Но это было не так-то просто: после заключения договора мужчины принялись наводить порядок, а потом Ярослав еще доставал из унитаза свой револьвер, а Ольга ему помогала, просунув голову в фановую трубу.
— Дальше. Ещё немного дальше. О, почти достал. Покрути. Давай-давай, зацепил за дуло…
— За ствол, мама.
— Ну за ствол — какая разница. Стоп, соскочило. Покрути ещё. О, зацепил. Теперь рукой тянись, достанешь.
Ярослав наконец вынул из унитаза револьвер, обтер его ветошью, положил в тулбокс вместе с бутылкой. Сверху пристроилось второе дно с водопроводными инструментами.
В кабинете Сильвестр спорил с Ингой об оплате.
— Поверьте, я вовсе не думаю, что эта сессия сорвана. Я провёл её с огромной пользой и считаю нужным её оплатить, не говоря уж о компенсации за моральный и материальный ущерб.
— Материальный ущерб причинили не вы…
— Да что этот босяк вам сможет компенсировать?
— Может, и босяк — зато руки растут откуда надо, — вставила Ольга.
— Вижу. Руки прямо-таки золотые, — по сарказму Сиднев обходил Ольгу как стоячую, но Инга уже устала от сарказма — как и от всего остального.
— Сильвестр, чем больше вы торгуетесь, тем больше вы похожи на Ярослава с его навязчивой рыцарственностью.
Ярослав поднял голову от тулбокса, но ничего не сказал.
— Это серьёзный довод, — Сиднев спрятал бумажник. Надел шляпу, низко надвинул её, чтобы скрыть красные пятна от святой воды. — Тогда позвольте откланяться. До следующей сессии.
Теперь Инга понимала, откуда этот валентино-стайл. Сиднев одевался и вел себя, как киногерои его молодости.
Ярослав, кажется, нарочно задержался в ванной затем, чтоб не уходить одновременно с ним.
Он вышел, держа в руках полотенцесушитель.
— Полку я на место повесил… А полотенцесушитель ваш — извините, декорация и сущее барахло. Я завтра другой поставлю. Нормальный. Только… в общем, трубы у вас и так на ладан дышат. Может, я их заменю? Бесплатно.
— Нет, спасибо, — замена труб сравнительно долгий процесс, а Инге не хотелось продлевать знакомство. Этот человек напоминал ей заключенных, с которыми она сталкивалась, проходя практику в диспансере: у него на плечах словно висела беда. Рядом с ним было как с демаскированной огневой точкой: рано или поздно тебе прилетит за компанию.
— Не хотите меня лишний раз видеть? — спросил он.
— Интересно, почему бы это?
Ярослав улыбнулся криво. Положил в тулбокс плоскогубцы и щуп, взял подмышку выломанный полотенцесушитель и шагнул в дверь.
— Я завтра приду, — сказал он.
— Нет, завтра не надо, меня не будет в городе.
— А послезавтра?
— Меня не будет до конца выходных.
— Ясно. Значит, я в понедельник приду и поставлю новый полотенцесушитель. И уж больше вас не побеспокою. Разве что вам будет угрожать опасность.
— Знаете, в этом случае тоже постарайтесь меня не беспокоить.
Ярослав мрачно улыбнулся и ушел.
Ольга вздохнула и шагнула прямо в стену.
Инга осталась одна.
Посмотрела на часы. Не поверила своим глазам. Посмотрела еще раз.
Весь этот джаз занял чуть больше часа.
С ума сойти.
Инга опустилась в кресло. У нее дрожали ноги, руки, плечи. Но не от запоздалого страха и не от гигантской усталости. Тело реагировало на очень глубокий инсайт, на раскрытие тайны, долгое время сидевшей под замком, а сейчас вырвавшейся на волю с голодным лязганьем зубов.
Вот, значит, как и почему это случилось… Вот, значит, как…
Она сделала дыхательную гимнастику, взяла телефон.
— Добрый вечер. Оргкомитет семинара по пограничным расстройствам личности? Это Инга Сабурова. Я снимаю свою заявку и приношу извинения. У меня… изменились обстоятельства. Да, я помню, что предварительный взнос не возвращается в случае снятия заявки. Ничего страшного… Да, как-нибудь в другой раз…
Отключила телефон. Открыла органайзер, вычеркнула запись о семинаре и записала на то же число: «Поминки». Снова взяла телефон.
— Алло, мама? Привет…
Сиднев сидел в своём кабинете один. Рабочий день закончился, но все давно привыкли к его странному расписанию. Рядовые сотрудники фирмы работали по обычному регламенту, с девяти до шести, с перерывом на обед. Менеджеры высшего звена, сотрудники службы безопасности и секретари Сиднева приходили к полудню и уходили за полночь. За это они получали причитающиеся сверхурочные и дополнительные выходные: из усталого работника плохой донор.
