«Прямо сейчас?» — испугалась Молли.
«Прямо сейчас. Армия Королевства твоего на перевале стоит. Того и гляди вниз с Карн Дреда полезут. Тогда магам — и мне — туда отправляться. На передовую. А вулкан, он, конечно, ждёт, но и оставлять его так тоже нечего. И сила твоя — она ведь тоже растёт. Уже два раза ты её в ход пускала, и каждый раз — со всё большим размахом. И каждый раз — словно затвор водяной отворяла. Сперва сила по капле сочится, потом — струйкой, а у тебя уже настоящей струёй идёт. Того и гляди через край польётся, да не просто водой, а огнём. Сгоришь, Молли Блэкуотер, и вся недолга. И не только ты сама сгоришь, а и пожар большой устроишь».
Молли проглотила вдруг вставший в горле комок.
«А что же делать–то, госпожа Средняя?»
«Учиться, — лаконично отозвалась целительница. — И выйдет это потруднее, чем ваши чтение, письмо, арифметика».
«А… а чему надо учиться? Правила запоминать? Задачи решать?., э–э–э… заклинания учить?»
«Заклинания! — фыркнула Вольховна. — Заклинания, девочка, это самое последнее дело. Конец — делу венец. Думаешь, как в сказках, дунул, плюнул, и всё само по себе сделалось?»
«Н-нет…»
«Вот именно. Магия вообще созидать может плохо, разрушать зато горазда. Потому чародеев, что снежную бурю устроить могут или там грозу с молниями на чистом небе, куда больше, чем тех, что могут заставить огонь подземный не сжигать всё вокруг, а пользу приносить».
Немного погодя они сидели на втором этаже, у задёрнутого окна, сквозь цветастую занавеску пробивались лучи яркого зимнего солнца. Всё у этих Rooskies было другим, даже зима. Со снегом, морозцем, чистым небом, солнцем, ярким до болезненности. В отличие от гнилой сырости, грязи и тающего снега, смешанного с угольной сажей и машинным маслом.
На отскобленном добела столе стояли две высокие глиняные кружки, расписанные яркими, радостными птицами, алыми, золотыми, ярко–оранжевыми. В кружках дымился — нет, не чай, Вольховна заварила каких–то своих трав, и по горенке плыл пряный запах, от которого слегка шумело в голове, но шумело как–то очень приятно, загоняя страх в самые дальние утолки.
Целительница крепко держала Молли за руку. Цепко и сильно. Надёжно.
И это тоже помогало не бояться.
«Госпожа Средняя… госпожа Вольховна…»
«Чего тебе, yegoza?»
«Yegoza? Что это, госпожа?»
«Непоседа. Так чего тебе?»
«Пока мы не начали… я спросить хотела. А как же вы вообще защищаетесь, без винтовок, без бронепоездов, без пушек?..»
«О! Хороший вопрос, девочка. Про Катаклизм ты, конечно же, слышала? Что он с миром прежним сделал, как всё перемешал, перепутал? Что магия после него и появилась?»
«Слышала…»
«Слышала, конечно. Так вот, Катаклизм, он не только земли по–своему перекроил. Никогда владения наши с Королевством не граничили — а теперь нате вам, рубеж, да ещё какой! Но мало этого — он ещё и времена смешал. Королевство ваше — оно из одного времени. Мы — из другого. Когда здесь очутились, смешно сказать, пищали одни и были, да литые пушки, какие у вас только в музеях стоят. Из разных эпох нас вместе свело, да в узел тутой завязало. Вот потому–то у вас — бронепоезда, а у нас… а у нас маги. Мы–то до Карн Дреда дошли и решили, что всё, с юга уже ваши приближались. Мы в долины и не спускались, горными лесами довольствовались. Ан оказалось, что слишком много ценного в тех горах, вашему Королевству желательного. Ну и пошло дело за делом… — Она махнула свободной рукой. — Впрочем, учимся мы быстро. Нагоняем. И ружья стали делать, и порох куда лучше, чем раньше, и многое другое. Поездов с пушками вот нет пока. Многие у нас этого не хотят, говорят, нужно нашего пути держаться, чужого не заимствовать… но спор этот к вопросу твоему отношения не имеет, Молли Блэкуотер».
Катаклизм… племена и народы из разных времён… перекроенные земли… у Молли голова шла кругом.
Что такое Катаклизм, что явилось причиной, какие силы там действовали — учёные Королевства терялись в догадках. Об этом как–то Молли услыхала от папы, поняла, что никто ничего объяснить не может, и вернулась к чёткому и конкретному — чертежам мониторов, дестроеров и бронепоездов.
Там, во всяком случае, можно было во всём разобраться.
«Начинаем», — строго сказала Средняя.
«Ой, ой, сейчас, госпожа», — вдруг спохватилась Молли. Письмо! Письмо родным! Она ведь хотела это выторговать у Всеслава и Волки ещё там, за перевалом! А потом забыла за всей этой суматохой.
«Госпожа, можно ли мне как–то… передать письмо родителям? Просто чтобы они знали, что я жива?»
Целительница долго молчала, однако молчание её не было сердитым или злым.
