Татьяна Мудрая - Моя карманная смерть, или Заповедник вайперов

Ознакомительная версия.

— Предлагаю запереть твою квартиру и слетать… ну, для затравки в Питер. Давно не была?

— Лет десять. Телетранспортация, что ли?

— Телепортация. Ти-порт, — кивает он. — Не уверен, что вместе с тобой потяну на большие расстояния, так что учиться стоит на малых.

Людмила резко хлопает в ладоши: раз-два.

— Сердечно благодарю всех за поддержку и солидарность с нашим выбором. Поистине, сегодня выбраны самые достойные. А сейчас позвольте нам уйти ради того, чтобы вернуться.

Перед четырьмя гостями и двумя избранниками неохотно расступаются людские волны.

На пути к вертолету мастер Леонард говорит девушке по-нганасански, тихо улыбаясь в дымные серые небеса:

— Милая всем людям! Друзья чуют что-то дурное в ваших славянских спутниках и их транспорте.

— Не удивлюсь, — коротко отвечает Людмила. — Такого древнего воздушного извозчика мне еще не попадалось. Однако ж дипломаты улетают с нами хотя и без великой радости, но без трепета в душе.

— Вы пробовали предложить им остаться внизу на день-другой?

— Их же и без радиации тут пропоносит, с одного страху, — отвечает она. — Сама я же его на них и нагнала.

— А темнокожего?

— Да мы двое что нитка с иголкой. Я лично рада была бы остаться у Друзей, хоть с ним, хоть без него, только сразу на заметку возьмут. Поздно. Кто вам сказал-то? Дюльсемяку? Тубяку?

— И Дюходие.

— О. Видать, полная дрянь дело, если они хоть в этом сошлись.

На этих словах оба вежливо раскланиваются и расстаются. Вертолет гостеприимно приоткрывает дверцу.

— Простите великодушно, — девушка отодвигает военных в сторонку и пропускает обоих вампиров вперед, одновременно вкладывая им в руки по небольшому плоскому свертку. Говорит на местном диалекте: отрывисто, с вежливой маской на лице.

— Вивиан. Рут. Это всего лишь незаполненные голографические бланки, я ничего другого не раздаю; ни паспортов, ни кредиток. Но в одном конверте еще моя социальная карта, инвалидная, в другом оригинал маминой, якобы утерянной. Результат моих плутней. Обе полностью загружены монетой.

— Понятно. Благодарю вас, — с сердитой миной отвечает мужчина. — Туда по собачьей шерсти, обратно против оленьей. Повадился кувшин воду носить, тут ему и голову сломить. Простите за чепуху. Больше нечем было заполнить паузу.

Людмила церемонно кивает и продолжает инструктаж:

— Сейчас вы сядете назад. Ширму между передними и вашими сиденьями закрыть, но не запирать, замок аварийно-грузового люка проверить. Если что не так — мой адрес вы помните или возьмете по менталу от своих.

— Что такое? — недовольно спрашивает Несвятипаска. — Разве мы не в прежнем порядке?

— Вайперы излучений не любят, — говорит Людмила. — Захотели забиться в дальний уголок от великого трусохвостия. Не беда: сядете ближе к пилоту, там самая красота через фонарь просвечивает. А мы с Жоржиу посередке — сладкая парочка, верно, мой святой Георгий? Не тужи: виды у нас не очень красивые, зато от командного отсека отделяет нехилое пространство. Посплетничать можно, ну и поженихаться заодно.

Ни один представитель Стороны 2 не имеет права уклоняться от ежедневного паспортного контроля в органах внутренней безопасности. Также он не имеет права приближаться ни к одному зданию посольств и представительств других, помимо Стороны 1, государств, а также пересекать государственную границу Стороны 1 любым способом, в частности: наземным, водным, воздушным, подземным, подводным и находящимся за пределами воздушного пространства.

Меня просто бесит, как Рут выламывается из-за этой женщины. Просто римейк старинного фильма «Арлетт», где брачный аферист охмурял тетку много старше своего возраста — до тех пор, пока не влюбился в неё по уши. Чувство вины — о, это я как раз понимаю. Собственно говоря, именно оно и заставило его так быстро прибыть к ее порогу, обогнав меня по крайней мере на два часа, хоть мы и договаривались работать его аферу вместе. И теперь эта вина принуждает Рута безропотно сносить в высшей мере оригинальный юмор пациентки.

