– Такие версии пока не рассматриваются.
– Хорошо… Так, что с пострадавшими?
– Пострадал один человек, некий Фомин Андрей Николаевич, 47 лет. Вошел на территорию института в 11:07 по приглашению компании «СтройКИТинвест». В момент происшествия находился в кабинете заведующего лабораторией № 34 Синицына Александра Григорьевича. Во время опроса завлаб пребывал в шоковом состоянии, но все необходимые пояснения дал. В кабинете у него была установлена действующая модель экспериментального технического устройства СФН-12б. Скорее всего, в момент перегрузки автоматы в щитке не сработали как надо, ну и… В общем, модель полностью уничтожена. Характер разрушений частично взрывной, частично по механическим причинам, частично по причине пожара.
– Хм, а этот, как его… Фомин. Он как? Живой?
– Никаких ран или иных следов физического воздействия медики не обнаружили, однако пострадавший находился в коме и его на «скорой» перевезли в Институт имени Склифосовского.
– А что он делал в кабинете заведующего лабораторией?
– Пострадавший является главным инженером строительной компании «Макстрой», выигравшей тендер на производство работ в здании лаборатории. К тому же, они с завлабом оказались… э-э… старыми знакомыми и, видимо, решили пообщаться… в неформальной, так сказать, обстановке.
– М-да. Проблема. Ну что ж. Будем проверять. И завлаба, и компанию эту строительную.
– В полном объеме?
– В том, что касается нашей епархии. И, кстати… Посторонним про импульс говорить запрещаю. Всех владеющих информацией – предупредить о неразглашении, под роспись. Паника нам не нужна. Тебе все понятно, капитан?
– Так точно. Разрешите идти?
– Идите.
– Есть.
Глава 2
– Ну, Миша, рассказывай, чего там с тобой приключилось?
– В смысле, вчера?
– Ну да, вчера. А то, понимаешь, все Управление уже знает, лишь я один, как говорится, ни сном ни духом.
– Дык, товарищ майор. Константин Николаевич. Я же все в рапорте написал. Там полный отчет.
– Рапорт, Миша, одно, а личные впечатления – совсем другое. Слышал уже небось послед… тьфу ты, черт, крайнюю шутку Петровича нашего? Насчет тебя, между прочим.
– Это которая… э-э… «сотрудник государственной безопасности к технике безопасности отношения не имеет»?
– Она родимая, она самая. Короче, давай, выкладывай, не тяни.
– Есть не тянуть… В общем, ерунда там какая-то приключилась, Константин Николаевич. Меня вчера прямо с рыбалки выдернули…
– Подожди, Михаил, не части. Никакая это не ерунда, так что излагай подробно и четко.
– Есть подробно. Короче, вчера, примерно в 10:30 утра меня срочно вызвал дежурный по управлению. В 11:40 я прибыл в отдел. Быстрее не смог – все-таки воскресенье. По личному указанию подполковника Д…ского меня направили в спецчасть ИАЭ с предписанием помочь коллегам – Елена в декрет ушла, Иван Андреич заболел, а срок с архивом установили на 9:00 тридцатого, то есть, уже сегодня. Хорошо хоть, свободная машина нашлась, так что добрался я туда без проблем, по-быстрому. И на въезде все нормально прошло, вопросов ни у кого не возникло.
– А какие к тебе могли возникнуть вопросы?
– Да тут такое дело, товарищ майор…
– Какое такое дело?
– Да вот… э-э… с приятелем я вчера утром встречался, как раз на рыбалке. С Сашкой Ершовым из Третьего Главка [10], вы его знаете, он на днях из ГСВГ [11] прилетел. Кассеты он мне привез, две штуки, агфовские, ну а я их того, случайно в отдел притащил, а потом в Институт. Ну, то есть, неприятно бы было, если бы их на проходной обнаружили.
