Гигант недоуменно завертел головой, а затем опять принялся колошматить гомункулусов.
– Как вы приручили тролля? – спросил Томас Палваныча. – Ведь это абсолютно несговорчивые твари.
Прапорщик самодовольно отрапортовал:
– По моему приказу сержант Аршкопф изъял у тролля волшебную флейту и дислоцировал ее за спинами вражеских солдат. Наш урод слышит магический зов упомянутого инструмента и, соответственно, прорывается к нему. Как только он прорубает коридор во вражеских порядках, Аршкопф повторяет маневр с засылкой тролля на передовую, слегка подправляя траекторию.
– А он не устанет?
– Аршкопф-то? Нет! – Дубовых отмахнулся.
– Тролль.
– Этот? Тем более не устанет. Он идеальный солдат, мечта стратега. Людская магия перед ним бессильна, а черта имеем в распоряжении лишь мы.
Лавочкин лупил Молотом, как заведенный. Приходилось отступать, чтобы не оказаться в окружении. В какой-то момент перед Колей нарисовался уцелевший танк.
– Тебе-то чего надо? – тихо спросил парень.
Он проложил себе дорогу к огромной машине. Рядовой хотел покончить с гусеничным уродом одним махом. Вложив в удар все силы, солдат обрушил каменный артефакт прямиком на лобовую броню танка.
Раздался звук, достойный Барабана Власти. Железный монстр раскололся напополам.
Лавочкин посмотрел на Молот.
Камень треснул и осыпался мелким крошевом. В руке рядового осталась голая стальная рукоять.
Волшебство покинуло славный ударный инструмент Бублика. Рукоять стала тяжелой, и Коля уронил ее на головы подвернувшихся гомункулусов.
– Неужели это дешевая китайская подделка?! – изумился солдат.
Времени скорбеть о раздолбанном артефакте не было. Парня обступили клоны.
«Знамя, ядреный корень, просыпайся! Пора улетать отсюда!» – то ли взмолился, то ли мысленно вызверился на красное полотнище Коля.
И полковая реликвия откликнулась: «Давно бы так!» Лавочкин вознесся над толпой врагов и полетел к своим.
Он покрутился, ускорился, сделал мертвую петлю.
– Эх, елки-ковырялки! Так бы и сделал что-нибудь пафосное и невероятное. То ли пули бы на лету остановил, то ли российскую экономику поднял бы до уровня стран-лидеров…
Парень пожелал, чтобы гомункулусы вымерли, как класс, но Знамя не откликнулось на просьбу.
– Вот тебе и выздоровело, – огорченно буркнул Коля.
Откуда-то сверху спикировал Тилль Всезнайгель.
– Пора в Доцланд! – крикнул он.
– А что же здесь? – Солдатом овладел азарт, ведь наступление противника приостановилось. Тролль вдохновенно кромсал супостатов, и хотелось большей определенности.
– Их резервы иссякают! Здесь справятся и без нас! – убеждал Тилль.
Коля подлетел к Палванычу, стоявшему рядом с королем Томасом на специальной деревянной башенке. Здесь же был Хельмут Шпикунднюхель, руководитель Вальденрайхского особого полка.
Он совсем не изменился: подтянут, собран, энергичен. Движения его были точны и лаконичны. Шпикунднюхель вел себя на смотровой башенке, словно бывалый капитан на мостике.
– Барон, какая радость! Жаль, что мы встречаемся при столь драматичных обстоятельствах, – напористо проговорил Хельмут, протягивая руку висящему в воздухе парню.
Лавочкин ответил на рукопожатие, потом причалил к перилам. Всезнайгель последовал за солдатом.
Обзор открывался лучше, чем на Бородинской панораме.
Линия фронта виляла, как змея. Фланг Шроттмахера стоял до последнего. Воины Вальденрайха не хотели уступать врагу ни пяди своей земли. Поэтому их участок был выдвинут в глубь вражеских порядков.
В центре складывалась ситуация посложнее. Здесь защитники то чуть отступали, то вновь опрокидывали орду клонов назад.
Солдат заметил маленький отряд, которым командовал совсем юный паренек. Седые дядьки беспрекословно подчинялись его приказам. Отряд успешно удерживал небольшую возвышенность, громя гомункулусов.
«Интересно бы было, если бы в какой-то части, например в нашей, вместо дедовщины вдруг возникла бы салаговщина», – подумал Лавочкин, наблюдая за молодым командиром.
