– Ладно, отставить. Шутка была, – сказал прапорщик, осклабившись. – Найди мне рядового Лавочкина. Если надо, окажи ему поддержку. И мухой сюда. Хочу знать, куда он и как.
Черт растворился, а материализовался в километре от Пауля.
Барону как раз приходилось несладко. Он отбивался от крестьян, крича, мол, он никакой не чурбан, а Николас Могучий.
– Не сметь трогать барона Николаса! – завизжал со всей мочи нечистый.
Вояки побросали от страха нехитрое оружие и расступились, прижимаясь друг к другу.
– Спасибо, Аршкопф, – проговорил Лавочкин, вытирая кровь с подбородка.
– Благодари товарища прапорщика, – проверещал черт. – Он тебя ждет.
Указав, куда идти, бесенок исчез.
К моменту, когда солдат доковылял до Палваныча, за тем уже прислал король Томас.
– Ух-е, рядовой, как тебя враги отмотыжили! – сказал Дубовых.
– Какие враги, Павел Иванович! – воскликнул парень. – Свои! За гомункулуса приняли.
– За кого? Гомункулуса? – переспросил прапорщик. – Ну, я бы не сказал, что ты того, ну, на этого самого извращенца походил.
– Гомункулусы, любовь моя, суть двойники барона Николаса, – пояснила Хельга.
– А! За сынка твоего икроножного приняли? Не будешь мясом раскидываться. Ладно, до свадьбы заживет. Кстати, шишка красивая. Марки «А во лбу звезда горит». Через пару дней отличные фингалы под глазами будут.
– Спасибо, товарищ прапорщик.
– Обращайся еще, – простецки ответил Дубовых. – А теперь не отставай, мы идем к королю Томасу.
Бесфамиллюр сидел в командирском шатре и размышлял. В основном его думы сводились к сожалению: дескать, он на днях отправил сотню человек на помощь Альбрехту. Теперь, когда вдоль многокилометровой границы развернулись силы противника, монарх понял: дорог каждый защитник.
Старый рубака чувствовал приближение часа штурма. Ладно, в таком случае очень кстати появились Николас и Пауль. После замечательной новости из Труппенплаца Томас поверил в их преданность делу борьбы против Дункельонкеля. «Мы еще поборемся, – пообещал себе монарх. – Ведь даже преступник Рамштайнт отдал ценный магический артефакт. Ай да Всезнайгель. Чем же он прижал висельника?..»
Снаружи донеслись голоса охраны и Повелителя Тьмы.
Король встал с покрытого плащом Барабана Власти, вышел в ночь.
– Здравствуйте, ваше величество, – поприветствовал Бесфамиллюра барон Николас и закашлялся.
– И вы не болейте. – Томас втянул кривым носом холодный воздух. – Заходите, рад вам.
Пока Коля Лавочкин, прапорщик Дубовых и графиня Страхолюдлих рассаживались на лавках, монарх распорядился подать горячий ужин.
По настоятельной просьбе короля гости рассказали обо всем, что пережили с момента заключения тройственного союза. Когда солдат обрисовал ситуацию с Молотом Ведьм, Бесфамиллюр с досады хлопнул себя по колену:
– Как же вы нужны тут, барон! Именно в эти дни!
– Ваше величество, я до сих пор не восстановил магические силы. От меня не будет пользы, – возразил парень.
– Одно ваше имя много значит для народа, Николас.
– Сегодня я убедилась, ваше величество, что люди знают и верят в Пауля Повелителя Тьмы, – торжественно изрекла Хельга Страхолюдлих. – Я стояла по правую руку Пауля, когда его приветствовало ваше войско. А барона нынче приняли за гомункулуса и, как видите, побили. Если бы Повелитель Тьмы не призвал беса, вероятно, Николас не сидел бы сейчас с нами…
– Но вы улетите все, не так ли?
– Не так, – сказал Лавочкин. – Пауль останется. Если графиня согласится помочь мне добраться до замка, я буду ей признателен.
– Конечно, я отвезу вас, барон, – промолвила Страхолюдлих. – Думаю, мы расстанемся раньше. Ваша хранительница наверняка уже мчится вам навстречу.
– Не хочется тебя отпускать, Хельгуша, – прапорщик вздохнул, – да ведь, кроме тебя, я никому не доверю рядового! Тебе отдохнуть бы.
– Я закончила трапезу, спасибо, ваше величество. – Графиня с достоинством склонила голову. – Нет ли у вас местечка, где я могла бы поспать?
