— Она — дочь старого Тома Беллами, владельца всех лодок и купален в Фулворте. Начинал он простым рыбаком, но сейчас имеет неплохое состояние. Он ведет дело со своим сыном Вильямом.
— Мы можем сходить в Фулворт и встретиться с ними?
— Зачем? У вас есть для этого какие-то основания?
— О, основания всегда найдутся. В конце концов этот несчастный не мог сам себя так исхлестать. Чья-то рука должна была сжимать ручку того бича (если это был бич, конечно), которым нанесены эти раны. В таком уединенном месте круг его знакомых не может быть очень большим. Нужно проверить их все, и мы, безусловно, натолкнемся на мотив, который, в свою очередь, приведет нас к самому преступнику.
Это была бы приятная прогулка через напоенные запахом тимьяна холмы, если бы мысли наши не были заняты ужасной трагедией, свидетелями которой мы стали. Деревушка Фулворт расположена в небольшой низине, полукругом опоясывающей залив. Ближе к берегу ютятся старые дома, но за ними, на возвышении, построены несколько современных зданий. К одному из них и привел меня Стэкхерст.
— Это «Гавань», как Беллами ее называет. Вон тот дом, с башенкой на углу и шиферной крышей. Не правда ли, неплохо для человека, который начинал… О, смотрите-ка!
Садовая калитка «Гавани» отворилась, и из нее вышел человек. В этой высокой угловатой и нескладной фигуре нельзя было не узнать Яна Мэрдока. В следующий миг мы столкнулись с ним на дороге.
— Здравствуйте! — сказал Стэкхерст. Математик кивнул, покосился на нас своими странными черными глазами и прошел бы мимо, если бы мой спутник не схватил его за рукав. — Что вы там делали? — спросил директор школы.
Лицо Мэрдока тут же злобно исказилось.
— Сэр, я являюсь вашим подчиненным в вашем заведении и уверен, что о своих личных делах отчитываться не обязан.
Но у Стэкхерста после всего случившегося нервы тоже были напряжены до предела. В другое время он бы, конечно, отступил, но сейчас не сдержался.
— В данных обстоятельствах, мистер Мэрдок, ваш ответ — откровенная дерзость.
— Ваш вопрос можно расценить так же.
— Мне уже не в первый раз приходится сталкиваться с вашей грубостью. Но я больше не намерен этого терпеть. Будьте добры, подыщите себе другое место работы как можно скорее.
— Я и сам собирался сделать это. Сегодня я потерял единственного человека, ради которого стоило бы оставаться в «Гэйблз».
И широкими шагами он пошел дальше.
— Просто невозможный, невыносимый человек! — воскликнул Стэкхерст, провожая его пылающим взором.
Больше всего меня заинтересовало то, что мистер Ян Мэрдок воспользовался первой же возможностью покинуть поскорее место преступления. Подозрение, еще туманное и неопределенное, начало вырисовываться у меня в голове. А что если встреча с отцом и сыном Беллами прольет дополнительный свет на дело? Стэкхерст более-менее успокоился, и мы направились к дому.
Старший мистер Беллами оказался среднего возраста мужчиной с огненно-рыжей бородой. Кажется, он пребывал в прескверном настроении, и вскоре лицо его приобрело почти такой же цвет, как и его волосы.
— Нет, сэр, я не хочу знать подробностей! И мой сын, — он указал на могучего сложения молодого человека, который с мрачным видом стоял в углу гостиной, — полностью со мной согласен, что знаки внимания, которые этот Макферсон оказывал Мод, были оскорбительны. Да сэр, ни о какой свадьбе речи не шло, но в то же время были и переписка, и встречи, и еще много чего такого, что никто из нас не одобрял. Матери у нее нет, поэтому мы единственные, кто может указать ей верный путь. Мы намерены…
Однако договорить ему не позволило появление самой леди. Спору нет, такая красавица действительно могла бы украсить собой любое общество. Кто бы мог подумать, что такой прекрасный цветок может произрасти из такого корня и в такой обстановке. Женщины нечасто привлекали меня, поскольку сердце мое всегда находилось под управлением мозга, но я не мог, глядя на ее совершенное, ясное лицо, мягкая нежность которого, казалось, вобрала в себя всю свежесть здешних благодатных мест, не понимать, что ни один молодой человек, встретив ее, не смог бы остаться равнодушным. Такой была девушка, которая, распахнув двери, влетела в комнату и остановилась перед Гарольдом Стэкхерстом, взволнованно глядя ему прямо в глаза.
