– А то не знаешь…
– Тебе люди помогали? Просто так, по доброте?
– Ну, случалось…
– И сколько раз случалось… – кивнула она. – А мы что, не люди? Человека в животное перекинули, совершенно несправедливо… Это малость похуже, чем все, что с нами случалось…
– Оно так, Ортог… – нейтральным тоном поддержал Патек.
– Ой, пап… – девушка смотрела на Сварога во все глаза. – Ну раз так, то нельзя же… Вон, у него лапы сбиты чуть не в кровь…
Ему бы и в самом деле в фургоне проехать…
– Жалостливые все… – бурчал Ортог, но уже без злобы. – Несправедливо обращенный, как в романе… И вообще, Маритана, это заколдованный принц… или там герцог. Ты его сейчас поцелуешь, он обратно обернется славным витязем, писаным красавцем, да тут же на тебе и женится… И будешь жить-поживать в замке, есть – пить на золоте… Иди, поцелуй, авось…
– Пап, ну что ты зверя из себя строишь…
– Да мне-то… Леший с ним, – сказал Ортог. – Пусть едет, раз уж такое… Только куда этому молодчику надо, хотел бы я знать? – Он уставился на Сварога. – Куда? В Горрот? Нет? В Глан? Ну, мы и сами в Глан… Только имей в виду, сударь милостивый: вот эта похлебка, что сейчас доспеет – последняя. И монета у Кайи тоже последняя. Так что, если завтра нигде не заработаем, жить придется с пустым брюхом, всем, и тебе тоже. Что это ты?
Подойдя к Кайе, Сварог наклонил голову и принялся старательно тереться шеей о ее колено.
– Что такое… – недоумевающе протянула она. – Тряпица… Или платок… Хочешь, чтобы я развязала, да? Отец! Ты посмотри, сколько у него тут денег.
– Угу… – проворчал подошедший Ортог. – Хоть он и жертва несправедливости, как ты, мать, заверяешь, а денежками не обижен…
– Ну что ты носом тычешься? – с материнской интонацией спросила Кайя. – Хочешь, чтобы я взяла? Точно? Ну, вот видишь, отец, человек деньги предлагает… Знаешь, как решим? – сказала она хозяйственно. – Если завтра не удастся ничего заработать, обязательно возьму пару сестерциев, без всякой ложной гордости – денег-то и впрямь нет… А пока носи, – она ловко завязала платок вокруг шеи Сварога. – Мало ли где тебе еще пригодится… Зачем тебе, кстати, в Глан? Там что, могут помочь? Понятно… Ну, давайте ужинать, готово ведь…
…Сварог, привыкший к самым невероятным поворотам судьбы, лежал у давно прогоревшего костерка – с приятным ощущением сытости в брюхе и полным спокойствием на душе. Вечерело, но с Тракта по-прежнему доносился неумолчный шум – стук колес, стук копыт. Погони до сих пор никакой не объявилось – но провести ночь, конечно же, следует не в фургоне, а на вольном воздухе, на всякий случай…
Ортог и Кайя о чем-то тихо переговаривались, сидя возле фургона и разглядывая карту. Патек, ко всему происшедшему относившийся с философским спокойствием, лежал неподалеку на расстеленной холстине, покуривал трубочку и смотрел в небо. Сварог ему мучительно завидовал: курить все эти дни хотелось адски, но тут уж ничего не поделаешь…
Подошла Маритана, присела на корточки, глядя на него с прежним жадным любопытством.
– Жутко мне интересно, за что тебя… так, – сообщила она тихонько. – А вдруг и правда какая-нибудь любовная история?
Сварог замотал головой.
– Нет? – сказала она с великим сожалением. – А за что ж тогда? Хотя, подожди, надо ж сначала догадаться, кто ты такой? Местный? Нет? Издалека? Ага… Ты крестьянин? Нет… Гильдейский? Тоже нет… Из Сословия? Военный? Моряк? Неужели лар? Ух ты! – восхищенно выдохнула она. – Правда? Может, у тебя и титул есть? Ух ты! Маркиз? Виконт? Барон? Граф! Честно, не врешь… не врете? Ну, надо же… И за что же с вами так, какие-нибудь дворцовые интриги?
