— Мы собираемся дать вам возможность для более тесных контактов. Хорошая мысль, Уиллоуби? Вы одобряете, старший сержант? Я освобождаю вас, Фокс, от обязанностей инструктора с 12.00 текущего дня. Вы будете переведены из квартирмейстерской роты в одну из стрелковых рот. Уиллоуби, по-моему, в роте Б не хватает взводного сержанта. Хорошо, Фокс. Это сильно пойдет вам на пользу, приятель.
— Но, сэр…
— Отдать честь! — заорал полковой старшина Бахус, бывший сержант полиции. — Кругом! Бегом марш!
Тристрам вышел — левой-правой-левой-правой-левой — взбешенный, полный страха.
— Лучше сейчас же докладывайся, — более братским тоном сказал старшина.
— Что он имел в виду, — спросил Тристрам, — под более тесным контактом? На что намекал?
— По-моему, он имел в виду то, что сказал, — сказал старшина. — По-моему, скоро кого-то отправят на марш. Некогда будет учиться азбуке, никаких парт не будет. Ладно, сержант. Можешь идти.
Не очень похожий на солдата Тристрам потопал в канцелярию роты Б, звеня и гремя сапогами по металлическому настилу. Придаточный остров В6 был небольшим рукотворным участком, стоял на якорях в Восточной Атлантике, изначально предназначенный для устройства преизбыточного населения; теперь там компактно расположилась бригада. Естественным миром казалось лишь яркое зимнее небо да кислое серое море за круговой оградой. Эта бесконечная двойная преграда побуждала с радостью уйти в себя, в пустую дисциплину, в ребяческую подготовку, в теплую духоту барачных помещений и ротной канцелярии. Тристрам вступил на территорию роты Б, доложился старшине роты — глупому нордическому гиганту с распущенным ртом, — а потом был допущен пред очи капитана Беренса, командира роты.
— Хорошо, — сказал капитан Беренс, жирный белый мужчина с очень черными усами и волосами. — Хоть какое-то подкрепление роте. Вам бы лучше пойти доложиться мистеру Доллимору, командиру вашего взвода.
Тристрам отдал честь, чуть не упал, выполняя поворот, и пошел. Лейтенанта Доллимора, дружелюбного молодого человека в идиотских очках, с розовыми угрями средней степени тяжести, он нашел за обучением взвода названию ружейных деталей. Ружья (Тристрам знал, в древних до-атомных войнах были ружья), организация, номенклатура, процедуры, вооружение в новой британской армии — все казалось заимствованным из старых книг, старых фильмов. Ружья, подумать только.
— Курок, — говорил мистер Доллимор. — Нет, простите, боек. Затвор, ударник… Капрал, это как называется?
— Спусковой крючок, сэр. — Приземистый, средних лет сержант с двумя нашивками вскинулся, весь внимание, готовый прийти на помощь, как в данный момент.
— Сержант Фокс прибыл, сэр.
Мистер Доллимор со сдержанным интересом взглянул на характерное козыряние Тристрама и ответил причудливым собственным вариантом — быстро махнул ребром ладони возле своих бровей.
— Хорошо, — сказал он. — Хорошо, хорошо. — Лицо его оживилось в приливе вялого облегчения. — Названия деталей, — сказал он. — Можете приступать.
Тристрам в замешательстве осмотрел взвод. Тридцать человек сидели на корточках в спальне казармы, ухмыляясь, зевая. Большинство ему было знакомо; большинство ходило к нему получать зачатки грамотности; большинство до сих пор не знало азбуки. Другими рядовыми и младшими чипами этой армии были завербованные убийцы, уличные мальчишки, сексуальные извращенцы, сутенеры, идиоты. И все же в названиях ружейных деталей они все демонстрировали неплохие способности.
— Очень хорошо, сэр, — сказал Тристрам и схитрил: — Капрал!
— Сержант?
— Можете продолжать. — И пошел рядом с мистером Доллимором, направлявшимся в сторону своей столовой. — Что вы в действительности с ними делаете, сэр?
— Что делаем? Ну, не так уж много тут можно сделать, правда? — Мистер Доллимор подозрительно открыл рот на Тристрама. — Я хочу сказать, предписано лишь научить их из ружей стрелять, правда? О, и, конечно, по мере возможности держать себя в чистоте.
— Что происходит, сэр? — как-то резко спросил Тристрам.
— Что вы хотите сказать, — происходит? Происходит лишь то, что я вам говорю. — Они с металлическим грохотом, с искрами топали по открытой зимней палубе в Атлантике, по голому, изготовленному людьми острову.
— Я хотел сказать, — несколько терпеливее сказал Тристрам, — вы что-нибудь слышали о нашем вступлении в действия?
