привело к снижению остроты наших чувств. Вся эта доступность и гиперпоглощение всего притупляет наши чувства радости от простых вещей. Мы стали такими избалованными, что для нас простые танцы стали чем-то обыденным, а не духом веселья и задора.»
– Почему притих? О чём задумался? – спросила меня Настя.
– Ты когда-нибудь задумывалась о том, что нами движет и управляет? Что за сила заставляет нас двигаться и жить? Глядя на жизнь, я не понимаю, чего она добивается и каковы её истинные цели.
– Я о таких вещах не задумываюсь. – ответила она.
– Верно мыслишь, зачем забивать себе голову философскими мыслями и размышлениями? Пускай за нас будут думать другие люди, которые не ведают, что говорят, и не ведают, что творят.
В ответ я услышал лишь молчание, и это был её лучший ответ, ведь она признала мою правоту, и я не был в настроении спорить, особенно в такую жару.
– Эх… – вздохнул я.
«Если бы во всём этом был бы смысл, то ожидание не было бы столь мучительным».
– Потерпи ещё чуток, осталось недолго. – Сказала мне это моя молчаливая одноклассница Катя. Она вытащила из своей сумки тетрадку и дала её мне, не мешкая ни секунды, я прикрыл тетрадкой своё лицо от палящего солнца. – Теперь успокоился? Ты же мужчина, в конце концов, ты должен стойко переносить трудности.
– Благодарю. – сказал я это искренне. – Вряд ли бы мне кто-то помог, если бы я не начал жаловаться.
Настя вновь ударила меня по спине.
– Бесишь, – сказала она явно от злости,– Вроде бы ты говоришь правильные вещи, но почему это так бесит?
– Потому что мне нравится тебя бесить.
И вновь я услышал её долгое молчание.
Традиционный танец девушек плавно подходил к своему завершению. Я с нетерпением ждал того момента, когда палящие лучи солнца перестанут обжигать мою нежную и чувствительную кожу. Ничто не доставляло мне такой радости в этом прекрасном девичьем танце, как видеть его конец. Затем заиграла новая музыка, которая ознаменовала собой следующее представление. Группа учеников сдержанно вышла на сцену, держа в руках национальные инструменты. Они уверенно шагали с высоко поднятой головой и серьезными взглядами, словно направлялись на поле боя, а не на сцену. Школьный двор погрузился в тишину, которую вскоре нарушила группа учеников, начавших энергично играть на народных инструментах.
Настя внимательно и с интересом изучала мое лицо, однако мое лицо выражало лишь безразличие к происходящему.
– Почему я не слышу ваших восторженных комментариев? Вы кажетесь слишком спокойным.
– Ты ожидала увидеть, как я в порыве гнева выйду на сцену, и пойду плясать под эту музыку?
– Я ожидала от тебя чего-то подобного, – с ухмылкой сказала она, – Ты непредсказуем, как сама погода, и от тебя можно ожидать чего угодно.
– Насколько низко я пал в твоих глазах? – ответил я, изображая обиду. – Мне скучно… хочешь, чтобы я прямо сейчас заглянул в будущее?
– Ты умеешь заглядывать в будущее? Ну давай же, покажи, на что ты способен, – ответила она без промедления.
– В ближайшем будущем все эти люди начнут плакать, и плакать они будут по собственному желанию.
– Разве можно плакать по собственному желанию? – недоверчиво переспросила она.
– Пожалуйста, сохрани в тайне информацию о моих экстрасенсорных способностях. Это должно остаться между нами, – я сказал это без шуток, а совершенно серьезно.
– Эй! О чём вы там шепчетесь?
– Мы просто воркуем, – ответил я.
Пылкое представление неспешно приближалось к своему завершению. После этого ученики одиннадцатого класса приступили к исполнению вальса, неторопливо танцуя под классическую музыку.
– О господи…
– Твое нытье плохо на меня влияет, будь мужчиной и перестань, пожалуйста, ныть как баба.
Я решил промолчать. Нытьё помогало мне выпускать накопившийся гнев, помогая мне отвлечься от гнетущих мыслей.
Я молчал больше минуты, затем пошла вторая минута.
– Знаешь, Салазар, я уже привыкла слушать твоё нытьё, и как же я буду жить без твоего ворчания?
– Привыкла слушать моё нытье? Я польщён.
– Слушай, Салазар, у нас получится…
– Нет, – перебил я её.
– Я предполагала, что ты откажешь мне, – ответила она. – Можно ли мне узнать причину твоего отказа?
– Я питал к тебе нежные чувства в прошлой жизни и оберегал тебя, как зеницу ока, но…
– Но?
– Ты разбила мне сердце вдребезги и нанесла мне глубокую эмоциональную травму.
– Могу я узнать, каким образом я причинил тебе боль? – с недоверием спросила она.
– В прошлой жизни я был совершенно иным человеком, тихим и незаметным. Другими словами, я был застенчивым неудачником. И ты, подобно святому ангелу, протянула свои руки помощи мне. В тот момент я доверился твоей доброте, за что и понёс суровое наказание. Ты нанесла мне психологическую травму, с которой мне пришлось жить всю оставшуюся жизнь.
– Когда ты, наконец, прекратишь откровенно лгать? Пожалуйста, старайся хотя бы лгать правдоподобно.
– В глазах окружающих ты кажешься милой и добросердечной девушкой, а твоя божественная красота лишь усиливает твою святость и невинность. Но внутри ты очень жестокая садистка, которая любит ломать мужчин на мелкие осколки.
Настя лёгкой улыбкой как бы подтвердила мои слова. Лёгкий ветерок развевал пряди её волос, что только усиливало эффект её скрытной натуры.
– В таком случае, почему вы не мстите мне? Почему вы так добры ко мне, несмотря на то, что я разрушила вашу жизнь? – произнесла она, словно она какая-то героиня из книги.
– Если я позволю себе поддаться своим эмоциям, то стану тем, кого я презираю, понимаешь? Месть удел слабых.
– Какая глупость, – она произнесла это таким тоном, в котором чувствовались нотки ее твердого характера.
Финальным актом данного мероприятия стала лирическая композиция, в которой девушка ностальгирует по школьным годам. Данная меланхоличная песня была весьма кстати, она точно попадала в цель, а именно в сердца учеников, которые в скором времени покинут общее гнездо.
Музыка обладает способностью влиять на эмоциональное состояние человека, создавая определенное настроение. Выпускники, отличающиеся особой чувствительностью, не смогли сдержать слез под звуки трогательной музыки и обменялись объятиями со своими близкими одноклассниками. Волна всеобщей грусти от предстоящей
