— Куда он делся дальше?
— Вернулся к Форосу. За ним Кейси присматривает.
— Хорошо. Сегодня ничего не предпринимаем. Сходим в ресторан, развеемся. Вина тут неплохие, говорят, — Сеня чем-то звякал все время, должно быть ключами.
«Интересно, меня возьмут?» — подумала Ольша. Хотелось бы. Ялта, лето, ресторан…
Ее взяли. Ужин вышел на славу — уютный зал, ненавязчивый тапер на крохотной сцене, потрясающая кухня. Сеня, Енот и Римас устроили форменную дегустацию: заказали все двадцать шесть сортов вин, имевшихся в ресторанчике. Кажется, Сеня с Енотом всерьез интересовались виноделием — официанта они просто запытали узкоспециальными вопросами. Тот вскоре прослезился и довольно дешево выкатил пыльную бутылку «Алеатико Партенит» тридцать какого-то года из личных запасов.
— Запомните, господа, это вино не делают уже полвека…
Ольша по очереди танцевала со всеми; наконец она поняла, почему Енот не снимает темных очков — у него были совершенно нечеловеческие глаза. Темно-пурпурного цвета, больше, чем у землян и вдобавок необычного разреза. Щелевидные, как у кошки, зрачки, но не вертикальные, а чуть наклонные, как буква V. Увидев это, Ольша вздрогнула, и снова надела на Енота его зеркалки. Как она осмелилась их снять, и сама не поняла. Танец, наверное, сблизил. Енот не противился, только поправил прическу, скрывающую уши.
Без очков он выглядел чужим, но не отталкивающим, в облике его чувствовалась своя неповторимая гармония.
Танцевал он лучше всех — спустя полчаса Ольша и Енот сбацали такой рок-н-ролл, что за остальными столиками дружно зааплодировали, подвыпившая парочка в углу зала все хваталась за видеокамеру, хотя, что они там наснимали в полумраке, Ольша не понимала, а кто-то даже прислал бутылку новосветовского брюта.
К полуночи все заметно захмелели — дегустация выдалась обильная, да и реликтовое вино оказалось на редкость коварным. Ольша смутно запомнила обратную дорогу. За руль сел, кажется, Римас, но сразу же, вроде бы, задремал, сунув руки в карманы.
Утром ее разбудил Сеня.
— Едем на пляж, — сообщил он. — Не забудь купальник.
Ольша заметила, что голова, несмотря на вчерашнее, удивительно ясная.
На кухне шкворчала исполинская яичница — ребята-хирурги с удивительным спокойствием меняли изысканность ресторанов на домашнюю холостяцкую неприхотливость. Ольшу к стряпне они не привлекали, видимо из принципа. А может, и еще почему-то.
Людные городские пляжи их не интересовали. Сеня гнал «Оксо» на юго-запад, вдоль побережья. Дорога петляла, как напуганный муравей. Зелень, скалы, море — все это сменялось с калейдоскопической быстротой. Ухоженные ряды виноградников, свечки кипарисов, серые башенки Ласточкиного Гнезда… Ливадия, Гаспра, Мисхор, Алупка, Симеиз…
Сеня притормозил, когда взгляду открылась совершенно необычная для южного Крыма картина: прямая береговая линия. Желтоватый песок устилал длинный, добрых два километра, пляж. Горы величаво застыли в отдалении. Несмотря на достаточно спокойное море на берег обрушивались крутые метровые волны; темная синь воды цвела белопенными барашками. И стоял нескончаемый гул — это пело море, как пело оно уже миллионы лет. Каждая волна имела свой голос, вела свою партию в извечном концерте природы.
Машину они оставили прямо на обочине. Ольша справедливо решила, что украсть ее, скорее всего, непросто. И свинтить что-нибудь типа зеркальца — тоже. Гвардия Сени, во всяком случае, нимало не беспокоилась, оставляя «Оксо» у трассы.
На бесконечной ленте пляжа группками загорали люди. Свободного места хватило бы, чтобы разместить еще не одну сотню курортников. Наверное, сюда могли добраться лишь те, кто имел собственные колеса. И деньги на бензин. Или друзей с колесами и деньгами на бензин. Вдоль пляжа тянулась пыльная дорога, там и сям торчали, как грибы-дождевики, зачехленные автомобили. Ольша знала, что на Южный берег частный транспорт из-за пределов Крыма не пускали уже лет восемь. Сеня объяснил, когда менял номерные знаки на «Оксо».
Почти никто не купался, зато на гребне волны скользили несколько серферов, окутанные радужным ореолом брызг и клочьями пены. Зеваки на берегу подбадривали их нестройными криками и разбойничьим свистом, но вероятно — зря, потому что море шумело громче.
