По пути в покои королевы Фонтанж успел взглянуть на Площадь Роз с внешней галереи дворца (с безопасного для мушкетной пули расстояния). Королевская гвардия теснила байольцев, и они отступали, оставляя за собой трупы. В воздухе реял пороховой дым, крики боли, страха и ярости смешивались с выстрелами, топотом и лязгом клинков.
Граф провернулся к Марии Ангелине, лежащей на кровати. Ему стоило определенных усилий называть ее королевой, потому что он, во-первых, помнил Екатерину, жену Генриха Льва, а во-вторых, не мог представить, чтобы в прежнюю королеву бросали камни, и никогда не видел ее плачущей.
— Ваше величество, — почтительно обратился к девушке граф. Она так съежилась, словно боялась, что он сейчас выбросит ее наружу, в руки горожан. — Угроза миновала, вы и его величество в полной безопасности.
Илёр де Ре громко фыркнула. Она сидела на полу, скрестив ноги, и укачивала венценосного младенца, который после некоторого количества оглушительных воплей наконец угомонился и заснул. Скорей всего, усыпила его колдовством — откуда ей знать, как обращаться с детьми? Все ведьмы были бесплодными и, наверное, потому такими полоумными.
— Нет, — сказал Солерн, — ничего не миновало. Все еще только начинается.
Глава Секрета Короля раздраженно вздохнул. Старший дознаватель ему никогда не нравился — его физиономия была просто вопиюще южанской, а Фонтанж не выносил южан: эти большие темные глаза, огромный нос, выпирающие скулы, произношение с мягким "э" вместо "е" и плебейскими шипящими! Граф терпел его только из-за чутья, как у собаки, и более-менее живого ума, хотя считал, что южане в целом не умнее тех же собак.
— Я не помню, чтобы вам разрешали высказывать свое мнение о текущей ситуации.
Солерн смерил его тяжелым взглядом, и Фонтанж вдруг подумал, что перед ним человек, привычный к дракам, недурно владеющий оружием и пользующийся авторитетом у кучки вооруженных до зубов агентов, которые оцепили покои королевы. А лояльность южан королям Далары всегда была более чем сомнительной…
— Мне не требуется ваше разрешение, — проронил Солерн. — Это и так очевидно. Их величеств следует вывезти из города.
Его левая рука лежала на эфесе шпаги, и Фонтанж нашел это вызывающе наглым. Но события уже потекли в нужное русло, так зачем им мешать? За пазухой приятно похрустывали две бумаги — экземпляр эдициума и письмо. Его доставку Фонтанж организовал тайно, со всеми предосторожностями и опытом, накопленным за двадцать лет в Секрете короля.
— Вешать Жильбера сегодня — не самый разумный поступок, — продолжал Солерн. — Горожане с каждой минутой теряют страх Божий, и если мы повесим того, кто для них герой и мученик, то камнями в окна дело не кончится.
О, как же граф был с ним согласен! Но лучше бы чертов дознаватель был туп, как пробка.
— Вы не вправе диктовать мне какие-либо решения, — надменно изрек Фонтанж, на всякий случай отступив на шажок. — Казнь Жильбера — необходимый нам акт устрашения.
Солерн наклонился к нему, презрев всякую почтительность, и процедил:
— Акты устрашения нужно было устраивать до того, как вы затолкали на престол амальского герцога! Думаете, Жильбер в единственном экземпляре? Страна кишит бунтовщиками и заговорщиками, и даже если мы убьем этого, остальные возьмутся за дело с удвоенным пылом!
— Как вы смеете вести со мной разговоры в таком тоне? Что вы о себе возомнили, и кто вам разрешил обсуждать со мной подобные вопросы?
В темных глазах дознавателя вспыхнул недобрый огонек, и сердце Фонтанжа слабо екнуло от опасения, что южанин почувствовал себя оскорбленным. А граф, хоть и не любил себе в этом признаваться, храбрецом не был.
— Эти вопросы с вами могу обсудить я — либо они, — Солерн кивнул на окно, — но тогда уже будет поздно.
Фонтанж нахмурился: в конце концов, два народных бунта в один день могли побудить регента к ненужной осторожности, а потому граф надменно изрек:
— Отложим казнь Жильбера до следующего дня. Возьмете с собой мастера Николетти и устроите все завтра в полдень. Когда вернется Турвель, поручите ее величество его заботам и отправляйтесь в Бернарден.