– Ох, Миша, Миша… неприятно ему. Да уж, тебе неприятно, а мне бы, знаешь, как по башке настучали?.. Старшие, блин, товарищи. Ты чем думал, старлей? Головой или другими местами? Не помнишь что ли, как Виноградов после Олимпиады «итальянский сувенир» у Доллежаля на Красносельской [12] посеял? Там тоже все… случайно вышло.
– Виноват, товарищ майор.
– Ладно. Поздно теперь виноватиться. Дальше-то что?
– Дальше мне выделили место в комнате номер 26, и до 14:00 я работал с архивом. Правда, у них там темно было – деревья за окном слишком густые. Вот и пришлось мне это… света добавить.
– И?
– Кто ж знал, товарищ майор, что у выключателя третья клавиша на розетку завязана? И обогреватель еще этот… дурацкий.
– А вилка у обогревателя, выходит, в розетке торчала?
– Ну… выходит, что так.
– В августе месяце?
– Ну…да.
– Что ж, понятно. Картина ясна… М-да, как тебя только не покалечило, Михаил?
– Да сам удивляюсь, Константин Николаевич. Все окна в копоти, по стене как будто картечью прошли, и силуэт на саже – голова, плечи, даже уши видны, на мои, правда, совсем не похожи.
– Хм, в рубашке, значит, родился. Долго жить будешь.
– Да, повезло. Вот только странным мне кое-что показалось.
– Что конкретно?
– Пластины трансформаторные обожженные, осколки стеклянные. Откуда все это в обогревателе, фиг знает.
– Хм, а ты обогреватель рассматривал? До того как.
– Э-э, нет, не рассматривал.
– Пол в комнате заранее изучил?
– Да нет. Зачем?
– Во-от. Сам признался. Так что никакой мистики. Хотя… в отчете ты о странностях упомянул?
– Нет. Посчитал лишним.
– М-да. Понятно. Ну что ж, надеюсь, Свиридяк этим не заинтересуется.
– Да не дай бог, Константин Николаевич.
– Это точно. Он жук еще тот. Въедливый, зараза, до любого столба докопается. А, впрочем, бог не выдаст, свинья не съест. Так, Михаил?
– Точно так, товарищ майор.
– Ладно, Миша. Я все уяснил. Так что… иди, работай.
– Есть, товарищ майор.
Воскресенье. 29 августа 1982 г.
«…ать! Да что же это такое!?..»
Сознание вернулось, радужное сияние исчезло. Расфокусированному взгляду предстала хорошо прошпаклеванная, окрашенная в салатовый цвет стена.
По стене ползла муха. Жирная. Наглая. Не собирающаяся никуда улетать. «Да уж, муху не обманешь. Гы-гы».
За дурацкой мыслью последовало не менее дурацкое действие.
Потянулся вправо, к столу. Нащупал на столешнице какой-то мелкий предмет. Кусочек чертежного ластика. Тщательно прицелился. Метнул.
«Опа! Какой я ловкий!»
Сбитое влет насекомое свалилось вниз, за пределы метрового круга, ограничивающего область уверенного восприятия.
Попробовал принять более удобное положение. Под задницей что-то скрипнуло – будто сижу на кровати с сетчатым, наполовину продавленным лежбищем. Пошарил руками. «Хм, и впрямь сетка. А еще простыня и матрас. Стеганый… Что за хрень? Стул-то куда подевался?»
Через пять-семь секунд поле зрения расширилось до привычных размеров и… По голове словно кувалдой шарахнуло. Мозги буквально вскипели от мощного удара волны, почти цунами из сотен тысяч миллионов и миллиардов бит информации, складывающихся в неправдоподобно яркие картинки собственного, давно забытого прошлого. Погребенного под слоем лет и вновь вызванного к жизни удвоением смещенной по времени матрицы. Сложением сознаний немолодого, много чего повидавшего мужика и наивного семнадцатилетнего парня. Недавнего школьника. Того, кем некогда был этот самый мужик. В одна тысяча девятьсот восемьдесят втором. Воскресным днем двадцать девятого августа. В два часа пополудни.
* * *
