— Ты ведь дочь Уильяма, так? — уточнила Фанни, и Уиллаби кивнула. — Тогда, я полагаю, ты меня понимаешь.
— Да, мадам, — унылым голосом проговорила Уиллаби.
— Так вот, — продолжила Фанни возмущенно. — Госпожа Аделия Уолшш, ее величество королева всего города! Когда Герхарт подвел меня для почтительного приветствия, ее губы едва ли в узел не завязались. Она глядела прямо сквозь меня, как через одну из своих ледяных статуй. Но нужно отдать ей должное — она ничего не сказала: даже не могу представить, как Герхарт умолял ее сдержаться хотя бы раз и не облить какую-то незванку ведром помоев при всех. Все-таки хорошо, что вы тут оказались. Потому что я вряд ли бы выдержала здесь в одиночку. Говорят, запланировано двадцать четыре смены танцев, и бал продлится всю бурю. А кто знает, насколько она может затянуться…
— Она скоро закончится, — сказала Уиллаби, и все с удивлением поглядели на нее.
— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросила Арабелла.
— Мне сказали.
— Кто? — спросил Финч.
Уиллаби отвернулась.
— Неважно, — буркнула она.
Фанни пристально оглядела Финча, удовлетворенно кивнула, глядя на его опухшую, но уже не кровоточащую губу, и сказала это свое ужасное:
— У меня сердце кровью обливается всякий раз, как я на тебя смотрю.
И принялась его причесывать. Девочки отвернулись и тихонько заговорили о чем-то своем, а Финч был вынужден познать все тяготы проборов и разделения прядей.
Фанни попросила его рассказать о том, что произошло и как они оказались в «Уэллесби», и мальчик негромко, пытаясь говорить так, чтобы не слышала Уиллаби, все ей рассказал.
Расчесывая его, Фанни то и дело испуганно шептала: «Какой ужас!», «В самом деле?!» Когда речь зашла о том, как Финч обнаружил повешенного мистера Франки, она была так поражена, что просто застыла с гребешком в волосах мальчика. А от известия о том, что Птицелов — это дедушка Финча, она невольно отшатнулась. Закончил Финч рассказом об убийстве младенца, о том, как они отправились вслед за мадам Кларой и своими блужданиями по «Уэллесби».
Фанни была взволнована и испугана, но быстро взяла себя в руки. И к сожалению Финча, и его тоже, вновь принявшись его расчесывать.
— Вы правильно сделали, что пошли за ней, — сказала она. — Я не могу представить, что ваша мадам Клара сейчас чувствует. Нельзя оставлять женщину в таком состоянии одну.
— Только все это тайна, — напомнил Финч, и Фанни покосилась на него неодобрительно.
— Конечно, тайна. Неужели ты думаешь, что я кому-то стану рассказывать? Поверить не могу! Вы столько всего жуткого пережили, а я тут еще жалуюсь о своих нелепых невзгодах на каком-то балу! Как думаешь, зачем ваша Клара пришла в «Уэллесби»?
— Не знаю, — сказал Финч. — Думаю, она к кому-то пришла. Она уже была здесь недавно, в тот день, когда вы, Фанни, нас сюда привезли. Мы видели ее.
— Уверена, Герхарт поможет. Он не такой, как остальные эти… — она замолчала.
— Да, — кивнул мальчик. — Он нас пожалел.
— Думаю, дело не в жалости, — сказала Фанни. — Просто он пытается поступать правильно. Ведет себя по-джентльменски, всегда такой принципиальный и бескомпромиссный. Раньше меня это раздражало… — Она тяжело вздохнула. — Я тебе очень сочувствую из-за дедушки.
Финч промолчал — а что тут скажешь. Фанни наклонилась к самой его макушке и прошептала в нее:
— Я ведь вижу, что ты злишься на Арабеллу. Дай ей возможность самой рассказать, почему она, зная правду, держала тебя в неведении.
Финч поглядел на подругу, которая как раз что-то спрашивала у Уиллаби. Арабелла выглядела испуганной. Но это ничего не значило, ведь Финч знал: Арабелла меняет настроение по триста раз за минуту, и если в одну секунду ее может ужасать темнота мрачного и жуткого коридора, то в следующую, по-прежнему находясь в этом самом коридоре, она может восторженно рассуждать о кексах со сливочным кремом.
