Рост очень сомневался, что вырчохи вздумали бы танцевать вокруг ракеты с зерном Николы, как квалики перед их с Шипириком отбытием из племени, и еще меньше он подозревал в этом Докаев, но кто его знает, может, Гесиг знает, о чем говорит.
– Поэтому ты выбери место, а там я освобожу немного нижние манипуляторы, придержу верхними, зерно и скатится… Падать до поверхности ему не придется. Так что не расколется. Мне рассказывали, его можно даже с парашютом сбрасывать, а там удар куда сильнее, чем у нас, получится.
Над пультом, сразу в трех местах, вдруг запищали и замигали какие-то устройства. Гесиг рванул к креслу. И, уже пристегиваясь, заорал:
– Беловолосые нас засекли, но мы… – дальше шло нечто неразборчивое. – Уходить придется… сурово.
Шипирик, а за ним и Рост среагировали тоже довольно бурно. Пристегиваясь, Рост отчаянно сигналил кесен-анд’фам, чтобы они где-нибудь укрылись. Они успели еще раньше, чем он устроился в кресле.
А потом начался кошмар. Перелет от кваликов в Николу мог бы показаться нежной прогулкой по сравнению с тем, что стал вытворять Гесиг. Теряя сознание от перегрузок, Рост с мрачным удовлетворением подумал, что проблема, как сгружать зерно, отпадает, если оно выдержит то, как им теперь доставалось, да еще и… не сломается при этом.
О том, что Гесиг может сбросить его на одном из своих рывков, Ростик даже не думал. Он был уверен, что этого табир не сделает. Хотя, конечно, кто его знает?
Глава 30
Из странного розово-серого тумана выползала какая-то мысль, Рост сосредоточился на ней. Идея была простая. Если на ракете Гесига были антигравитационные блины, значит, где-то находился и котел, чтобы они могли работать, но его никто не крутил, он работал сам, от механического привода. Следовало расспросить табира об этой конструкции… И лишь потом Рост подумал, а как там Гесиг вообще уходит от торпед пурпурных? Ведь он же не мог, как Рост, отключиться, он должен был работать на своих рычагах и кнопочках?
Почему ему в голову приходила торпеда, а не, к примеру, ракета класса воздух-воздух, он не знал. Плохо ему еще было, очень плохо.
Наконец он понял, что кесен-анд’ф Табаск отлично понимает опасность и делает, в его-то положении, что может, то есть отлично, почти без затруднений, вызванных перегрузкой, транслирует ему мысли Гесига или просто так настроил мозги Ростика, что он читает пилота, как все, кому не лень, в прошлом читали его собственные, человечьи мозги.
А пилот откровенно думал, что сами-то корабли пурпурных до него не доберутся. Двигатели его машины, которая несла сейчас не столько человека и пернатого бегимлеси, сколько зерно Нуаколы, были не хуже, чем движки перехватчиков пурпурных, и расстояние между ними практически не уменьшалось, хотя все форсировали ходовые части своих машин так, что только визг стоял. Неприятный, кстати, визг, металлический и не очень ровный, словно где-то что-то готово было сломаться. А вот пальнуть пурпурные могли, но не делали этого, расстояние было неподходящим. Стрелять с такой дистанции – себе дороже, потому что стоили эти ракеты при относительно примитивном хозяйстве цивилизации чегетазуров уйму денег, вот пилоты на корабликах пурпурных и экономили их, вернее, все еще пытались подойти поближе, чтобы действовать наверняка… Но Гесиг делал все, чтобы не позволить им оказаться ближе, на расстоянии достоверного выстрела, и не собирался им этого позволять…
Снова беспамятство. А когда Рост опять пришел в себя, хотя так можно было выразиться с большой натяжкой, ситуация, кажется, разрядилась. Они уходили, запас топлива у них был куда больше, чем у машин губисков, и тратить его они могли щедрее, и легче были, несмотря на жалобы Гесига о перегрузке при старте. Получалось, что они все-таки уходили.
На этот раз я не буду вырубаться, как полено под забором, чуть мрачно потребовал от себя Рост, просто усну… Он так и соскользнул в беспамятство, мягко и пробуя управлять этим состоянием, когда Гесиг еще немного поддал жару своим двигателям, уходя от очередного, уже последнего рывка перехватчиков пурпурных.
