– Хватит! – беззвучно закричал Олло. – Я не хочу есть! Я сыт! И думать не хочу о еде! Мне плевать, что существуют в мире яблоки, и пироги и жареное мясо, и уха из трех сортов рыбы, а лучше – из десятка, и чтоб непременно с перчиком… Тьфу!
Чтобы отвлечься от гастрономических мыслей, Олло принимался думать о чем-нибудь другом, и столь рьяно, что новая идея полностью захватывала его, и, чтобы не свихнуться, эльфу снова приходилось менять предмет размышлений. Уже через несколько вечностей, Олло старался не думать не только о еде, но и о женщинах, магии, управлении автомобилями, новогодних подарках, храме Киззинска в родном Цупете, еде (будь она неладна!), Заззу, Гереморе, бабушке, рулетах с грибами (опять еда, сколько ж можно!) и многом другом.
В тот миг, когда все началось, Олло старался не думать о прелестях молоденькой официантки из любимого всей гвардией кабачка «У Трех Крыс». Он как раз не представлял девушку в пикантном наряде из колец копченой колбасы, когда вдруг почувствовал, что может шевелить кончиками пальцев. Наслаждение от этого нехитрого действия было столь велико, что эльф даже замурлыкал.
Чудеса продолжались. Оцепенение стремительно отступало. Ему на смену явились ломота и жар и боль, но все это было вполне умеренной платой за возможность снова двигаться, дышать. За возможность быть живым. На деле, не только в мыслях.
Едва Олло почувствовал себя живым, земля под ним вздыбилась, и неведомая сила понесла его вверх.
– Боги! – пискнул эльф, и вдруг обнаружил, что может не только двигаться, но и видеть. Зрение! Эльф напрочь забыл об этом свойстве своего организма, и теперь с трудом приноравливался к нему. Потому что свет был всюду. Он пронизывал закрытые веки, просачивался сквозь кожу и взрывался в голове красным, нестерпимо ярким фейерверком.
А потом настала пора ветра. Он свистел и ревел над эльфом, рычал и свистел и от этого нестерпимо болели уши, привыкшие к вечной тишине.
– Лучше бы я умер, – забубнил Олло, – лучше бы я умер, лучше бы…
– Эй, что он мелет? – раздалось рядом.
– Кто тут? – прохрипел эльф, не открывая глаз.
– Он сказал «кто тут» или «тук-тук»? – спросил другой голос.
– Тебя надо спрашивать. Ты ближе всех сидишь к его голове, – сказал первый.
«Надо же. Все-таки я умер и лежу в могиле» – с грустью подумал Олло. – «А разговаривают, должно быть, черви. Но откуда тогда свет?».
Превозмогая резь, Олло открыл глаза. Ну точно – могила… Свежая земля. Но почему он лежит на боку? И почему, во имя всех богов, на него взгромоздились трое? Сидят, понимаешь, как на скамейке, и в ус не дуют!
Олло заворочался, взбрыкнул, и в тот же миг почувствовал облегчение. Бесцеремонные личности, ругаясь, ссыпались с него, как говорящие горгульи с карниза обветшавшего собора. Теперь все трое лежали подле эльфа, стонали и сквернословили.
Олло поднял голову. Поднес руку к волосам. Косички стояли колом, будто сталагмиты на дне пещеры.
– И этот жив, – произнес знакомый голос. Эльф обернулся. В нескольких шагах он увидел орка. Гиллигилл стоял, покачиваясь, как подвыпившая горилла. На его плечах, не в силах разжать затекшие пальцы, висел бледный чертопрыщенец. Еще трое лежали на земле, тараща осоловелые глаза. Рядом сидел Геремор. Он походил на опоясанный мечом белый гриб, только-только пробивающийся на свет, и потому от шляпки до корней перемазанный землей.
Чуть ниже по склону Олло увидел Наташу. Девушка уже встала на ноги и пыталась отбросить с лица спутанные черные волосы.
Олло встал на четвереньки, потом с трудом поднялся на ноги. Огляделся.
– Живы, – прошептал он. – Живы.
Они находились на холме. На том самом холме, где некогда располагалось странное заведение Чертопрыщенко. Правда теперь на месте зданий были лишь руины. Ангар с бесноватыми машинами напоминал кузню, в которой повеселились тролли. От Храма Сундука остались только обломки стен.
Зато эльфы, и орки, и люди все были в целости и сохранности. По какой-то причине холм исторг их из каменной утробы, за что Олло не преминул поблагодарить местных подземных богов.