Сварог кивнул. Собственно говоря, он нисколечко не врал – среди его титулов имелся и графский, а происшедшее с ним, пожалуй, можно назвать и дворцовыми интригами: безусловно, у Одо имелись сообщники, вхожие в один из его дворцов, иначе откуда он знал столько? Вполне возможно, что и сам Одо – мелкий исполнитель, а главный, сволочь такая, занимает немаленький пост, носит придворный чин, и Сварог, вполне может оказаться, давно с ним знаком. Невозможно же регулярно устраивать проверку на лояльность скопищу придворных, военных и прочих чинов, выстраивать их в длиннейшую шеренгу и, обходя ее, расспрашивать каждого: «А не злоумышляете ли вы против меня?» «А не состоите ли в «Черной благодати»?». Нереально. При близком, непосредственном общении с человеком такое почувствуешь сразу – но мало ли в его королевствах высокопоставленных особ, с которыми он ни разу не беседовал накоротке? Вот и замешалась среди них какая-то сволочь…
Маритана на миг потупилась:
– А вы, должно быть, молодой и красивый? Нет? Но не старик же? – воскликнула она, чуть разочарованная, но явно жаждавшая, чтобы хоть что-то напоминало сцены из дамских романов. – Не старик… Средних лет, да? А в Глане вам, значит, вернут прежний облик… Вы потом соизволите ко мне прийти? Ужасно хочется посмотреть, какой вы на самом деле. Правда? Обещаете? Мы в Глане будем долго. Там, знаете ли, народ поприятнее, – она опустила глаза. – А то натерпелась я тут, от провинциальных дворянчиков и просто всяких… с толстыми кошельками. Думают, если девушка из Железной гильдии, да еще фиглярка, достаточно монетами позвенеть и поманить пальцем… И к маме приставали. А в Глане люди проще и доброжелательней, папка там бывал, он знает… Киваете? Бывали там? А как вы думаете, удастся там надолго поселиться? А то и вообще перейти в тамошнее подданство? Кивает… не плохо было бы… – она оглянулась на родителей и заговорила совсем тихо. – А то папку, скажу вам по секрету, выслали из Равены и запретили нам еще целую кучу губерний, получается, полстраны. Сказали, вернемся – посадят… Вы не подумайте дурного, просто папка у нас бесшабашный… Сочинил однажды песенку про короля Сварога, начал распевать по окраинам… И ничего там такого не было особенного… – она склонилась к уху Сварога и шепотом пропела:
У фигляра мало шмоток,
у монарха вся страна.
У Сварога сто красоток,
у меня одна жена.
Мне случалось пробавляться
только миской щей пустых,
а Сварог рубает яства
на подносах золотых.
Эвон как он размахнулся,
весь Харум, считай, при нем.
Только я б не поменялся
с нашим светлым королем…
Вот… А дальше поется, что сам папка во дворце, на троне очень быстро умер бы со скуки, и ему гораздо приятнее раскатывать по всему свету вольной пташкой. Корявенькие вирши, конечно, поэт из папки никудышный… но вот подумайте сами, разве тут есть что-то оскорбительное для королевской чести? Одно озорство, и все. А папку неделю продержали, потом всех выслали… Ему написали «непочтение без злоумышления», сказали, что еще легко отделался… Что при Конгере было бы гораздо хуже, а Сварог милостив… Неужели он и такими пустяками занимается? Ну, зачем ему? Он такой… великий. И боится каких-то глупых песенок…
Сварог ощутил жгучий стыд. Об этой истории он в жизни не слыхивал – она относилась к тем мелочам, о которых Интагар никогда не докладывает, а сам Сварог не интересуется. Выражаясь в просторечии – бытовуха, пустяки. Кто ж знал, что эти пустяки бывают воплощены в живом облике такой вот четверки… Ну да, некоторые послабления последовали с его восшествием на престол… но масса законов, чуточку смягченных, не отменена, и механизм работает по-прежнему… И ведь нельзя иначе, Конгер был прав, поводья нужно ослаблять медленно, ужасно медленно, народ наш, увы, сплошь и рядом любые послабления принимает за слабость власти и наглеет, распускается… Король просто обязан проявлять порой твердость… но как быть, если сухие строчки протоколов вдруг оборачиваются такой вот девчонкой с доверчивыми глазами?
– А вы видели короля Сварога? Бывали во дворце? Ух ты… Он сердитый? Нет? А вот в народе втихомолку говорят, что сердитый. Гонят людей в Три Королевства, даже если кто-то не хочет, два новых налога ввели… – она вздохнула. – Я бы вас про многое порасспрашивала, только не получится вот так – кивками и метаньями головы… Вы потом со мной встретитесь? Расскажете про дворец и короля? А то одни говорят, что Сварог, хоть и герой, но злющий, другие твердят, что просто должность у него такая – тираном быть… Я сама даже и не знаю, что я видела…
