По первому этажу разносилась тонкая нежная мелодия музыкальной шкатулки. Хрупкие, несмелые ноты повторялись и повторялись, точно кто-то раз за разом приоткрывал крышку. На одно мгновение перед мысленным взором мелькнуло неясное воспоминание о сонме разноцветных бабочек, порхающих под выбеленным потолком, а секундой позже совершенно неожиданно для себя я провалилась в воспоминание.
…На широком письменном столе стоит музыкальная шкатулка. Импозантный мужчина, мой отец, распахивает резную крышку с магическим кристаллом в центре мудреного узора. Вместе с мелодией в воздух выплескиваются разноцветные бабочки. Они выглядят совсем как настоящие, мерцают и трепещут бархатные крылья.
Одна, сине-красная, садится мне на плечо, и, поморщившись, я сбиваю ее коротким щелчком. Бабочка мгновенно рассыпается золотистыми блестками.
Ненавижу бабочек. Почему их считают красивыми? Цепкие лапки, хищные усики, из всей красоты – хрупкие нервические крылья.
– Думаю, что моя новая маменька будет в восторге, – фыркаю я.
– Почему ты настроена против Евы?
– Потому что она годится тебе в дочери.
– Как всегда, резка и прямолинейна. Ты могла бы быть с ней помягче?
– Меня пугают кроткие люди, начинаю выискивать в них червоточины, поэтому я предвзята. Кстати, ты позвал меня, чтобы посоветоваться, понравится ли подарок твоей молодой супруге? Знаешь, это жестоко по отношению к ревнивой дочери.
– Я позвал тебя, чтобы показать вот это. – Он ловит неприметную бабочку с полупрозрачными крыльями, похожую на ночного мотылька, и на его ладони она превращается в гладкий шарик. Внутри кристалла пульсирует колдовское сердечко.
– Что это? – удивляюсь я. Никогда прежде не видела такой магии. Видимо, отец отвалил за нее целое состояние.
– Кристалл, который записывает все разговоры в этой комнате…
Придя в себя, я решительной походкой направилась в кабинет, безошибочно нашла дорогу, словно бы минуту назад не чувствовала себя чужачкой в незнакомом доме. Толчком раскрыла двустворчатые двери в большую светлую комнату с бежевым ковром, где, если верить воспоминаниям Глэдис, нашли мертвое тело отца.
Шагнула внутрь и встретилась взглядом со стройной светловолосой девушкой, стоявшей у большого письменного стола. В руках она держала отцовскую магическую шкатулку «с сюрпризом», а над ее головой порхали выпущенные на волю разноцветные бабочки. Мелодия звучала так долго, что начинала хрипеть – разряжался музыкальный кристалл.
– Нима Клотильда попросила принести счетные книги, а я случайно уронила шкатулку, когда доставала их, – вдруг принялась оправдываться незнакомка. – Я хотела поставить ее на место, но никак не могу спрятать бабочек.
Блондинка говорила так, словно мы были давно знакомы, но никто, ни Глэдис, ни Кастан, ни разу не упомянули о ней.
– Я помогу, – отозвалась я, надеясь интуитивно понять, как закрыть крышку.
– У меня не очень-то с магией, – заговорщицким тоном призналась она.
Видимо, девица работала помощницей тетушки.
Когда она со смущенной улыбкой протянула мне шкатулку, то наши пальцы случайно соприкоснулись, и вдруг мою руку до самого локтя парализовало от болезненного магического удара, а кристалл в подвеске на шее явственно хрустнул. От неожиданности я даже отпрянула, и шкатулка рухнула между нами на пол. Крякнув, утихла мелодия.
– Извините! – испуганно округлила глаза бедняжка и хотела было поднять шкатулку.
– Все нормально, – остановила я. – Ты иди, я сама.
Бабочки все еще порхали в воздухе, и мне хотелось выловить ту единственную, в которой пряталась магия.
– Вы можете не упоминать в присутствии своей тетушки об этом? – попросила она, в растерянности указывая на шкатулку. – Вы же знаете, какая она бывает… категоричная.
– Конечно. И возьми счетные книги, – напомнила я, кивнув на стопку.
Охнув, девчонка подхватила тяжелые рукописные фолианты с неприметными обложками и направилась к дверям. Невольно проводив ее задумчивым взглядом, я проверила кристалл в подвеске. Оказалось, что гладкий круглый камешек, обладавший твердостью алмаза, покрылся сеткой мелких трещинок. Магическое сердечко, исправно бившееся внутри него, потухло. Никогда с таким не сталкивалась.
Оставшись один на один с пустым кабинетом, я подняла шкатулку и нащупала на дне почти незаметный, вживленный в днище кристалл. Разноцветное облако бабочек стало тускнеть, а одна, похожая на ночного мотылька с полупрозрачными крыльями, упала в мою подставленную ладонь теплым шариком. На поверку оказалось, что сокращавшийся сгусток энергии, даривший мертвому камню магическую жизнь, едва-едва теплился.
Сколько запечатленных минут сохранилось в затухающем резервуаре?
Устройство для чтения запечатленных на кристалле сообщений стояло тут же, на столе, и напоминало стеклянную колбу. Без колебаний я опустила туда шарик. Кристалл мгновенно засветился, и вдруг в тишине разнеслось очень громкое шипение. Сморщившись, я подкрутила кольцо, опоясывавшее конец трубки, и звук стал тише.
Возможно, отец и не подозревал, что заплатил золотые за испорченную магию, или же кристалл после смерти хозяина слишком долго записывал безмолвие пустого кабинета, а потому совсем разрядился…
Но вдруг в тишине из жернова трубки вырвался страшный сип, и я оцепенела. Человек кашлял и хрипел в предсмертных судорогах.
– Пилюли… – стонал он. – Дай мне пи-люли…
Что-то ухнуло на пол, разбилось. Раздался страшный грохот, его сменила пустая тишина, а несколькими секундами позже по кабинету прошелестели быстрые шаги. Под чужой ногой скрипнула дощечка в наборном паркете, воровато закрылась дверь, в безмолвии щелкнул замок…
Кристалл с тихим шипением растворился, превратившись в голубоватый, терпко пахнущий магией дымок. Словно выходя из транса, я с трудом разжала крепко стиснутые кулаки. На ладони остались покрасневшие лунки от ногтей.
В ту страшную ночь кто-то находился рядом с отцом, следил за тем, как он умирал в корчах, но не пожелал протянуть руку помощи.
Жил ли человек, который фактически являлся убийцей папы, в особняке?
* * *
Ужинали поздно, в малой столовой. Имелась еще и большая, но она была заперта на замок и, похоже, открывалась исключительно по большим праздникам.
Посреди длинного стола между вазонов с фруктами сверкали разлапистые четверорогие канделябры с длинными, как настоящие свечи, магическими кристаллами. Горели настенные светильники, и от излишней иллюминации лица родственников (скорее всего и мое) выглядели, мягко говоря, болезненными, словно мы все дружно заработали несварение желудка.