На этот, третий раз после старта Рост очухался оттого, что кого-то неподалеку отчаянно рвало. Он открыл глаза, хотя это было мудрено. Увидеть удалось немного, к тому же и кровавая пелена по-прежнему плыла перед глазами, даже как-то светилась, закрывая полупрозрачным занавесом мир. Конечно, рвало Шипирика, он склонился над контейнером, в который пытался выплюнуть содержимое желудка, и следовало признать, это ему почти удавалось. Едва ли не половина того, что он изливал из себя, оказывалась все-таки в канистре, а не на полу… Потом вонять будет, решил Рост, примирившись с неизбежным. Требовать большего от бедняги-пернатого в этих условиях было бы жестоко. Все-таки Шипирик не поленился, встал из кресла, чтобы подтащить одну из этих… бочек.
Только бы он еще канистру с водой не перепутал с той, что предназначена для отходов, медленно, с трудом подумал Рост, и тогда будет совсем молодец, я бы на его месте так церемониться не стал, блеванул прямо в кресле… Хотя уже и почти невесомость стояла в их кораблике, но все равно двигаться было трудновато для измочаленного тела.
Нет, не невесомость, решил Рост наконец, а почти нормальное ускорение. И они по-прежнему живы, что-то это да значило… Только бы еще сообразить, что именно. Он сосредоточился и вспомнил – глаза у пернатого были абсолютно красными, полными крови от лопнувших сосудов… Нет, не то. И вдруг сообразил – они живы, значит, Гесиг все-таки ушел от пурпурных. Молодец.
Он едва был способен чувствовать онемевшими мускулами мангустов, сидящих у него на коленях, испуганных, но все-таки не за себя, а за него. Им-то, лесным зверям, эти перегрузки были не так страшны, как ему, неловкому и слабому человеку… Но они опасались остаться без него в этом чужом и враждебном мире, что и давали ему понять осторожными, вкрадчивыми мыслями
Кто будет о них заботиться, кто приведет их на новое место обитания, ведь им нужен лес, им нужно, чтобы вокруг была трава, ветви замечательных, полных живности и пищи деревьев. Ведь не этот чудовищный, почти не понимающий их пернатый?.. Значит, нет уж, человек, лучше не впадай больше в такую муку, а то и умереть в таком положении недолго, с твоим-то слабым сердцем и едва справляющимися со своей работой легкими.
Хорошо, решил Рост, больше не буду. И мангусты сразу обрадовались. Рост даже открыл глаза и присмотрелся к ним, потом повернулся к пернатому. Тот уже озирался, нашел Ростика, разлепил клюв, все-таки он у него чудовищно некрасивый, решил Ростик и прислушался.
– У тебя глаза – в крови, – пояснил пернатый, кажется, с десятого раза… И что-то еще хотел добавить.
Рост усмехнулся, потом понял. Оказывается, его бывший соглядатай, а теперь друг на всю жизнь, волок к нему флягу с водой. Рост спросил:
– Ты чего?
– Пей, ты же просил… – объяснил бегимлеси. Кажется, такое уже было, решил Рост, но деталей вспомнить не сумел. Он стал просто пить. Оказалось, Шипирик все-таки позаботился, чтобы выворачиваться в нужный контейнер, не в тот, в котором была вода. Потому что пить воду, которую он поднес, было очень приятно.
Рост напился, попробовал было посмотреть, как там наверху Гесиг, но не сумел задрать голову и отказался от этой попытки. Уснул он почти спокойно.
А когда проснулся, сразу же понял, они уже давно летят и даже, кажется, подлетают. Вернее, им осталось лететь еще немало, но… Они были уже далеко от того мира, который мог обернуться для них смертью. Это читалось и по сознанию Гесига, и по тому, как скакали по всей ракете мангусты, и как с пилотом почти на равных разговаривал Шипирик. Он-то висел где-то в голове машины и клекотал что-то, едва ли не басовито. Рост и не знал, что у него имеется такой голос.
А Рост просто думал, мягко и умиротворенно. Это было приятно – не ощущать, как перегрузки выжимают из тебя саму способность соображать, а просто лежать.
Шипирик как-то почувствовал, что Рост приходит в себя, и радостно помог ему с водой. У него это стало дежурной реакцией – поить человека, который оказался на его попечении.