Сиднев сидел, задумавшись. Потом встал, открыл холодильник и мрачно обозрел ряды пакетов с кровью. На его лице проступила гримаса отвращения. Сиднев закрыл холодильник, нажал кнопку селектора и вызвал секретаршу.
В секретарях он держал не юных полумоделей, а знающих свое дело опытных теток за сорок. Склонность к полноте его не смущала: повышенная масса тела означала пониженную чувствительность к небольшой потере крови. А уж если у женщины склонность к гипертонии… тут впору чувствовать себя благодетелем.
Сиднев взял Наташу под контроль и велел ей достать приборчик.
Наташа с деревянным выражением лица взяла из бара пробирку для вакуумного забора крови. Распечатала сама. Сиднев уступил ей свое кресло:
— Присядь и закатай рукав.
Двадцать миллилитров, сказал он себе, накладывая закрутку выше локтя. Один шот. А потом можно догнаться консервами.
Заклеив ранку на руке Наташи пластырем, он снял закрутку, поправил секретаршину одежду, спрятал мензурку в стол.
— Вернись к двери и проснись.
Наташа подошла к двери, резко вскинулась, разворачиваясь.
— Сильвестр Павлович, со мной что-то сегодня… Я не помню, зачем вы меня вызывали.
— Давление, Наташа, давление. Я хотел сказать, чтоб вы шли домой и взяли отгул на завтра. Принесите документацию по таможне и идите.
— Сильве-естр Па-авлович… — растроганно протянула Наташа.
— Не благодарите. Не за что.
Ушла наконец. Сильвестр быстро распечатал мензурку, резко опрокинул себе в глотку еще теплую кровь и некоторое время сидел с блаженным выражением лица.
Он уже знал схему: срыв-раскаяние-воздержание… Он похвалил себя за то, что ограничился двадцатью миллилитрами. Сказать Инге? Нет, не стоит.
Интересно, подумал он, глотая отвратительно холодную эритромассу, что сейчас поделывает она? И что поделывает Ольга со своим отпрыском?
Шел дождь и два студента. Студенты свернули в общежитие, Ярослав им позавидовал. Глупо, имея машину, идти домой (ну то есть как, домой — на съемную квартиру) пешком в такую погоду, но так вышло, что Ярослав слегка выпил с коллегой, и за руль ему было нельзя. Будь он просто сантехником, он бы, может, и рискнул, чего мужику сделается с полтораста грамм да под хороший закусон, но умный охотник на нечисть никогда не будет по пустякам портить себе отношения с законом и даже попусту рисковать этим не станет.
— Ну хорошо, а эта Алиса тебе чем не угодила? — спросила незримо плывущая рядом Ольга.
Ярослав беззвучно застонал. Если матери что-то втемяшивалось в голову, она долго не могла соскочить с темы. Уже три дня каждую попадающуюся Ярославу женщину старше пятнадцати и младше пятидесяти она оценивала в качестве матери своих будущих внуков. Последней жертвой стала Алиса, домохозяйка, у которой он сегодня чинил душевую кабинку.
— Она замужем вообще-то.
— Вот именно. А детей все еще нет. Значит, муж мышей не ловит. Вот и закрутил бы с ней.
Возня и слабые вскрики из подворотни оказались сущим спасением.
Ярослав свернул на звук и увидел картину знакомую и отвратительную: трое вампиров, прижав к стене хорошо нагруженного дядьку, по одному сосали у него кровь.
По движениям, трусости и наглости понятно было, что это молодняк. Старый вампир овладел бы разумом пьяного и пошел прямо домой к жертве, перекусить в тишине и спокойствии. Соплякам приходилось рассчитывать только на дурную силу и численное превосходство.
Первый вампир, который держал мужика, еще не растряс жир, набранный при жизни. Второй — тощий и длинный, — как раз присосался к жертве. Третий — гламурный юнец, словно с киноафиши этого гадостного модного фильма про влюбленную в вампира дурищу. Он оставался как бы не у дел и по этому поводу решил возбухнуть.
— Так-так-так, кто это у нас тут? Сантехник Ван Хелсинг?
Тощий оторвался от шеи мужичка.
— Слышь, вантуз, мы договор блюдём, никого не убиваем. Иди, куда шёл, дорогой.
Ярослав опустил тулбокс на землю.
— Я уже пришёл. По назначению. Отпустите мужика.
Они сосредоточились на тулбоксе, и в принципе небезосновательно: именно там Ярослав держал убийственное снаряжение.
Но сейчас-то он убивать не собирался. Ни пистолет, ни колья не требовались ему, а то, что требовалось ему — короткий обрезок медной трубы — находилось в его кармане.