— Я уже знаю, что Фицрой умер, — сказала она. — Не нужно меня щадить, расскажите подробно, как это произошло.
— Это тот ваш другой джентльмен сообщил нам, что случилось, — пояснил ее отец.
— Сестру незачем втягивать в это дело, — низким грудным голосом вставил младший из Беллами.
Его сестра обожгла молодого человека гневным взглядом.
— Это мое дело, Вильям, и, будь добр, позволь, я сама буду решать, что мне делать. Ясно, что совершено преступление, и помочь найти преступника — это меньшее, что я могу сделать для того, кого уже нет.
Короткий рассказ моего компаньона она выслушала очень внимательно, с сосредоточенным лицом, и это навело меня на мысль, что эта девушка не только необычайно красива, но еще и обладает сильным характером. В моей памяти Мод Беллами навсегда останется самой удивительной и совершенной из знакомых мне женщин. Должно быть, она знала, кто я, поскольку в конце повернулась ко мне:
— Найдите тех, кто это сделал, мистер Холмс. Кто бы это ни был, вы можете рассчитывать на мою помощь.
Мне показалось, что произнося эти слова, она вызывающе посмотрела на отца и брата.
— Благодарю вас, — сказал я. — В таких вопросах женское чутье бывает очень важным орудием. Вы сказали «их». Вам кажется, что в деле замешаны несколько человек?
— Я достаточно хорошо знала мистера Макферсона. Он был храбрым и сильным человеком. Никто в одиночку не смог бы сделать с ним такое.
— Мы не могли бы поговорить с глазу на глаз?
— Мод, я запрещаю тебе вмешиваться в это дело! — зло прикрикнул ее отец.
Она беспомощно посмотрела на меня.
— Как мне быть?
— Что ж, подробности и так уже всем известны, и никакой беды не случится, если мы обсудим их прямо здесь, — сказал я. — Я бы предпочел поговорить без посторонних, но, раз ваш отец против, он может и сам принять участие в разговоре. — И я рассказал о записке, найденной в кармане убитого. — На дознании этот факт все равно всплывет. Могу я просить вас объяснить значение этой записки?
— У меня нет причин что-либо скрывать, — ответила она. — Мы собирались пожениться и держали это втайне только из-за дяди Фицроя. Он очень стар и, говорят, умирает, но, если бы он узнал, что Фицрой женился против его воли, он бы лишил его наследства. Других причин не было. — Могли бы и нам рассказать, — недовольно проворчал мистер Беллами.
— Я бы рассказала, отец, если бы хоть раз почувствовала с вашей стороны доброжелательное отношение.
— Я возражаю лишь против того, чтобы моя дочь связывалась с мужчинами не из своего круга.
— Вы всегда были настроены против него, поэтому мы и не рассказывали ничего вам. А что касается той записки… — она порылась в кармане платья и достала скомканную бумажку. — Это был мой ответ на вот это послание.
«Любимая, — гласила записка. — На старом месте на пляже. Во вторник сразу после захода солнца. Это единственное время, когда я могу вырваться. Ф. М.»
— Вторник сегодня, и вечером я собиралась с ним встретиться.
Я вернул ей записку.
— Эту записку вы получили не по почте. Как она к вам попала?
— Я бы не хотела отвечать на этот вопрос. Это не имеет никакого отношения к делу, которое вы расследуете. Но я готова ответить на любые вопросы, которые с ним связаны.
И я имел возможность убедиться в том, что ее слова не расходятся с делом. Однако она мало что смогла добавить, и дальнейший разговор с ней ничем не помог расследованию. У мисс Беллами не было причин подозревать, что у жениха имелись какие-то тайные враги, но она признала, что у нее было еще несколько горячих поклонников.
— Могу я узнать, входил ли мистер Ян Мэрдок в их число? Она покраснела и, кажется, смешалась.