Финч пока что пытался не думать обо всем, что произошло дома. Да, он злился на нее и не понимал, как можно было не рассказать ему правду о дедушке, но ему хватало ума осознавать, что она сейчас здесь, пошла за ним в трубу в буре, несмотря ни на что, и не отстает от него ни на шаг — а значит, по-настоящему хочет помочь. Конечно, она глупая, потому что чуть не отправила его в приют, а еще не рассказала ему о дедушке, но… как же было бы сейчас ужасно и невыносимо одному. Финч живо представил себе, как он сам оказывается с Птицеловом лицом к лицу, как сам обнаруживает бедного младенца, как сам идет сквозь бурю и бродит по «Уэллесби»… Нет, как бы он ни был зол на эту рыжую, он был ей благодарен.
В этот миг, будто подслушав мысли Финча, Арабелла обернулась и, поймав его взгляд, улыбнулась, беззаботно и довольно жутко, щурясь из-за своего синяка под глазом. Лицо ее было сплошь исцарапано, а волосы торчали во все стороны, как проволока. Финч усмехнулся: что ж, ее беззаботность мгновенно исчезнет, когда ей в руки попадет зеркальце.
Но пока Арабелла не знала, что похожа на маленькое пугало, встретившееся с целой стаей ворон — она сидела на краю кровати рядом с Уиллаби и пыталась ее разговорить. Но та была той еще молчуньей. А еще она была очень злой — ее злило буквально все: начиная от дрожащего из-за сквозняка огня в камине и заканчивая нелепостью каждой мысли, которую ее одноклассница сейчас озвучивала. Говорить с ней было непросто, но Арабелла не сдавалась:
— Ты доделала своего снеговика? Как там его звали?
Уиллаби вскинула раздраженный взгляд:
— Мистер Маньяк Вскрыватель Глоток, можно было бы и запомнить, — проворчала она. — Ты же, вроде как, лучшая ученица класса, Джей, а не можешь запомнить такое простое имя.
Арабелла пропустила шпильку мимо ушей.
— Так ты его доделала?
— Почти, — нехотя ответила Уиллаби. — Я не успела его оживить. У меня пока нет нужного рецепта для оживления.
— Оживить снеговика? — снисходительно заметила Арабелла. — Это же невозможно.
— Еще как возможно! — вскинулась Уиллаби. — Мне сказал мистер Эйсгроу. Он бы не стал врать.
— Как скажешь, — поспешно согласилась Арабелла, пожалев доверчивую девочку.
— Я вижу, что ты не веришь, — тем не менее сказала Уиллаби. — Но я читала, что раньше снеговики постоянно повсюду бродили и охотились на людей. О них до сих пор в газетах пишут. Те монстры, которые приходят с бурями…
— Ну, вряд ли, монстры из бурь, о которых говорят, это снеговики, — с сомнением сказала Арабелла, в действительности прекрасно понимая, о ком идет речь.
— А ты видела хоть одного?
— Нет, но…
— Тогда откуда тебе знать? — со злостью заключила Уиллаби и отвернулась. — Почему я не могу пойти к себе в комнату? — негодующе проговорила она.
— Твой дядя Герхарт велел нам ждать здесь, — напомнила Арабелла.
Уиллаби проговорила в адрес дяди что-то нелестное, но Арабелла не смогла разобрать ни слова. Впрочем, она считала, что это уж чересчур: господин Уолшш отнесся к ним по-доброму, хотя мог бы наказать как раз их вместо своих важных племянников.
— Твой дядя Герхарт — хороший, — сказала она.
— Он впервые за меня вступился, — ответила Уиллаби. — И, наверное, из-за вас. Или хотел показаться джентльменом перед мадам Розентодд. А так он меня не замечает — делает вид, что меня и вовсе не существует. Но это даже лучше, чем то, что делают все остальные.
— А что они делают?
— Презирают меня. И моего папу. У старого господина Уолшша пятеро сыновей и три дочери. Старший сын, моя дядя Александр, — любимчик и будущий наследник семейного дела Уолшшей. А его сын, Невилл, возглавит компанию в свой черед. И поэтому все прочие перед ними трясутся. Даже мой папа. А дядя Герхарт — нет. Ему все равно, он не особенно хочет заниматься семейным делом, и, я думаю, он будет даже рад, если его изгонят из особняка, потому, что он дружит с такими, как она, — последние слова Уиллаби прошептала и указала на Фанни, которая о чем-то говорила с Финчем. — Мне кажется, дядя Герхарт нарочно злит старого господина Уолшша. Но он знает, что ему ничего не будет, потому что моя бабушка Аделия любит его больше всех своих детей. Она, — Уиллаби снова кивнула в сторону Фанни, — очень зря надеется, что ее примут здесь. Ее не примут. И она — дура, потому что не знает, что отсюда нужно бежать без оглядки.