Едва они ступили на желтый, как масло, явно привозной песок, Сеню окликнул стройный мускулистый парень в пестрых плавках и темных очках. Казалось, он только-только слез с доски и сияющие в лучах солнца брызги так и остались у него на плавках.
«Их человек», — немедленно решила Ольша и не ошиблась. Звали его Кейси.
Не прошло и пяти минут как Ольша, Сеня, Римас, Енот и Кейси в компании десятка серферов и их подружек — просоленных, загорелых до синеватого блеска парней и девушек — уже хохотали, общались, пили коблевский мускат и пиво, которого Енот принес целую сумку, купались, играли в волейбол, обсуждали какие-то внутренние, малопонятные посторонним серферовские проблемы — одним словом, вели себя как любая нормальная молодежная компания на пляже. Ольша плюнула на все земные и космические неприятности и откровенно развлекалась, тем более, что за ней немедленно стали ухаживать сразу трое аборигенов. Постепенно тусовка росла и ширилась, подходили новые люди, все больше с портвейном; то и дело кто-нибудь хватал ярко раскрашенную пластиковую доску, бежал к морю и скользил на виду у всех вдоль пляжа. Асы демонстрировали прыжки. Народ радовался с берега. Ольшу пытались научить держаться на доске — в результате она раз пятнадцать сверзилась в воду и нахохоталась на несколько лет вперед. Потом их вызвали на состязание соседи, расположившиеся в полумиле левее. На макушке волны состоялось такое представление, что Ольша на час с небольшим забыла кто она и где она. К этому времени ветер с моря окреп, и волны выросли еще на полметра, что серферов весьма обрадовало. Проигравших выявить не удалось, посему дело спрыснули очередной дозой пива.
Приближался вечер, когда Кейси и Римас обратили внимание Сени на светловолосого парня с доской в руках. Он шел, увязая в песке, со стороны Фороса.
— Это дружок Сергея Затоки, — шепнул Римас.
Сеня неторопливо и словно бы даже нехотя обернулся. Ольша, сидевшая так близко, что расслышала слова Римаса, тоже.
Енот встал и вразвалку пошел навстречу. Смуглая кожа, драные джинсы, усохшие от долгой и тяжелой жизни до шорт с бахромой внизу, и длинная, скрывающая уши шевелюра делали его похожим на завсегдатая дикого пляжа.
Увидев его, незнакомец с доской замер.
— Эй, Куня! — крикнул кто-то. — Где тебя носило весь день? Мы чуть понизовским не продули!
Тот, кого назвали Куней, настороженно попятился, потом стал бочком отступать к морю. Сеня вскочил, Енот прибавил шагу, а справа, от дороги, появился Паха, успешно скрывавшийся с самого утра.
Куня со всех ног кинулся к прибою, плашмя рухнул на-доску и что есть духу погреб от берега. Енот, затормозивший у самой кромки мокрого песка, обернулся к Пахе.
— Корса-а отра-а! — крикнул он протяжно.
Беглец отгреб уже метров на сорок.
Паха метнул Еноту что-то вроде короткой трости.
— Быстрее! — тихо процедил Сеня, косясь то на Енота, то на Куню. Тот уже успел встать на доску и невероятно быстро заскользил прочь, в сторону Симеиза и Ялты.
«Трость» в руках Енота раскрылась на манер веера, превратившись в незамкнутый диск-полубублик. Не хватало сектора градусов в сорок-сорок пять. Енот швырнул его плашмя под ноги; раскрытый веер странным образом завис в двадцати сантиметрах над мокрым песком. Под весом Енота он просел еще сантиметров на пять.
Серферы со всего пляжа давно уже стояли на ногах, превратившись в зрителей. Встала и Ольша. Римас и Кейси, ни во что не вмешиваясь, застыли поодаль.
Енот, являя собой нечто среднее между серфером и скейтбордером, несся над волнами. Пенные макушки хлестали веер, рассыпаясь светлыми брызгами, отчего он плясал под ступнями Енота, словно норовистый конь.
— Ч-черт! — тихо ругнулся Римас. Ольша перехватила его взгляд — вдали стоял человек с видеокамерой и снимал погоню на пленку. Наверняка с самого ее начала. Секундой позже его заметил и Сеня, и пронзительно свистнул.
Человек с камерой прекратил съемку и кинулся наутек. Сеня, Паха и Енот, заскользивший наперерез к берегу (видимо, камера была важнее сбежавшего Куни), попытались догнать его, но тщетно: невдалеке стояла зеленая «Полоса», машина, как известно, мощная и быстроходная. Человек с камерой молниеносно прыгнул за руль и был таков. Благополучно удравшего Куню вместе с доской он подобрал спустя пару минут у всех на виду.
Лица у Сени и Енота стали непроницаемыми (у Пахи оно другим не бывало). Компания серферов как-то вдруг сразу вытянулась полукольцом, медленно надвигаясь.