Шпикунднюхель перехватил Колин взгляд.
– Мой ученик, – похвастался Хельмут.
На фланге Альбрехта дела обстояли хуже. Сказалась врожденная нелюбовь жителей Труппенплаца к колдовству. Без должной магической поддержки фланг понес наиболее тяжелые потери. Тут сказались и бомбежка огненными шарами, и удары доцландских колдунов, и то, что два танка довольно глубоко продавили оборону полков Альбрехта. Правда, бронированные монстры быстро остановились, когда иссякла магия в их энергоблохах. На помощь королю-циркачу Томас перебросил отряд, полностью составленный из солдат особого полка.
– Я к Дункельонкелю, – коротко сказал Бесфамиллюру Коля.
– Давай, Николас, не посрами Россию, Хейердал ты русоволосый, – дал отцовское напутствие Дубовых. – Я знаю твои косяки. У тебя, рядовой Лавочкин, одно на уме: во-первых, бабенка эта, Эльза, а во-вторых, домой хочется. Забудь про Эльзу, думай, ядрена маслина, о доме. О Родине, понял?
– А что с Эльзой? – спросил глава особого полка.
– Как что?! – очумело пробормотал солдат. – Она в плену у Дункельонкеля. Вы же сами сказали…
– Кому? – Хельмут потешно захлопал глазами.
Всезнайгель скривился, будто у него живот свело.
– Тиллю, – промолвил парень, оборачиваясь к магу.
– Долго объяснять, Николас, – веско произнес Всезнайгель, мысленно проклиная Шпикунднюхеля. – Нам пора. В дороге объясню.
Коля прищурился:
– Очень надеюсь.
Лавочкин и Тилль взлетели над полем боя и устремились к потайному лазу, спрятанному под каштаном. Это был спуск в шестистенную комнату, в которой Тилль впервые показал Коле и принцессе Катринель чудесную возможность мгновенного перехода.
Палваныч проводил рядового взглядом и вздохнул. Пришла пора опустошить последний цинк.
– Товарищ Шпикунднюхель. – Прапорщик дернул руководителя особого полка за рукав. – Ты все равно дурака валяешь. Ну-ка, подсоби мне. Будешь заряжать магазины.
Пауль Повелитель Тьмы открыл методичную стрельбу. Смертоносные плевки стрельца Калашникова косили чурбанов-гомункулусов, позволяя ополченцам чуть перевести дух.
Глава 32.
Оружие возмездия, или Будьте здоровы, барон Николас!
Хрустальный шар долго не хотел отпускать разум Дункельонкеля. Наконец, колдуну удалось вынырнуть. Он обмяк и рухнул на гладкий пол зала. Голова ударилась о мрамор. Чародей услышал гулкий звук, но боли не было. Тело вообще ничего не чувствовало, лишь холодное отстраненное сознание автоматически фиксировало происходившие изменения.
Взгляд застыл на небольшом участке потолка. Свод украшала фреска, изображающая битву титанов. Один был огненным, второй – воплощением тьмы. Сейчас Вождь уставился на кулак черного исполина. Чудилось, что кулак стремительно и в то же время бесконечно долго опускался на беспомощного Дункельонкеля, грозя расплющить его в мокрое пятно. Это было предчувствие смерти.
Шар снова чуть не ухайдакал хозяина. Ощущения медленно возвращались, сердце стучало так, будто хотело выскочить из груди.
«Зато ящерицы предупреждены», – подумалось Дункельонкелю.
Он нашарил ватной рукой амулет, прошептал имя генерала, командующего наменлосским фронтом.
– Да, Вождь и Учитель, – тихо откликнулся генерал.
– Сегодня же вручи врагам ультиматум, – проговорил колдун. – Записывай…
Он продиктовал текст послания. Язык заплетался, мысли прыгали, но Дункельонкель справился. А потом провалился в сон.
Доцландский властитель слишком себя загнал. Ослабший организм попросту отключился. Ему предстояло наверстать упущенное и справиться с отвратительными последствиями ворожбы над хрустальным шаром.
Никто не потревожил Вождя до самого утра, ведь помощники получили четкий приказ никого не впускать. Поэтому две главные новости колдун узнал лишь на рассвете.
В пещерах поймали Четырех всадников и их детей. Бывшие наемные убийцы отчаянно отбивались, но всех накрыло мощное заклятье заморозки. Теперь они ждали своей участи, торча напротив замка главы Черного королевства.