Когда он после Эрмитажа (и на кой он им сдался, туда же на водопой целые туристические стада ходят) предложил ей поужинать в ресторане, наша Тали вроде как сие одобрила. Когда он заявил, что тамошний фэйс-контроль женщин в штанах не пропускает, она кротко согласилась на юбку. Но, я так думаю, чуть позже она подглядела в щелку смежного с ним гостиничного апартамента, как он облачается в нашу «классику»: черный смокинг с атласными отворотами, темно-серые брюки, лакированные башмаки и крахмальную рубашку с небольшими золотыми запонками. (Еще не хватало цилиндра, трости и плаща-крылатки; но это вроде к фраку положено.) И в качестве противовеса нацепила на себя (и у кого одолжила только) длинную, до пят, юбку хаки со вставкой из вологодских кружев, ажурный золотистый топ поверх зеленой водолазки и армейские башмаки тридцать восьмого размера! Не спорю, в эту весну пол-Питера разгуливало таким же в точности образом, но то были совсем юные пацанки.

В ресторане я уселась поодаль и наслаждалась той брезгливой миной, с которой Тали перерывала меню в поисках чего-либо условно вегетарианского (или, на худой конец, постного), а потом терзала винную карту, вполне внятно скандируя французские и испанские названия вин, чтобы потом потребовать у шокированного официанта бутылочку «Терской минеральной». Чуть попозже, неохотно ковыряя у себя в тарелке с соевым муляжом бифштекса, эта тезка жены поэта в полный голос сожалела, что «Родя» не повел ее в китайскую или японскую забегаловку, какие тут на каждом шагу, и громко восхищалась умением Рута готовить… Кончилось представление тем, что он торопливо затолкал в себя добрых две трети заказа и повлек даму кормиться в номер, где у них была крошечная кухонька с аэрогрилем и электрическим чайником.

А на следующее утро он перетащил ее (и, стало быть, меня) через финскую границу — я так думаю, у них это было спланировано заранее.

Я, конечно, понимаю, что нам постоянно приходится бравировать теми правилами, которые установлены для нас дубовым российским законодательством, иначе просто не удержишься на плаву. Однако ради чего Рут подставляет всё наше общество именно во время, когда оно и так балансирует на краю пропасти? Разумеется, за рубежом мы вольные птицы, желанные гости, только и питаемся, что от восхищенных поклонников и поклонниц, но ведь возвращаться всё равно придется через тот же силовой горизонт. И вообще, к чему эта его медлительность, эта игра в непонятки?

— Вивиан, — сказал он, когда я попыталась выразить ему свое робкое возмущение, — я не могу ей солгать. И уже не смею сказать правду.

Прибыли в Испанию, чтобы черпать здешнюю красоту большим уполовником. Любимая страна моего нынешнего покровителя. Ну, он норовит таскать меня по соборам, музеям, паркам и академиям изящных искусств, а меня с чего-то потянуло в скромненький и по виду наполовину заглохший монастырь босых кармелиток. Монахинь тут несколько больше, чем пятнадцать лет назад, и они почти никого к себе не пускают. Возделывают свой сад, как говорится. Когда я спросила, есть ли в ком-нибудь из них королевская испанская кровь, как бывало в прежние века, они, похоже, не совсем меня поняли и посмотрели на нас обоих с жалостью. Славные женщины — и даже не очень старые. Внутри у них не очень большая, но представительная коллекция картин, потрясающие старинные гобелены и много цветов: просто не надышишься.

Да, мой Роджер последнее время что-то юлит. Всё время говорит (со своими шефами, что ли?) по мобильнику — он у него от Филипса, жутко навороченный, — а мне не докладывается. И не позволяет хоть как-то включаться в современную реальность. Во всем прочем замечательно: я на нем в буквальном смысле верхом езжу, потому что при ти-порте еще ладно, а вот во время полета со значительным ускорением никакой вайпер не удержит человека одними руками. Это же тонны две. Поэтому нужно специальное седло с креплениями и ремнями безопасности, и то — ощущение, будто я взнуздала буйный ветер. Кстати, у меня на случай стужи в верхах термобелье, а Родя и так перебился. Именно так мы слетали ночью из Мадрида в Эскориал, а потом сразу в Севилью: ну, это без комментариев.

— Я не могу скакать по всему белу свету, как блоха по перине, — оправдывался тогда Рут. — Есть определенные ограничения.

Иногда в своих стремлениях к секретности он доходит до того, что удлиняет или вообще совсем отпускает мой поводок. Я гуляю где хочу, — Роджер в гостинице обделывает свои личные делишки. И это при том, что для временно беспаспортного вайпера его клиент, по сути дела, такой паспорт и есть. Только я всё равно чувствую где-то неподалеку другую такую же особь, причем сильную. Шестое чувство, наверное. открылось. Или третий глаз.

Ознакомительная версия.