– Виктор Антонович! – послышалось сзади. Олло обернулся. В нескольких шагах от него, глупо моргая глазами стоял Чертопрыщенко. Он выглядел не лучше других: такое же подземное чудище, выброшенное на поверхность. И к этому вот чудищу мчалась со всех ног по склону прекрасная каштанововолосая дама в богатом наряде. Она протягивала руки, и кричала, и серьга в виде скорпионьего хвоста в ее губе ярко блестела на солнце.
– Люба, – пробормотал Олло. – А… а это кто?
Он прищурился, пытаясь разглядеть скакавшего вслед за Любой пожилого субъекта в черном. Он был лыс, длинноух (то есть имел вполне нормальные с точки зрения эльфа уши, но к чему только не привыкнешь, живя среди людей!). И еще он чрезвычайно походил на…
– Заззу?! – закричали в один голос Олло и Геремор. – Заззу, старина, это ты?
– Я! – завопил Заззу. Он бежал изо всех сил, высоко поднимая коленки и путаясь в длинных полах черного балахона.
– Так это ты нас вытащил?
– Я, конечно, кому ж еще!
– Старик, берегись! – крикнул Гиллигилл Заззу, указывая на Чертопрыщенко, – Это он нас упрятал под землю! Убей его!
– Никого убивать не будем, – сказала Люба, остановившись. В руках блеснула золотая коробочка Гереморова Боекомплекта.
– Сейчас все уладим, все помиримся, – бормотала злодейка, рисуя замысловатую руну. Заззу остановился рядом, внимательно следя за действиями девушки и даже что-то подсказывая.
Эльфы изо всех сил замахали полковому колдуну, пытаясь привлечь его внимание.
– Заззу! Останови эту стерву! Не дай ей колдовать!
– Негодяи! – выкрикнула Люба. – Заззик, котик, как ты мог с ними дружить?
Олло и Геремор переглянулись.
– Заззик? Котик?
Люба подняла Боекомплект на уровень глаз.
– Сейчас вы за все поплатитесь! Ириззинн Праа… – Геремор подскочил к Олло, дернул за остаток рукава, потянул за руку Наташу, – … Аннероо Го… – Олло ткнул в бок Гиллигилла и бросился бежать. Орк замешкался на мгновенье, и… – …Иззз! – Люба выкрикнула последнее слово. Яркая вспышка на миг ослепив всех бывших на холме, прочертила резкие тени вслед удирающим эльфам и девушке. Тихонько тренькнула арфа, и все стихло.
Они домчались до леса. Холм исчез за темными соснами.
– Ушли, – прохрипел Геремор, оглянувшись. – Не задело.
– Что не задело? – спросил Олло.
– Приворотное заклинание. «Неделька». Тот, на кого оно подействует, будет неделю по уши влюблен в того, кто прочел заклинанье. Мощная штука.
Олло кивнул.
– Как же, помню. Ты неделю прятался под моей койкой от того повара. Только это ведь прицельное заклинание, одним лучом бьет. А здесь пыхнуло как целое пожарище. Что-то тут не так.
Несколько минут они бежали молча, пытаясь сообразить, что именно тут не так.
– Понял! – сказал Геремор. – Заззу ей помог усовершенствовать заклинание. – Сначала она закадрила его обычным, а уж потом, как Заззу не в себе был, он и помог ей.
– Да откуда бы ей обычное-то узнать?
Геремор пожал плечами.
– Узнала откуда-нибудь. Бабы, что скажешь. У них только привороты на уме. Мне другое интересно: как вообще здесь Заззу оказался?
– Какие привороты? Какой Заззу? – подала голос Наташа. – Ребята, где мы? И где… где Миша?
– Потом! – прохрипел Олло. – Ходу!
Олло и Геремор удирали без всякого порядка и достоинства. Городские жители, они бывали в лесу лишь в те счастливые дни, когда старый король – убежденный вегетарианец – в угоду толпе поступался принципами и выезжал на денек-другой на охоту. Таких походов за время службы Олло случилось два. Геремору повезло больше: в свое время он крутил роман с дочкой королевского егеря и успел побывать в лесу аж целых семь раз.
Через полчаса гонки эльфы напоминали бродячих псов, отмахавших пять миль по репейному полю. Рядом с ними Наташа в припорошенной пылью дачной одежке смотрелась светской дамой в вечернем платье.
