— Это ты виноват! Ты сказал: «Если хочешь, можешь оставаться!» Это было подло и низко такое говорить! Ты знал, что я не захочу оставаться!
Финч лишь вздохнул. Он почувствовал, что если хоть слово скажет сейчас в ответ, то справедливость, вероятно, и восторжествует, но тогда они оба умрут, сгинут в буре, которая их догонит, потому что у него не останется сил волочить эту важную птицу за собой.
Сам же он нисколько не жалел, что отправился в путь. Да он и вовсе считал, что выбора у него нет. Что ж, в каком-то смысле так оно и было.
Когда Птицелов (Финч не мог даже мысленно называть этого человека «дедушкой») покинул дом № 17, окно закрылось, а Сергиус Дрей сбежал, раздался крик, который прошил все этажи, будто штопальной иглой.
Его услышали почти все, кто был в тот момент в доме.
Мистер и миссис Поупы зажали уши ладонями. Как и миссис Чаттни, доктор Нокт, мистер Хэмм и оба констебля.
Вдову Лилли из квартиры № 2 крик застал в ее кресле-качалке у пустого камина, когда она вязала очередную шаль и разговаривала со своим выключенным автоматоном Макли. На миг ее будто пригвоздило криком к креслу, а Макли шевельнулся и чуть накренился набок.
Мисс Аберкромби, приходящая швея средних лет из квартиры № 3, когда раздался крик, варила в огромном казане пунш. Вся ее кухня была заполнена розовым паром, и розовая же пена ползла из котла курчавым пухом. От неожиданности мисс Аберкромби выронила поварешку.
Мистер Блувин из квартиры № 4 поливал свои ненаглядные плотоядные растения. Услышав крик, он дернул единственной рукой и неловко облил из лейки одну из самых рослых мухоловок, отчего та мелко содрогнулась, отряхиваясь, и вцепилась ему в предплечье своей пастью.
Этажом выше, из квартиры № 5, в которой обретался мистер Бру, профессиональный пьяница и философ-любитель, раздавался нетрезвый храп, но, когда закричали, мистер Бру подскочил с ковра возле кровати и ошалело завертел головой, пытаясь понять, что происходит, почему он на ковре, трезв и какой сейчас год.
В квартире № 6, которая принадлежала Жужанне Чаттни, никого не было, а автоматон-секретарь Фло никак на крик не отреагировал, потому что с самого утра его не включали.
Мистер и миссис Томкинс из квартиры № 7 с удобством устроились на диване. Миссис Томкинс читала вслух Роман-с-продолжением о похождениях авантюриста и искателя приключений мистера Суона, а мистер Томкинс внимательно слушал и при этом скручивал из медной проволоки фигурку странного животного с хоботом, щупальцами и дюжиной ног. Они оба не на шутку перепугались, заслышав крик.
Еще этажом выше склочный старик мистер Эдвинс из квартиры № 8 корпел над механизмом новой бомбы, которую собирался подложить под дверь своего заклятого врага, ненавистного адвоката Джессила из восемнадцатой квартиры. Он почти-почти собрал бомбу, и когда раздался крик, от неожиданности выронил бронзовую втулку, и она упала прямо на рычаг взрывного устройства. Старик от ужаса одновременно распахнул рот, выпучил глаза и пошевелил волосами на затылке. Но взрыв не прогремел, Эдвинс отмер и принялся клясть себя на чем свет стоит: он забыл про соединительный шланг.
Миссис Мейделин Джей из квартиры № 9, повернулась на другой бок — она лежала в своей кровати, и даже не проснулась, так как была под воздействием сильных снотворных пилюль.
В квартире № 10, где жила страдающая, по словам консьержки, маразмом миссис Горбль, прогремел выстрел. Старуха сидела напротив окна, опасаясь, как бы кто к ней не влез, и потому подготовилась к встрече, зарядив четырехствольное ружье, прежде висевшее над камином. Когда раздался крик, она нажала на курки, и четыре ствола с грохотом выдохнули огонь, порох и четыре пули, вонзившиеся в потолок.
На этаж выше, в квартире № 11, мистер Гринвуд, клерк из лавки «До, Ре и К°», специализирующейся на продаже музыкальных партитур, стучал и колотил по радиофору, пытаясь заставить «несносную штуковину» работать, ведь в это время как раз должна была начаться его любимая передача, а то, что за окном бушевала буря и все радиопередачи были отменены, его мало волновало. И когда раздался сперва пронзительный крик, а за ним пол гостиной в паре шагов от него прошили четыре пули, он решил, что началась война, бросился в спальню, где спрятался под кровать.