— В действия? Против кого? — Мистер Доллимор перестал топать, чтоб лучше приглядеться к Тристраму.
— Против врага.
— А, понятно. — Тон мистера Доллимора подразумевал наличие массы прочего, кроме врага, против чего можно вступить в действия. Тристрама целиком обуяло ужасное ощущение, что мистера Доллимора надо считать безвозвратно пропащим; а раз он безвозвратно пропащий, значит, взводный сержант его тоже. И тут, ровно в полдень, из громкоговорителей прошипело скрежещущее сообщение, синтетический горн протрубил благовестие, а мистер Доллимор сказал:
— Я просто не думал об этом. Я действительно думал, что это и есть какие-то действия. Думал, мы как бы что-то охраняем.
— Пойдем лучше посмотрим приказы по батальону, — сказал Тристрам.
Канцелярия подразделения их канцелярски развешивала, — одинокие флаги капитуляции, хлопавшие на атлантическом ветру, — пока они приближались к изготовленным заводским способом баракам (звякающим звоночками пишущих машинок) батальонной штаб-квартиры. Тристрам с ухмылкой кивнул, читая быстрей своего офицера.
— Ну вот, — сказал он.
— Ох, ох, вижу, — сказал мистер Доллимор с разинутым ртом. — Что это за слово? Ох, ох, ясно. — Все тут хрустящее, холодное, как салат, хоть и не такое съедобное. Приказ об отправлении из бригады: отправка шестисот офицеров и рядовых — по двести от каждого батальона, — для посадки на судно назавтра в 6.30. — Да, да, — энергично говорил мистер Доллимор, — и мы тут, видите? — Радостно тыкал пальцем, точно его фамилия стояла в бумагах. — Вот, второй батальон, рота Б. — А потом вдруг замер неловко в стойке смирно и сказал: — Возблагодарим теперь Бога, назначившего нам Свой час.
— Простите? — сказал Тристрам.
— Если мне суждено умереть, думайте обо мне только так, — сказал мистер Доллимор. Казалось, он в школе читал только оглавления из первых стихотворных строк. — Говорит он, ты ограблен, молодец, — сказал он, — ты убит, тебе конец.
— Похоже на то, — сказал Тристрам, хотя голова у него шла кругом. — Очень даже похоже.
Ночью были слышны гудки морского транспорта. Людей отослали спать в десять, напичканных какао и тушенкой, стерпевших досмотр ружей и йог, пополнивших недостачу в одежде и снаряжении, получивших множество обойм с боевыми патронами. После того как трое других рядовых были случайно застрелены насмерть, а старшина квартирмейстерской роты получил ранение мягких тканей ягодицы, раздачу отменили как преждевременную: войскам выдадут пули — строго для врага — в базовом лагере в порту назначения.
— Да кто же этот чертов враг? — спросил сержант Лайтбоди в тысячный раз.
Он лежал в койке над Тристрамом на спине, заложив руки за голову, сардонический симпатичный юноша с челюстью Дракулы. Тристрам писал письмо своей жене, сидя, обернув одеялом колени. Он был уверен, она его не получит, как был уверен, что не получила тридцать с лишним написанных писем, но писать ей было все равно что творить молитву, молитву о лучших временах, о нормальности, о приличном обычном домашнем уюте и о любви.
«…Завтра приступаем к действиям. Где — Бог весть. Верь, что мысли мои о тебе, как всегда. Мы скоро вновь будем вместе; возможно, скорее, чем думаем. Любящий тебя Тристрам».
Он написал ее имя на дешевом солдатском конверте, запечатал письмо; потом нацарапал на обороте неизменную приписку:
«Свинья, именующаяся моим братом, отдай это моей жене, лживый, не знающий любви ублюдок. Вечно ненавидящий Т. Ф.»
Верхний конверт адресовал Д. Фоксу, Правительственное Здание, Брайтон, Большой Лондон, вполне веря, что Дерек принадлежит к типу, который всегда у власти на приспособленческий лад викария из Брея[56], какая б ни правила партия. Дерек вполне мог стоять за этой войной, если была война. Определение командованием «врага» было ложным.
— Знаете, что я думаю? — сказал сержант Лайтбоди, когда Тристрам к собственному удовлетворению ответил на его первый вопрос, про себя, но не вслух ни в коем случае. — Я думаю, нет никакого врага. Думаю, как только мы на тот транспорт погрузимся, его просто затопят. Думаю, на него сбросят несколько бомб, расколотят нас вдребезги. Вот что я думаю.
— Нет никаких самолетов-бомбардировщиков, — сказал Тристрам. — Летающих бомбардировщиков больше не существует. Они давно исчезли.
