От неожиданности музыкант послушался.
Пальцы хранительницы вдарили задорный мотивчик.
Мягкий бархатистый голос стал звонким:
Меня сватал рядовой.
Но зачем он мне, на кой?
Ведь с военным что за жись?
Только смирно да ложись…
Мужчины засмеялись, Коля покраснел.
Вернув инструмент Ларсу, девушка села на место:
– Не обижайся. Твои устремления ясны даже без дара предвидения. Ты симпатичный мальчик, Николас. Правда, мне последние триста лет интересны более зрелые мужчины.
– Сколько ж тебе?.. – пролопотал солдат, всматриваясь в юное лицо Грюне.
– Не хами, барон, – с напускной обидой изрекла хранительница.
Вдохновленный примером спутницы лютнист зарядил нечто веселое.
– Эй, женишок! – позвал Палваныч. – Ползи сюда, пора составить генеральный план.
«Самое время, на хмельную-то башку», – подумал Коля, но с радостью покинул трехсотлетнюю девицу.
– Ладно, Хейердал глубоководный, хватит дурака валять, – наставительно сказал прапорщик Дубовых солдату, стараясь не обращать внимания на пение Ларса. – Товарищ лесничий говорит, до Стольноштадта осталось часа четыре пути. Вот я и кумекаю: вдруг твоего колдуна не окажется дома?
– Ну, у него есть слуга. Он наверняка знает, где Тилль. Потом, всегда можно пойти к Шпикунднюхелю или самому королю Генриху.
Палваныч наклонился ближе:
– Черт бы побрал этого Ларса! Что ты сказал?
– Я говорю, можно к Генриху пойти! – проорал Коля и замер.
Орал-то он в полной тишине.
Ни музыканта, ни его пения больше не было.
– Неужели мои молитвы услышаны? – спросил Филипп.
– Чертовщина какая-то, – выдохнул старик хозяин.
– Ектыш! – Прапорщик хлопнул себя по лбу. – Аршкопф!
А лютниста прошиб пот. То была обширная пещера, обильно уставленная средних размеров котлами, в которых варились на медленном огне разные люди. «Грешники», – подумал музыкант. Вокруг котлов суетились бесы: невысокие рогатые проныры следили за огнем, регулировали уровень кипящего масла и осуществляли общий мониторинг состояния клиентов. Все было по-деловому.
Жарища царила невыносимая.
– Добро пожаловать в пекло! – противно провизжал Аршкопф, подталкивая жертву к ближайшему котлу. – Будем заселяться.
– За что?! – севшим голосом проблеял Ларс.
– А я откуда знаю? Повелитель Тьмы распорядился, значит, есть за что. Ты не дрейфь, первую тысячу лет трудновато, а потом втянешься.
Лютнист упал на колени, ударился лбом оземь. Залепетал, всхлипывая:
– Все сделаю, лишь бы не в котел! Клянусь жизнью!
– Аршкопф, верни маэстру! – прогремел густой голос Палваныча.
– Проси, что угодно, только не губи, – продолжал Ларс, не поднимая головы.
– Единственная просьба, – сказал Дубовых, – не петь, пока не попросят. Особенно вечером.
Музыкант открыл глаза и облегченно вздохнул. Он снова был в доме лесника. На коленопреклоненного Ларса смотрели Филипп, Грюне, Пауль, Николас и хозяин избы.
– Выпей, милок. – Лесник протянул потному раскрасневшемуся певцу кружку эля.
Глава 18.
Кое-что о встрече потребностей и возможностей, или Выход в люди
Долгое отсутствие барона Николаса и Пауля Повелителя Тьмы не прошло незамеченным. Более того, оно имело несколько интересных последствий.
Например, Дункельонкель буквально извелся, ища Лавочкина возле секретного завода. Подняв на ноги кучу колдунов, он приказал прочесать гигантскую пещеру и окрестности горы. Разведчик Николас словно сквозь землю провалился.
Нет, он действительно провалился сквозь землю.
Припав к любимому хрустальному шару, Дункельонкель много часов всматривался магическим взором в ткани мира, но не преуспел. Еще бы, синее вещество на стенах комнат-порталов и подземного мира прятали лазутчика получше любой волшебной маскировки.