Король приказал проводить гостью.
– Что ж, господа, – сказал он. – Раз уж мы остались втроем в мужской компании, то не откушать ли нам эля из моих запасов?
– Не пьянства ради, а для веселья, – соврал Палваныч.
Коля решил: немного хмеля не повредит.
Выпили. Действительно повеселели.
– А нету ли у вас чего для досуга? – поинтересовался Дубовых.
– Почему нет? Есть, – гордо проговорил Томас. – Музыка с танцами у нас не в почете. Сейчас стало модным приглашать мудрецов или разных ученых. Развлечение должно не только развеивать, но и приносить пользу. Я даже на войну прихватил парочку многознатцев.
– Звучит подозрительно, но любопытно, – постановил прапорщик.
По мнению Лавочкина, звучало не просто подозрительно, а стремно, но с командиром не поспоришь.
Бесфамиллюр велел позвать мудреца.
Привели щуплого зажатого человечка, постоянно шевелящего губами и хмурящего брови. Говорил он очень тихо – так, что приходилось прислушиваться.
– Мое имя Зигмунд. Я толкователь снов и знамений, известный в узких просвещенных кругах, – представился он.
– И чем вы отличаетесь от базарных прорицателей, уважаемый? – спросил Коля.
– Я не занимаюсь гаданием, а строю свои прогнозы исключительно на научной основе. Без магии, шулерства и прочих фокусов.
– Как же называется наука, к помощи которой вы прибегаете?
– Я сам изобрел и наполнил истинным содержанием свою науку, господа. А называется она членовредительством.
– Велика наука, – усмехнулся Палваныч, смерив взглядом тощего, согнутого в крючок Зигмунда. – Правда, не при твоем телосложении ею заниматься.
– Ах, вы меня неверно поняли, – пробормотал ученый. – Членовредительство – это учение о том, что весь вред и все страдания человек получает от члена.
– Подожди-ка, милок, – запротестовал Дубовых. – Сколько лет живу, а от части тела, тобой упомянутой, имею исключительно пользу и удовольствия.
– Ну, сие вам лишь мнится. Правда слишком глубоко спрятана, чтобы вы сразу распознали, кто, точнее, что стоит за вашими бедами.
– Стоит, стоит, не жалуюсь, – ухмыльнулся прапорщик.
Зигмунд скривился, словно уксуса хлебнул:
– Я не в этом смысле! Вы ведь прекрасно знаете, как мужчины переживают из-за малых размеров предмета нашей беседы!
Палваныч поднял ладони кверху:
– Что ты пристал? У меня все размеры вполне удовлетворительны и не раз за ночь, между прочим.
– Ну, я не о вас конкретно, а в общем, – объяснил Зигмунд. – Представьте себе такого человека.
– Мужика?
– Да, мужчину.
– С маленьким достоинством?
– Да.
– Ты за кого меня держишь, извращенец?!
– Ох. – Ученый затрясся. – Я же не подразумевал ничего предосудительного! Кста-а-ати! Сейчас вы показали прекрасный пример членовредительства! Вам ненавистна мысль о мужчине, ибо вы боитесь вступить с ним в порочную связь.
– Я что-то не пойму, – свирепо прорычал Дубовых. – То ли ты меня на слабо берешь, гомункулус латентный, то ли смерти ищешь.
– Мы же цивилизованные люди, – промямлил Зигмунд.
– И всегда есть третий вариант, – подсказал король Томас.
– Воистину, воистину! – подхватил ученый. – Моя задача – лечить души разговором.
Прапорщик ощерился:
– Если ты вякнешь еще хоть слово на срамную тему, то у меня разговор с тобой будет коротким. Вылечу твою душу методом освобождения от тела. Усек?
Зигмунд поспешил ретироваться.
– Неправильно вы, Пауль, с людьми науки беседуете, – заключил смеющийся Бесфамиллюр.
– По мне, так лучше бы у вас девки полуголые танцевали, чем это чучело карикатурное мозги полоскало, – пробурчал Палваныч. – Давайте выпьем, и баюшки.
Рано утром прапорщик Дубовых разбудил Колю Лавочкина зычным криком:
– Подъе-о-ом!!!
Парень вскочил на ноги раньше, чем успел проснуться.
– Давай, салага, не посрами, – напутствовал его командир. – Хельгулечку береги, чести не урони. Помни, ты – русский солдат. Тебе все по барабану. Бери киянку, или что там оно, и дуй в обратный зад. Удачи… Да, и мумии своей привет передай.
