Её ментальная устойчивость поражала. Настоящая находка. Хотя вспоминая ее сегодняшнюю панику, я сто раз успел пожалеть, что не могу на неё воздействовать. Что же могло вызвать у Эммы страх? И почему об этом нет совершенно никакой информации в её досье? Получается она совершенно нестабильна. Это может быть большой проблемой в нашем деле. Что ж, придётся быть вдвойне внимательным.
Сам не заметил, как поставил бокал на низкий стеклянный столик, встал и осознал, куда меня привели собственные ноги только тогда, когда увидел перед глазами обнаженную женскую фигурку. Эмма подтянула ноги к своей груди и вжала голову в плечи.
Свет я не включал, так как лунный свет, ярко светивший в большое окно, позволял видеть все отчетливо. Зрачки под веками беспрепятственности крутились, женская фигурка то и дело вздрагивала, ее тело покрылось гусиной кожей. Красивая татуировка, которую я помню с нашей первой и точно не последней ночи, была практически не видна, а лишь ее часть на боку отливала перламутром в бледном свете луны. Завораживающе красиво, если не знать, что такой способ нанесения рисунка безумно болезненный. Но тот, кто его сделал, — настоящий гений. Помню, как тонкие лозы с шипами и небольшими цветами опоясывали набедренную косточку, ребра и аккуратную грудь Эммы. Зачем ты пошла на такое зверство?
Я не мог оторвать взгляд от Эммы, присел на край кровати и провёл по ее лицу, убирая мокрую холодную прядь за ухо. Она не проснулась, а значит, я мог ещё полюбоваться этой необычной и полной секретов девушкой. Я аккуратно распрямил край покрывала и укрыл ее, ловя себя на мысли, что даже не подготовился и не придумал правдоподобной версии своего присутствия здесь, если Эмма проснётся и увидит меня. Но мне, определенно, чертовски повезло. Она была настолько эмоционально выжата, что спала крепким, но беспокойным сном. И что тебе снится, загадка моя?
Вдруг тело Эммы выпрямилось и выгнулось, а затем вытянулось, словно жесткая струна. Дыхание ее стало прерывистым и частым. Я встал и склонился над ее укрытым телом. Только я хотел вмешаться, как Эмма, издав звук больше походивший на стон боли и отчаяния, замолчала. Потом она снова свернулась в позу эмбриона и затихла. А я вновь поправил на ней покрывало, а затем встал и достал телефон. Сейчас я, как никогда, жалел, что не читаю чужие мысли. Ладно, у меня ещё будет время все выяснить. А сейчас нужно кое с кем связаться.
Знаю, что поздно, но Разин, будучи в художественной горячке, как я называю его состояние, точно ночью спать не будет, как и его молодой протеже. Маг просто не даст и крупицу отдыха пареньку, пока не выжмет его и не огранит талант. Мой друг — перфекционист во всем.
Я вышел из квартиры Эммы, когда в трубке раздался слишком бодрый голос мага.
— Нужно встретиться. И нет, до утра не подождёт. Дай парню отдых и неси свой прекрасный зад ко мне. Есть дело, — усмехнулся я и отбил звонок, затем откинулся на удобную широкую спинку кресла и продолжил наблюдать за редкими огнями ночного города.
Глава 7
Стоило мне смыть шампунь с головы, как осознала и почувствовала каждой клеточкой своего обнаженного тела, что не одна нахожусь в душе. Что кто-то стоит позади и рассматривает меня. Протерев лицо от потоков воды, я развернулась. Так и есть. В очередной раз маг показал кто здесь хозяин, что он может беспрепятственно заявляться ко мне. Сонное состояние как рукой сняло. На смену ему пришла злость — моя верная спутница. Нажав на кнопку и выключив воду, я открыла стеклянные двери и сделала шаг.
— Ты что здесь делаешь? — я раздраженно воззрилась на него и потянулась за краем пушистого полотенца, наспех закутавшись в него и сложив руки на груди.
Внимательный взгляд Зарецкого нервировал и что-то будоражил, и я заскрипела зубами от собственных мыслей. К сожалению, мое тело помнило, каким он мог быть страстным и чувственным.
— Сколько ты ещё будешь без спроса приходить в мою квартиру?
