Облака окончательно одолели солнце, тщетно пытавшееся светить все утро, и закрапал противный осенний дождик. Стало быть, верховые прогулки отпадали. Выругавшись, Царевский бегом бросился к главному корпусу, попутно размышляя, нельзя ли нанять старушку — он почему-то не сомневался, что ясновидящая старушка, — чтобы она улучшила погоду.
Дети отыскались на засыпанной опадающей листвой спортивной площадке, которая в дневном освещении вовсе не казалась такой уж унылой и мрачной, как ночью. Хотя все эти гнутые металлические конструкции, выкрашенные облезающей зеленой краской, не внушали оптимизма даже при свете дня. Виктор смутно припомнил, что в Москве они давно сменились радующими глаз красочными сооружениями из пластика и дерева. Что-то такое он вроде видел во дворе собственного дома.
Здесь же все осталось по-прежнему — несколько турников различной высоты и покосившаяся штанга с порванной баскетбольной сеткой.
Высоко на турниках, как нахохлившиеся воробьи, сидела стайка детей в серых пальто и клетчатых шарфах. Растрепанные короткие волосы, подстриженные чьей-то заботливой, хоть и не слишком умелой, рукой. Стрижки разные, у одного паренька, чем-то неуловимо напомнившего Виктору Царевского — то ли острым бледным личиком, которое с годами обретет мужественность и станет по-киношному красивым, то ли сходством выражения глаз, — и вовсе были длинные волосы, спускающиеся до середины шеи.
Командир «мангустов» никогда раньше не бывал в детских домах, а из газет и телепередач составил себе довольно удручающее представление о замученных голодных детях в суконных черных пальто и военных ботинках, как один, стриженных под ноль…
А эти… дети как дети. Видно, что живется им тут не особенно сладко, но никаких вопиющих проявлений казарменного быта и адских лишений Виктор не заметил.
Хотя, впрочем, какие дети — подростки, тинейджеры, как сейчас говорят. Только московские тинейджеры одеты поярче и подороже. А так — ничего особенного.
Сидят, свесив тощие задницы с турников, засунув руки в карманы и болтая ногами в поношенных, но добротных ботинках. Один из мальчиков, вроде постарше остальных, или просто крупнее, светловолосый, коротко стриженный крепыш при виде приближающегося к спортплощадке «мангуста» поспешно уронил на землю потушенный окурок. Вроде «я не я, и лошадь не моя».
Виктор, оставивший сигареты в Москве и решивший на свежем воздухе отучиться наконец от вернувшейся вредной привычки выкуривать по полпачки в день, с трудом подавил желание стрельнуть у парня сигарету. Непедагогично вроде.
— Привет, — поздоровался он, поглядывая на нахохлившиеся фигурки снизу вверх.
Ребята что-то пробубнили в ответ. Видимо, нечто среднее между «привет», «проваливай» и «какого хрена надо».
— Приземляйтесь, пацаны, дело есть.
Подростки неохотно спланировали на серый гравий, выпрямились. Самый высокий из них оказался Виктору по плечо.
— Я ищу Панина и Карасева, — сказал «мангуст», с интересом разглядывая ребят.
— Ну я Панин, — сказал белобрысый. — А вот это, — он пихнул в бок длинноволосого паренька, — это как раз Карась. А чего?
— Отойдем в сторонку.
— Да чего надо?!
Виктор вздохнул и продемонстрировал выданные работодателями следовательские корочки.
— Пара вопросов.
— А, вы насчет Федьки… — помрачнел белобрысый Егор. — Ну и че? Мы уже рассказывали.
— Расскажете еще раз.
Оба мальчика довольно равнодушно смотрели на Виктора. «Кто, мол, еще такой?» Да, подростки явно не горели желанием сотрудничать и тут же снабдить «мангуста» массой полезных сведений, способных пролить свет на это темное дело.
Виктор подумал немного и поступил наконец непедагогично. Он со вздохом полез в карман и извлек оттуда две сотенные купюры.
— Подкупаю свидетелей, — деловито пояснил он.
Розовые бумажки немедленно исчезли из его пальцев, как корова языком слизнула.
— Да нечего тут рассказывать, — темноволосый Карась решил сменить гнев на милость и произнести пару слов. — Мы втроем тусовались в мужском сортире и… трепались.
— Курили, — уточнил Виктор.
— Ну да, а что, нельзя? — В синих глазах мелькнул вызов.
— Да можно. Почему нельзя. Что я вам, мама с папой…
— Мои мама с папой погибли три года назад, — ответил мальчик.
«Вот урод, высказался. — Виктор чуть сам себе не засветил в ухо. — Они же не по своей воле тут. Сироты…»
— Извини, Михаил.
— Да что там…
— Ты пойми. — «Мангуст» понятия не имел, как надо разговаривать с подростками, да еще с такой бедой за плечами, поэтому принял единственно возможное решение, заговорил с ними на равных: — Пойми, я тут не для развлечения и не для того, чтобы вас лишний раз подоставать. Я на работе и должен понять, что тут, черт побери, происходит. А исходя из материалов этого дела, я пока понял только одно, что происходит что-то опасное и непонятное.
Мальчики переглянулись, но ничего не ответили.
— Короче, ребята, или вы мне разъясните, что тут к чему, или мне придется остаться тут надолго, самому все выяснять, а потом, может, и кто-нибудь еще приедет…
— Да что там рассказывать, блин, — темноволосый синеглазый Михаил пожал плечами. — Мы же уже сказали, курили в туалете. Федька сидел на подоконнике и гнал что-то про своего папахена. Он у него вроде жив, только на зоне сидит. Вернется и, типа, заберет.
— Ну и?
— Ну и вошел Филимонов. А он нас никогда не гонял с куревом, даже угощал, бывало. Короче, Федька, видно, решил, что это Мартьяновна к нам вломилась, воспитательница — вот уж кто зверствует…
— Ага, — поддержал приятеля Егор. — «Этого не смей! Того не делай!» А она вообще у девчонок. Какое у нее право по тумбочкам лазить и сигареты отбирать?
— Ближе к делу.
— Ну вот, он дернулся, заорал и выпал. А там высоко, хоть и второй этаж. Он головой вниз упал, как потом сказали.
— Как же надо дернуться, чтобы из окна вывалиться, да еще сидя на таком широком подоконнике, — удивился Кононов.
Он еще вечером посмотрел на подоконник в своей комнате — добротный, с него вдруг не свалишься.
— Да фиг его знает. — Егор задумчиво глянул на Виктора, словно прикидывая: можно тому доверять, или нет. — Там такое дело было…
— Расскажешь? — Кононов уже понял, что давить на ребят бесполезно: или скажут, или нет.
— А можно пистолет позырить? — вдруг спросил мальчишка.
Виктор не стал отказывать, достал из наплечной кобуры свой вальтер, выщелкнул обойму, проверил, нет ли патрона в стволе, и отдал малолетним любителям военного дела.
