– Жукеры, – объявил он. – Жукеры здесь, возле Милагре.
Они не бросились бежать. Ушли, пугливо оглядываясь, отступая перед этими странными существами, о присутствии которых здесь никто не подозревал, о могуществе которых могли только лишь догадываться или же помнить из старинных видео, которые смотрели еще в школе. Это были жукеры, которые когда-то уничтожили чуть ли не все человечество, пока их самих, в свою очередь, не уничтожил Эндер Ксеноубийца. В книге, называющейся «Королева Улья», заявлялось, что на самом деле они были прекрасны и не должны были погибать. Но сейчас, глядя на лоснящиеся, черные экзоскелеты, на тысячи линз в блестящих зеленых глазах, люди не видели красоты – один только ужас. Когда же они возвратятся домой, то будут знать, что это они, а не карликовые, отсталые поросята, ждут за оградой. Если до сих пор люди жили в тюрьме, то сейчас очутились в одном из кругов преисподней.
В конце концов под двумя деревьями остались только Миро, Грего и Нимбо. Стоящие вокруг них pequeninos следили за пришельцами с удивлением… но без какого-либо страха, поскольку им были неведомы связанные с насекомыми кошмары, затаившиеся в нервной системе и подсознании людей. Кроме того, жукеры прибыли сюда как спасители и защитники. Но прежде всего, pequeninos испытывали не любопытство, но боль того, что они утратили.
– Человек просил у королевы улья помощи, но та сказала, что не может убивать людей, – объяснил Миро. – Потом Джейн со спутников заметила пожар и сообщила об этом Эндрю Виггину. Тот поговорил с королевой улья и объяснил, что та должна сделать. Это, чтобы ей не пришлось никого убивать.
– Нас не убьют? – спросил Нимбо.
Грего понял, что последние несколько минут Нимбо ожидал смерти. А потом до него дошло, что он тоже ждал ее. Только лишь после объяснений Миро он удостоверился, что жукеры прилетели сюда не затем, чтобы наказывать за то, что он с Нимбо натворили нынешней ночью. А точнее, за то, что он, Грего, запустил в движение, так что достаточно было малейшего толчка. И Нимбо, в невинности своей, этот толчок сделал.
Грего осторожно встал на колени и поставил мальчика на землю. Руки у него совершенно отнялись, а боль в плече сделалась невыносимой. И он заплакал, но не от страданий. Жукеры задвигались и быстро приступили к делу. Большинство из них осталось на земле. Они отбежали, занимая позиции вокруг города. Некоторые же возвратились к глайдерам, по одному на машину. Они пролетели над горящим лесом и занявшейся травой, опрыскивая все чем-то, что покрыло и постепенно загасило огонь.
* * *
Епископ Перегрино стоял на невысоком фундаменте, выстроенном только лишь сегодня утром. Люди же из Милагре уселись на траве. Здесь собрались все, до последнего человека. Епископ пользовался небольшим усилителем, чтобы все слыхали его слова. Хотя, в этом не было никакой необходимости. Царила ничем не нарушаемая тишина. Мрачное настроение охватило даже самых маленьких детей.
За епископом был лес: почерневший, но не совершенно безжизненный. Несколько деревьев даже зеленело. Перед епископом, каждое у своей могилы, лежали тела. Ближе всего находились останки Квимо, отца Эстеваньо. Все остальные принадлежали людям, что погибли два дня назад – под упавшими деревьями или же в пламени.
– Эти могилы стали полом часовни. Входя сюда, мы будем идти по телам покойных. По телам тех, которые погибли, неся смерть и уничтожение нашим братьям pequeninos. И по телу отца Эстеваньо, который умер, неся слово Христово в еретический лес. Он умер как мученик. Другие же умерли со злобой в сердцах и кровью на руках. Говорю это откровенно, чтобы Говорящему за Мертвых уже ничего не пришлось прибавлять после меня. Говорю откровенно, как Моисей обращался к детям израилевым, когда те отдали честь золотому тельцу и отбросили завет с Господом. Из всех нас лишь малая горстка не виновна в этой крови. Отец Эстеваньо умер чистым, но, тем не менее, имя его кощунственно повторяли уста убийц. Говорящий за Мертвых и те, что оправились вместе с ним, чтобы привезти тело замученного священника. И Валентина, сестра Говорящего, которая предупреждала бургомистра и меня о том, что произойдет. Валентина знает историю, знает людей, но мы с бургомистром верили, будто знаем вас, что вы сильнее истории. Позор нам, ибо мы пали как и остальные. И я тоже. Грех лежит на каждом из нас, кто мог все удержать, но не сделал этого. На мужчинах, которые присматривались в молчании. На женах, которые не пытались удержать мужей дома. И на тех, которые, держа факела в руках, убивали племя наших христианских братьев, мстя им за преступление, совершенное их дальними родичами, живущими на другой стороне континента.
