Особенно Бобо. Он исчез в первый же день, но потом вернулся, вернулся совсем другим — грязным и гордым, вождем местных крыс, и отцом многочисленных маленьких крысят. И благодаря этому — а может, и нет — крысы и номы вполне ладили друг с другом. Вежливо старались избегать излишних встреч, и никто не пытался никого съесть.
«Они пустили здесь корни куда глубже, чем мы, — думал Масклин. — Это место вовсе не для нас. Оно принадлежит людям. Они всего лишь на время забыли о нем, но когда-нибудь вспомнят и вернутся. И тогда мы будем вынуждены отсюда уйти. Мы все время будем вынуждены уходить. И все время будем пытаться создать свой собственный маленький мир внутри этого большого мира. А ведь когда-то он весь принадлежал нам. И вот теперь мы думаем, что нам повезло, если у нас есть хотя бы маленький его кусочек».
Он посмотрел вниз, на каменоломню. На Гримму, как она сидит на солнце с несколькими юными номами и учит их читать.
Что ж, и то хорошо. Сам он так толком и не научился чтению, но дети — они, похоже, все схватывают на лету.
И тем не менее его все так же окружали заботы. Например, что делать с аристократическими семьями. Они привыкли править отделами, но отделов здесь не было, и, чтобы чем-то себя занять, они непрерывно ссорились. Этим сварам не было конца, и все ждали, что он положит им конец. Казалось, что номы лишь тогда действуют сообща, когда находится нечто, способное выбить из их голов всю чушь…
«По ту сторону Луны, — сказал Талисман, — вы жили среди звезд».
Масклин откинулся в траву и прислушался к жужжанию пчел.
«Настанет день, когда мы вернемся домой. Мы найдем способ добраться до большого корабля в небе и вернемся. Еще не сейчас. Ради этого придется потрудиться, и опять труднее всего будет добиться от них понимания. Каждый раз, вскарабкавшись на очередную ступеньку, мы успокаиваемся на достигнутом, начинаем устраивать свою жизнь и думаем, что мы уже на вершине лестницы, и вязнем по уши в мелких сварах. И все же даже знание о том, что где-то есть лестница, — это уже немало для начала».
Отсюда ему были видны все окрестности на несколько километров вокруг. Например, аэропорт.
В тот день, когда номы впервые увидели пролетавший над ними самолет, их охватил ужас. Но потом некоторые вспомнили картинки из когда-то прочитанных книжек, и самолет представился им всего лишь грузовиком, который ездит по небу.
Масклин никому не говорил о том, почему он считает, что было бы неплохо разузнать об аэропорте побольше. У некоторых, правда, существовали кое-какие подозрения на сей счет. Масклин это знал, но сейчас на них всех свалилось столько дел, что было не до размышлений.
Он подвел их к этому не спеша, соблюдая всяческую осторожность. Сказал, что нужно как можно больше узнать о новом мире — так, на всякий случай. Он сделал это столь мягко, что никто не спросил его: «На случай чего?» А погода стояла хорошая, и номы были не так чтобы очень заняты.
И он повел отряд номов через поля. Путешествие заняло целую неделю, но их было тридцать номов, так что ничего страшного в дороге не произошло. Им даже пришлось перебираться через шоссе, но они нашли туннель, сделанный для барсуков, и барсук, шедший по нему им навстречу, развернулся и поспешил убежать прочь, едва завидев их приближение. Плохие новости, вроде известий о вооруженных номах, расползаются очень быстро.
А потом они обнаружили проволочную изгородь, вскарабкались на нее и несколько часов подряд следили за самолетами, их посадкой и взлетом.
Масклин, как это уже пару раз бывало с ним раньше, чувствовал, что здесь таится нечто важное. Самолеты казались большими и ужасными, но ведь когда-то, он думал так и о грузовиках. Нужно просто узнать, что это такое. Когда ты узнал имя вещи, ты можешь привести ее в движение, ведь имя — это вроде рычага. Настанет день, когда самолеты окажутся полезными для номов. Настанет день, когда они им понадобятся.
Чтобы совершить еще один шаг.
Весьма забавно, что он полон на сей счет оптимизма. Ведь он уже знал, как это было однажды. И пусть они ссорятся, и устраивают свары, и совершают ошибки, и спотыкаются, и падают — все равно в конце концов они все это преодолеют. Потому что Доркас, повиснув на проволочной изгороди, наблюдал за самолетами жадным, примеривающимся взглядом. И Масклин сказал:
— А предположим — ну, допустим на секунду такое, — нам понадобилось украсть один из них. Как, по-твоему, мы смогли бы это сделать?
Доркас задумчиво почесал в затылке.
— Ими должно быть не очень сложно управлять, — ухмыльнулся он. — У них ведь только три колеса.