Квартира № 12 пустовала. Финч был в гостях, если это можно так назвать. А его дедушка, мистер Корнелиус Фергин, с недавних пор известный, как Птицелов, в данный момент носился где-то в буре, строил козни и творил очередные злодеяния.
Что касается мистера Сайлза, коммивояжера средней руки из квартиры № 13, то он принимал ванну в обществе зеленой резиновой рыбки и, когда раздался крик, дернулся и, съехав по скату ванны, нырнул в мутную мыльную воду и набрал ее полный рот.
В квартире № 14 никто не жил. Из людей. Когда-то там обитал сам домовладелец, господин Борган, и, по официальной версии, эта квартира давно стояла запертой. Даже у консьержки не было от нее ключа. И никто в доме не мог предположить, что там обретается некий Барри, очень толстый не-птица, тайком устроившийся в пустой квартире без спроса самого господина Боргана и вообще кого бы то ни было. Мистер Барри Фейррин считал, что ничего плохого не случится, если он поживет у своего старого знакомого и едва ли не лучшего друга (на самом деле нет) господина Боргана. Последние пятнадцать минут он расхаживал по гостиной голышом, раздумывая, стоит ли одеться, или пока время не пришло для его длинного черного пальто, цилиндра и стоящего в кресле зонтика. Когда раздался крик, он остановился и задрожал, отчего его необъятный белый живот заходил ходуном.
Быстро справившись с потрясением, Барри подскочил к журнальному столику, опустил длинный ноготь в чернильницу и написал одно лишь слово: «Начинается!». Затем он облизал ноготь, сложил записку и засунул ее в конверт. Запечатав конверт, Барри ринулся к окну, открыл его и, не обращая внимания на ворвавшуюся в квартиру бурю, позвонил в колокольчик. Вскоре раздался шум винтов, и к окну подплыл одноместный красный клетчатый экипаж. Окошко откинулось, наружу высунулась носатая голова не-птичьего почтальона в красной клетчатой фуражке.
— Срочное письмо! — каркнул Барри. — Мистеру Кэттли. Шелли.
Почтальон принял письмо, и почтовый экипаж скрылся в метели.
Барри закрыл окно, почесал складочку на животе и принялся одеваться. События завертелись…
На шестом этаже, в пятнадцатой квартире, жил мистер Прюитт. Это был тихий и неприметный человек — он работал на фабрике по изготовлению колес для «троффов», «флеппинов» и «фроббинов» и очень редко бывал дома, почти все время проводя в цеху. Сейчас же он ел большую луковицу, уставившись в стену, и никак не отреагировал на крик.
В спальне квартиры № 16 лежал мистер Конрад Франки. Бывший шпион, понятное дело, также не слишком озаботился криком. Его вообще больше ничего не заботило.
Что касается мистера Си, несчастного обитателя квартиры № 17, то он пытался склеить из осколков свое сердце, в очередной раз разбитое какой-то красоткой. Клеем ему для этого служили шоколадные конфеты в виде дирижаблей и мороженое марки «Флё. Душевный Портной» (с ванилью). «Флё. Душевный Портной» (с ванилью) могло заштопать любую душевную рану. Когда раздался крик, мистер Си вздрогнул, поднял голову, но смог лишь мысленно пожалеть своего неизвестного товарища по несчастью.
В квартире № 18 адвокат мистер Джессилл расхаживал по своему кабинету со словарем-растолкователем и читал значение слова «Пройдоха». Он слышал его слишком часто в свой адрес и до этого никогда не знал, что оно точно значит. Прочитав, он захлопнул словарь и с гордостью провозгласил:
— Да! Я — пройдоха! Но все равно попросил бы вас, сэр, прибавлять «эсквайр»!
Тогда-то его крик и застал. Мистер Джессил вжал голову в плечи и, забравшись на диван, нырнул под плед, где и затрясся в ужасе; снаружи остались торчать лишь его эсквайрские пятки.
Обитательница седьмого этажа, мадам Флёрхаунд из квартиры № 19, тосковала по своему дурманному зелью из Краекка. Ее колотило, ее прошибал пот и, почему-то, чесотка. Буря всегда для нее была подлинным испытанием. Она даже не заметила, что кто-то кричал, поскольку пребывала в мире собственных иллюзий и болезненных наваждений.