«Весть послать можно. Есть у меня с кем передать. Одного боюсь, как бы не навредила ты родным своим. Особый Департамент с них сейчас глаз не спускает. Вдруг перехватит письмо, да и решит, что они с тобой — и нами — заодно? Плохо им тогда будет, Молли Блэкуотер. Разве что сон какой твоей маме послать…»
«Тогда можно хотя бы сон?» — взмолилась Молли.
Госпожа Средняя чуть усмехнулась.
«Ладно. Пошлю кое–кого. Нет, не Всеслава и не Таньшу, они тут нужны. Кого же именно — тебе знать не нужно. Ну довольна ли теперь?»
«Да, госпожа».
«Ну, тогда за дело. Правую руку вытяни. Глаза закрой. Локоть на столе утверди. Что чувствуешь?»
«Н-ничего», — призналась Молли.
«Так! Сиди тогда. Глаза тебе завяжу, чтобы не мешали».
На лоб Молли легла мягкая тёмная повязка, пахнущая летом и малиной.
«Ещё раз. Локоть на столе, ладонь раскрыта, вверх смотрит. Как капли ловишь. Теперь тихо сиди. Себя слушай. Тепло в кончиках пальцев. Есть, нет?»
Молли сидела ни жива ни мертва.
Тепло в пальцах? Откуда?
«Самые кончики, — терпеливо пояснила целительница. — Тепло в них. Должно быть».
Молли только попыталась похлопать глазами под плотной повязкой.
«Тепло в них».
Тепло.
Слово кувыркалось на языке и в сознании, мало–помалу утрачивая смысл. Оно сворачивалось, сминалось, точно пустой кулёк из кондитерской лавки. Смялось, обратилось в шар, а шар вдруг сделался зимним солнцем в ярко–синем небе, вспыхнул пламенем, из него вырвалась ало–золотисто–оранжевая птица, рассыпая за собой веера искр.
Пронеслась над рукою Молли, вдруг сделавшейся огромной, словно Королевский мост в Норд—Йорке. Дождь из огненных искр, словно конфетти, осыпал ладонь… и кончики пальцев на самом деле вдруг ощутили тепло, резкое, сильное, точно Молли опустила их в таз с горячей водой.
«Есть тепло! — острая радость целительницы словно плеснула огня в жилы Молли. — Есть тепло, чувствуешь?»
Молли чувствовала. Молли о–го–го как чувствовала, потому что уже не только кончики, но все пальцы её пылали, словно она сунула их в печку. Глаза по–прежнему закрывала повязка, но Молли казалось, что она видит — над правой ладонью поднимается дымок.
«Очень хорошо! Теперь отпускай, ослабляй, пусть тепло уходит!»
Отпускай? Чего отпускать? Как отпускать?
Ладонь всё горячее. Жжётся! Жжётся!.. И жар словно прилип к коже, не стряхнёшь!..
Молли залила тёмная волна паники. Она тоненько заверещала, задёргалась, попыталась вскочить; правую руку словно терзало пламя, пожирая плоть и кости.
«Сиди!» — хлыстом ударил неслышимый голос целительницы. В нём крылись и сила, и злость; она вдруг навалилась на правую руку Молли, прижимая к столешнице, а в мозг девочке словно вонзались одна за другой ледяные иглы. На горящую ладонь тоже как будто падали ледяные кубики, один за другим, падали и тотчас таяли; но боль не уходила, она впивалась раскалёнными клыками всё глубже; Молли казалось, она слышит треск костей, обугливающихся дочерна.
Целительница со свистом втянула воздух сквозь зубы.
«Отпускай!»
«Я не знаю как!» — только и смогла простонать Молли.
«Как птицу отпускаешь! Руку разжимай, огонь уйдёт тогда!»
Но Молли словно парализовало.
Грохот, треск, шипение, запахло самой настоящей гарью. Молли взвизгнула, сорвала бы с глаз повязку, если бы Средняя не вцепилась ей в обе руки.
Шипение огня. Вновь грохот, внезапный треск, звон, словно оконную раму выбило напрочь. И ещё раз грохот, но теперь уже в некотором отдалении.
И сразу же стало легче. Ледяные кубики уже не таяли столь молниеносно, от кончиков пальцев ползла вверх по ладони приятная прохлада. За спиной кто–то заколотил в дверь, целительница что–то повелительно крикнула, и стук тотчас стих.
— Ы–ы–ы, и–и–и, — только и могла подвывать Молли. Ужас терзал её, грыз ледяными челюстями; нет, нет, она не может смотреть, от ладони и пальцев остались, наверное, одни головешки!
«Уймись, — раздалось в голове. Раздалось очень устало. — Всё с тобой в порядке. Я прикрывала. Говорила ж тебе, отпусти пламя. Разожми кулак. Чего держала–то? Так только опытные маги держат, когда силы достаточно копят. Отпустить птицу надо было, дать ей взлететь. А ты её собирала, сжимала, пока… пока я тебе пальцы не разжала. Грохот слышала? Это ты окно вышибла да поленницу у забора подпалила. Народ испугался, ко мне прибегал. Ничего, не бойся, дрова сейчас потушат».