Право, по-своему, тоже пытается помочь справедливости. Герао Грегорио Рибейра вон Гессе находится в тюрьме, но за другую свою вину. За преступление обмана доверия, за выдачу секретов, которые не ему принадлежали. Он сидит в заключении не за резню pequeninos, поскольку вина его не больше, чем вина всех вас, которые за ним пошли. Вы понимаете меня? Виновны мы все, и все должны жалеть свои грехи, все мы обязаны каяться и молиться Христу, чтобы он простил нам чудовищное преступление, совершенное с его именем на устах!
Я стою на фундаменте новой часовни, посвященной отцу Эстеваньо, Апостолу Среди Pequeninos. Плиты этих фундаментов вырваны из стен нашего собора… Теперь в них зияют дыры, сквозь которые во время мессы на нас может дуть ветер и лить дождь. И таким собор останется, израненным и искалеченным, пока мы не закончим постройку этой часовни. А как мы закончим ее строить? Мы возвратимся, каждый к себе, и каждый разберет одну стену в доме, соберет кирпичи, которые выпадут и принесет их сюда. И вы тоже оставите свои дома разбитыми, пока не завершим строить эту часовню.
А после того, мы извлечем кирпичи из стен каждой из наших фабрик, каждого строения нашей колонии, чтобы не осталось ни одного, на котором не было бы ран нашего греха. И раны эти останутся, пока стены не вырастут достаточно высоко, чтобы уложить крышу. И балками и стропилами для нее мы сделаем из этих вот обугленных деревьев, что пали в лесу, защищая своих собратьев от преступных рук.
И вот после того мы придем сюда, все, и войдем сюда на коленях, один за другим. Пока каждый из нас не пройдет в смирении по телам наших мертвецов и под телами тех древнейших братьев, что были деревьями в третьей жизни, которое Господь наш милосердный даровал им, а мы отобрали. И все мы будем молить о прощении. Мы будем молиться достойному нашему отцу Эстеваньо, чтобы тот заступился за нас. Мы будем молиться Иисусу Христу, чтобы он чудовищные вины наши взял в своем искуплении, дабы мы не провели целую вечность в аду. Будем молиться, дабы Господь очистил нас.
И только лишь после того исправим мы наши стены, излечим дома. В этом наше покаяние, дети мои. И будем молиться, чтобы оно оказалось достаточным.
* * *
Посреди засыпанной пеплом поляны стояли Эндер, Валентина, Миро, Эля, Квара, Оуанда и Ольгадо. Они глядели на то, как самую из уважаемых жен четвертуют живьем и высаживают в землю, чтобы из тела второй жизни она выросла в новое материнское дерево. А когда она умирала, спасшиеся жены забрали из щели старого дерева мертвых новорожденных и малых матерей, которые жили там. Их укладывали на истекающем кровью теле, пока не получился холмик. Через несколько часов росток через останки пробьется на свет.
Используя их материю, она будет расти быстро, пока не достигнет достаточной высоты и толщины, чтобы открыть дупло в собственном стволе. Если она выростет достаточно быстро, если откроется вовремя, то несколько спасшихся детей, которые сейчас ползают по стенкам открытого дупла старого материнского дерева, можно будет поместить в новой пристани, которой станет молодое дерево. Если кто-то из детей окажется малой матерью, ее перенесут к спасшимся отцовским деревьям, Корнерою и Человеку, для оплодотворения. Если новые дети родятся в их маленьких тельцах, тогда выживет и лес, познавший как наилучшие, так и наихудшие черты человеческой расы.