Маг оттолкнулся от раковины и, выпрямившись, положил руки в карманы и подошел ко мне. А затем слегка наклонился и прошептал в самые губы:
— Столько, сколько нужно, — а затем Зарецкий выпрямился и сделал шаг назад.
Он играл со мной, явно проверяя мою выдержку на его близкое присутствие.
— Мне нужно будет уехать на несколько дней в Москву. Поэтому наш с тобой разговор откладывается. Ничего не выкидывай в моё отсутствие. Надеюсь на твою благоразумие, — окинув меня непонятным взглядом, маг скрылся.
А я стояла посреди ванной комнаты и никак не могла понять, неужели он не мог подождать? Почему всегда застает меня врасплох? Я думала, что маг уже ушел, но снова ошиблась. Напоследок он сказал:
— Мне очень интересно, каким образом тебе удается избегать ментального воздействия. Ведь на твоем теле нет ни единого артефакта.
Зарецкий наконец закрыл дверь, а следом в неё полетел стеклянный стаканчик для зубных щеток, который я запустила в него. Затем стиснула зубы от понимания причин такого бестактного появления в моей ванной. Он рассматривал меня. Сволочь.
Больше не задерживаясь, я наскоро привела себя в порядок и прошла в спальню. Все же Зарецкий умудрился меня порадовать отличными новостями. У меня есть в запасе пара свободных, а то и больше дней. Мало ли, вдруг его поездка не закончится так быстро. Хоть мне интересны причины такой спешки, но спрашивать точно не буду.
Я залезла в свой чемодан, достала оттуда клатч с пространственным расширением, извлекла небольшой портативный фотоаппарат, на который сделала несколько снимков бумаг из сейфа Вишневского. У меня было время на то, чтобы заняться собственным расследованием.
Голые лопатки внезапно заныли. Так было каждый раз, когда я была на шаг ближе к своим «крыльям». Пересилив зуд на спине, я полностью сосредоточила свое внимание на рассматривании фотографий на небольшом экране дисплея.
Конечно, их нужно распечатать, но в свете последних событий я совершенно не уверена в бумажном носителе. Не хотелось бы, чтобы маг узнал, чем я интересуюсь и что ищу, иначе вопросов станет еще больше. Жаль, что действительно стоящей информации было не так много. Потратив всего час времени, я уже поняла, что мне придётся отправиться в свой родной город. Москва — город моего детства и юности, в котором по-прежнему жили мои дорогие и любимые родители, старший брат. Закрыв глаза, я откинулась на спину, падая на мягкий матрас кровати. Мое сердце болезненно сжалось. Мне нужно было найти силы, чтобы попасть туда.
На скоростном поезде я приехала в столицу уже к вечеру. Непонятный трепет поселился в душе, когда я очутилась на вокзале. Не задумываясь, первым делом вызвала такси и назвала адрес дома своих родителей, где я когда-то жила. Было выше моих сил сопротивляться желанию хоть издали попытаться увидеть своих родных. Накинув на голову капюшон просторного худи, я надела большие чёрные очки, скрывающие не только глаза, но и половину лица. Мешковатая одежда должна была скрыть мою фигуру, даже если кто-то из знакомых обратит на меня внимание. Но я была уверена, что меня похоронили ещё три года назад, что никому не придёт в голову узнать во мне Марину. Дорога заняла почти час, я старалась взять себя в руки. Но мне было сложно, я нервно сжимала и разжимала пальцы в кулаки, пытаясь размеренно дышать, чтобы унять предательский мандраж.
Встречаться с родителями я не собиралась, так как не хотела ставить их под удар. Тем более они уже пережили мою потерю однажды и заставить их вновь страдать было выше моих сил, ведь скрываться мне придется всю свою жизнь. Я заплатила таксисту и молча вышла. Напротив окон моих родителей была большая детская площадка, наполненная людьми. Я тихонько села на краешек скамейки лицом к своему дому. Но смотрела я только на окна пятого этажа. Не шевелясь и застыв, словно статуя, я почти не дышала. Я смотрела вверх, практически не моргая, и надеялась, что занавеска дернется. Или мама выйдет на балкон, и я хотя бы издали смогу увидеть её хрупкую небольшую фигурку. Или же это брат выйдет на балкон и, как обычно, начнет разговаривать по телефону. Я хотела и не хотела этого одновременно.