То, что барон разгуливал по заводу, спровоцировало в Доцланде небывалый всплеск подозрительности. Вождь и Учитель велел выставлять усиленные караулы, регулярно проверять личный состав в каждом отряде, организовать контрольно-следовые полосы вокруг всех мало-мальски важных объектов.
Под горячую руку попадали гомункулусы. То и дело сверхбдительные граждане хватали какого-нибудь чурбана, приняв за Николаса. Пока власти выясняли личность пленного, уходило время, трепались нервы и тратились средства.
Дункельонкель опасался: вдруг барон имеет талант прятаться от магического поиска? Такой вариант выглядел очень вероятным. А если враг невидим, как защититься?
Вот так Николас Могучий умудрился своим отсутствием создать неспокойную обстановку в Черном королевстве.
В государствах, обреченных на войну с Доцландом, долгое молчание о славных делах молодого, но уже легендарного барона породило самые невероятные слухи. Разумеется, чем ближе к линии фронта располагалось королевство, тем более неправдоподобными были байки.
Например, перед самым завоеванием Дриттенкенихрайха в Пикельбурге циркулировали сплетни, дескать, Николас отправился в сердце Доцланда на смертный бой с Дункельонкелем, и, значит, угроза вот-вот исчезнет. Впрочем, неорганизованным и слабым жителям столицы трех королей было удобно верить в быстрое и безопасное чудо. Мы, мол, не деремся, а война – хлоп! – и выиграна!
Особо глупые дриттенкенихрайхцы продолжали верить в ерунду о скорой победе Николаса даже после того, как оккупанты захватили Пикельбург.
Граждане славного Труппенплаца не надеялись на героя, который придет и решит за них все проблемы! Полностью мобилизованное население государства занималось устройством обороны, созданием стратегических запасов. Фантастическими темпами восстанавливалась столица – Трахтенбург. Николас Могучий служил ориентиром и примером для молодежи Труппенплаца. Король Альбрехт поддерживал толки, в которых юный рыцарь объявлялся чуть ли не мертвым. Дескать, пал в неравном бою с полчищами гомункулусов. Правда, народ в эту сказку не верил, потому что герои в настоящих сплетнях не умирают.
В Наменлосе и Вальденрайхе, где барон был популярнее, чем в Дриттенкенихрайхе с Труппенплацем, слухи расцвели богатым букетом. Здесь ежедневно рождалась какая-нибудь история об оглушительно смелом деянии Николаса, только на следующее утро сплетня сменялась другой, еще вычурнее.
Кроме того, публике стало известно, что короли не любят барона и укрощенного им Повелителя Тьмы. Подозрения монархов просочились за стены дворцов. В Вальденрайхе на каждом углу обсуждали, насколько глупы и завистливы властители.
– Надо же было додуматься, брат Гансль! Обвинить рыцаря да еще и лучшего из колдунов – Всезнайгеля – предателями!
– Не говори, брат Петер. Уж если бы Николас Могучий хотел дать пинка под зад Генриху, то он сделал бы это сразу, без реверансов. Видел я памятный поединок со Шроттмахером. Барон нечеловечески сильный боец. А подлые домыслы королевских прихвостней так оскорбили наших заступников, что они ушли…
– Знаете, братцы, – вступал третий, – по мне, нам просто головы дурят. Николас и его команда сейчас заняты особо сложным, опаснейшим делом. На разведке ли, или помогают Наменлосу…
В самом Наменлосе люд полагал, что герой либо заточен во дворце Томаса Бесфамиллюра, либо в тылу врага, либо в Вальденрайхе. Ревновали, конечно. Обижались. Но не надолго. В народе бродили странные настроения. Вроде бы и война близко, да верится, мол, мимо пройдет. Бомбежки огненными шарами стали как-то забываться.
А ежели враг близко подберется, Пауль и его стрелец Калашников выручат.
Короли-союзники испытывали явное беспокойство: на памятной встрече Николас и Тилль Всезнайгель не стали развеивать подозрения, предпочли улететь. «Может быть, мы не правы, – размышлял Томас Бесфамиллюр. – Тогда где они? Не окажутся ли они под знаменами Дункельонкеля, во главе его войск? Если же барон с колдуном – верные слуги Вальденрайха, то их отсутствие почти смертельно!»