— К отъезду все подготовлено, — сказал Солерн. — Мы можем вывезти их ночью, а затем заняться Жильбером.
— Вы окончательно забылись. Я не обсуждаю с вами приказы, а отдаю их, вам ясно? Не вздумайте своевольничать и делайте, что велено.
Несколько секунд старший дознаватель так пристально смотрел в лицо Фонтанжа, словно о чем-то догадался. Чувствовать себя как на допросе было чертовски неприятно, но граф не успел поставить наглеца на место — Солерн отступил и холодно произнес:
— Как скажете, монсеньор.
— Я вынужден ненадолго покинуть ваше величество, — вновь обратился Фонтанж к Марии Ангелине. — Позволите ли вы мне оставить вас под защитой моих агентов?
— Да, да, — пролепетала королева и всхлипнула в платок. Фонтанж со всей почтительностью удалился из ее покоев, миновал двойное оцепление агентов и свернул в длинный коридор. Там он добрался до лестницы и юркнул в каморку под ней. Узкое пыльное окно выходило во внутренний двор. Обычно здесь ждала своей смены стража покоев ее величества, но сегодня граф позаботился, чтобы всех отослали.
Он вытащил письмо, развернул и поднес ближе к свету. Послание от герцога де Фриенна оказалось коротким, подписей и печатей, само собой, не было. Любопытно, что бы сказал Генрих Лев, если б узнал… Двести пятьдесят лет назад его предок в нелегкой борьбе вырвал трон Далары буквально из рук семьи Фриенн. Но, порывшись в архивах и генеалогиях, Фонтанж пришел к выводу, что более близких родичей у Монбрианов не осталось. Должно же быть у претендентов хотя бы формальное право на корону!
К окну подлетел ворон и нетерпеливо застучал клювом по стеклу. Граф открыл окно, впустил птицу и сунул письмо в кожаный мешочек, привязанный к ее лапке. Ворон каркнул и улетел.
"Неужели это правда?" — подумал Фонтанж: в народе упорно ходили слухи, что Генрих когда-то оскорбил могущественную ведьму, и потому его род пал под тяжестью ее проклятия. В то, что Лотрейн с удовольствием проклянет кого угодно вообще без всякого повода, граф охотно верил. Но чем, интересно, ей настолько не угодили Монбрианы?
"Либо она просто хочет получить привилегии как союзник новой династии", — подумал граф, который рассчитывал на пост премьер-министра или главного тайного советника. Герцог де Фриенн готов был обещать что угодно в обмен на корону для старшего сына — все же садиться на трон в семьдесят лет не слишком разумно.
Фонтанж хмыкнул. Он даже не сомневался, кто из Фриеннов будет править на самом деле — герцог уже сорок лет держал в железном кулаке и все свое многочисленное семейство, и весь северо-восток Далары — который сильнее всего пострадал от войн с Амалой. Страшно представить, какие чувства бушевали в груди герцога, когда Филипп велел ему отдать кусок владений чужакам…
Что ж, начало положено. Теперь главное — опередить прочих претендентов, чтобы собрать все козыри.
Глава 3
Стемнело; первый снег редкой крупкой сыпался на камни, лужи крови и трупы. Их было так много, что к ночи труповозы не успели расчистить Площадь Роз и прилегающие к ней улицы. Ги ехал, отпустив узду. Призраки Ожероля окружали его со всех сторон — он исподлобья глядел на телеги с телами, городских могильщиков и родичей, которые пытались найти в этом месиве останки своих близких. Отличное начало, которое, несомненно, сулит блестящее и великое царствование новому королю.
Агенты держались рядом, окружая Солерна, точно он был заключенным под конвоем. Греналь ехал справа, держа на колене пистолет и подозрительно озираясь. Илёр осталась во дворце — туда гвардейцы доставили тяжело раненых, в том числе Турвеля. Куда делся Николетти — Солерн не знал, да и ему было плевать. Вот уж кто мог позаботиться о своей безопасности — так это мастер принуждения.
— Сейчас в Бернарден или к нам? — спросил Греналь.
