трупов в моих морозилках. Молодёжь.
- И от чего же они умирают? Факторы риска в Дории снижены до смехотворных. Никаких экстремальных видов спорта, абсолютно безопасный транспорт, строгий контроль в учебных заведениях…
- И всё это ведёт к тому, что молодое поколение лишено всякой свободы. В то время, как мы с тобой устраивали драки на складе за общежитием, подростки Дории сидели смирно дома и смотрели телевизор.
- То есть это падение рождаемости связанно с тем, что в молодых с самого детства уничтожают любые формы активности?
- Нет, я так не думаю. Ты прав, гормоны должны делать своё дело. Видишь ли, до того всплеска, двадцать пять лет назад, уровень рождаемости так же был низкий. Как я уже говорил, это связанно с банальным отсутствием сексуального влечения людей друг к другу. И я думаю, что тогда провели некий… эксперимент, должно быть, и стали пичкать подростков гормональными препаратами, да такими, что люди просто превращались в животных и спаривались, покуда хватало сил. Эксперимент удался, но не совсем так, как планировалось. С учетом средней продолжительности жизни в целую сотню лет, стране грозило перенаселение, и поэтому в этом поколении, я думаю, проводится обратный эксперимент – подавление.
- И это я-то читаю слишком много фантастики?
- Мне эта теория кажется разумной. С учетом факта существования такого проекта, как 3-L…
- Не произноси этого. – Я зло шикнул на него.
- Я к тому, что это возможно. Но подавление активности в детях привели это общество к ещё одной и вполне себе закономерной проблеме для детей, лишенных жизни.
- Какой же?
- Ну угадай.
- Наркотики?
- В точку.
- То есть практически все… молодые трупы в твоей морозилке умирают от передозировки?
- Не от передозировки. Я отправлял тебе образцы и с их кровью. Она чиста.
- А что тогда?
- У них мозги плавятся. Вещество проходит все органы тела, не оставляя и следа, и каким-то образом выводится из организма. Может даже разлагается на частицы, и поэтому мы не может их обнаружить, но мозг плавится.
- Галлюциногенные препараты?
- Да, они хотят разукрасить мир вокруг себя, разукрасить самих себя.
- Какова была численность населения Дории до возведения экрана?
- Нашел что спросить, я понятия не имею. – Алистер поднял пустую кружку и тот час прибежала официантка и налила ему ещё пенной жижицы.
- Ну а примерно?
- Миллионов двадцать.
- А сейчас сколько?
- Где-то десять.
- За сто двадцать четыре года существования под куполом это не такие уж плохие цифры.
- Согласен с тобой, однако… Эта игра с молодыми организмами может привести к тому, что в следующие десять лет число жителей сократится до нуля.
- Ты так пессимистичен?
- Рождаемости считай нет, старые клячи в скором времени повально начнут подыхать, а малолетки плавят себе мозги. Что ты, это вовсе не пессимизм, это реализм.
- А может мы с тобой такие молодые и красивые устроим локальный всплеск рождаемости?
Алистер едва не подавился кофе и посмотрел на меня со смешинкой во взгляде, облизывая коричневые от напитка губы:
- С кем например?
- Да вот хоть с этой официанткой. – Она как раз в этот момент проходила мимо и краем уха должно быть услышала мои слова. – Лимонный цвет кожи меня устраивает в куда большей степени, чем ярко-голубой, - вторая официантка этого заведения как раз подкрашивала локоть маслом этого цвета.
- Ей лет шестьдесят. – Пробурчал Алистер в кружку.
- Да ты шутишь!
- Я каждый день вижу такие трупы. Поверь мне.
- Погоди… - Я поднял вверх руку и девушка с лимонной кожей тот час подбежала ко мне. – Я прошу прощения, у нас с братом тут чисто профессиональный спор вышел… сколько вам лет?
Девушка немного растерялась. Наверное, да какой там, она точно не привыкла, чтобы ей задавали подобные вопросы. Посмотрев сначала на меня, потом на брата, она невнятно пробурчала невероятную цифру и тот час отошла:
- Ну и сколько?
- Шестьдесят четыре.
- Ты платишь за обед.
- Договорились…
Я откинулся на спинку стула и огляделся. Да, действительно, день стоял ясный. Выходной. Люди бегали из стороны в сторону, старясь успеть в тот или иной магазин, перед тем как он закроется на обеденный перерыв. Яркие вывески с логотипами, напоминающими мне какой-либо из человеческих органов в разрезе, пестрели тут и там, превращая площадь в замершее конфетти.
