Ознакомительная версия.
— Может это и нечестно, зато правда.
— Но знаки. Они согласились с тем, что это могут быть те же самые, как и на телах моих родителей?
— Они не говорили такого, — сообщила Диана.
— Они могли бы справиться с этим. Еще нам сказано: не вмешиваться, постановление от самого Консула.
— Тела? — спросила Эмма. — Они, как и тела моих родителей, исчезли, когда их пытались переместить?
— Эмма!
Диана поднялась на ноги. Ее волосы волшебным темным облаком обрамляли лицо.
— Мы не может вмешиваться в дела, связанные с фейри. Так предписывает Холодный мир. Конклав же не просто так сказал нам не делать этого. Нам запрещено связываться с фейри. А если вы все-таки вмешаетесь, то последствия будут касаться не только тебя, но и Джулиана.
Это произвело такой эффект, будто бы Диана схватила одно из этих тяжелых пресс-папье и швырнула в Эмму.
— При чем тут Джулиан?
— Что он делает каждый год? В годовщину Холодного мира?
Эмма думала о Джулиане, сидя здесь, в кабинете. Год за годом, с тех пор, как ему еще было двенадцать, когда у него еще были расцарапанные коленки, и он носил рваные джинсы, парень терпеливо, с особым усердием сидел с пером и чернилами, писал письмо Конклаву, прося о том, чтобы его сестру Хелену вернули с острова Врангеля.
Этот остров - резиденция мировой охраны: здесь хранилось великое множество защитных заклинаний, созданных тысячу лет назад, чтобы защитить Землю от демонов. Его можно было описать, как крошечный, ничем непримечательный кусок ледяной глыбы, находящийся в тысячи миль от суши в Северно-Ледовитом океане. Когда Холодный мир объявили, Хелен сразу же приказали отправить туда; Конклав утверждал, что это в порядке вещей, что Хелен изучает важных заключенных, но никто не сомневался, это было наказание, изгнание. С тех пор ей разрешили лишь несколько раз съездить домой, включая и тот момент, когда Хелен и Алин Пенхоллоу, дочь консула, поженились. Но даже такой тесный союз с приближенной к правящим классам не смог освободить ее. Каждый год Джулиан обращался к ним с одной и той же просьбой. И каждый год ему отказывали в такой мелочи.
Диана сказала более мягким голосом:
— Каждый год Конклав отказывает, потому что Хелен может быть верна Дивному народцу. Как это будет выглядеть, если они подумают, будто мы расследуем убийства фейри, ослушавшись их прямого приказа?
— Джулиан хотел бы, чтобы я... — начала Эмма.
— Джулиан отрезал бы себе руку, если бы ты попросила его. Но это не значит, что тебе стоит. — Диана слегка потерла виски так, словно у нее сильно болела голова. — Месть – не семья, Эмма. Это не друг. Это холодный сожитель, спящий с тобой в одной постели. — Она опустила руки и направилась к окну, оглядываясь через плечо на Эмму. — Знаешь, почему я взялась за эту работу в Институте? Только без сарказма.
Эмма опустила глаза. Пол состоял из чередующихся между собой синих и белых плиток, внутри которых были рисунки: роза, замок, шпиль церкви, крыло ангела, стая птиц – все различны, на любой вкус.
— Потому что ты была в Аликанте, когда шла Темная война, — сказала Эмма, сдерживая голос. — Ты была там, когда Джулиану пришлось... остановить своего отца. Ты видела, как мы сражались, ты подумала, что мы храбрые, и захотели помочь. Это то, что ты всегда говоришь.
— Когда я была моложе, кое-кто помог мне стать тем, кто я есть, — обронила Диана.
Эмма напрягла слух. Диана редко говорила о своей жизни. Долгие годы Рэйберны были одной из самых знаменитых семьей Сумеречных охотников, но девушка, которая сейчас стояла прямо перед ней, осталась одна, последний представитель древнего рода. Она старалась никогда не говорить о своем детстве, о своих родных. Словно жизнь началась, когда ей достался по наследству оружейный магазин отца в Аликанте.
— Я хочу помочь тебе стать тем, кем ты являешься на самом деле, обрести себя.
— И кем же?
— Лучшим Сумеречным охотником твоего поколения, — с неподдельным восторгом, но в то же время абсолютно серьезно сказала Диана. — Ты тренируешься и сражаешься так, как никто другой. Именно поэтому я не хочу, чтобы ты упускала свой шанс в погоне за чем-то нереальным, за чем-то, что не залатает твои старые раны.
— Упускала шанс?
Диана не знала, не понимала. Ни один из членов ее семьи не погиб в Темной войне. И родители Эммы не пали в битве, напротив, они были убиты, замучены и изуродованы врагами. Возможно, взывая к ней, в те длинные или короткие, или бесконечные моменты между жизнью и смертью. Раздался резкий стук в дверь. Она распахнулась и Кристина вошла внутрь. Она была одета в джинсы и свитер, ее щеки порозовели, будто она была смущена, что прервала их разговор.
— Блэкторны, — пояснила она, как бы извиняясь за внезапное вмешательство в беседу. — Они вернулись.
Эмма напрочь позабыла, что хотела сказать Диане, и быстро повернулась к двери, прерывисто дыша от неожиданной новости.
— Что? Они должны были вернуться только завтра!
Кристина беспомощно пожала плечами. — Возможно, это другая бесконечно огромная семья материализовалась на лестничной площадке.
Эмма положила руку на грудь. Кристина была права. Она могла почувствовать эту слабую боль, существовавшую между каждой косточкой ребер, с тех самых пор как Джулиан решил уйти, и к счастью, или к несчастью, внезапно стала менее болезненной, как-то притупилась, притихла, стало больше похоже на то, что чересчур жизнерадостная и активная бабочка дико махала массивными крыльями под сердцем. Она выскочила из кабинета, ее босые ноги стучали по полированной древесному полу коридора. Она побежала с завидной гепарду скоростью по лестнице, беря две ступеньки за раз, приземлилась в повороте. Теперь девушка тоже слышала голоса. Неотчетливо, но слышала. Ей показалось, что она уловила высокий мягкий голос Дрю, который задавал вопрос, и звонкий голосок Ливви, которая что-то отвечала ему. А потом Эмма оказалась там, на втором этаже с видом на фойе. Пространство освещали несметное количество мельтешащих цветных огней, оставшихся от исчезнувшего Портала и создавалась стойкое ощущение, будто сам дневной свет, лучи солнца отчаянно бились в окна. В центре комнаты стояли Блэкторны: Джулиан возвышался над пятнадцатилетними близнецами, Ливви и Таем. Кроме них там безусловна присутствовала Друзилла, державшая за руку младшего, Тавви. Он выглядел так, словно спал на ходу, его кудрявая голова покоилась на руках Дрю, глаза были прикрыты, но почему-то девушка пребывала в стойкой уверенности, что малыш все видит и слышит, ничего не пропустит.
— Вы вернулись! — прокричала Эмма вся в слезах, уже и не заботящаяся о привлекательности. Все, как по команде, подняли на нее глаза. Представители семьи Блэкторнов всегда были похожи друг на друга, своеобразная традиция. Абсолютно у каждого лицо обрамляли волнистые темно-коричневые волосы, напоминавшие скорее оттенок горького шоколада и сине-зеленые глаза, поражавшие своей глубиной. А вот Тай выделялся, со своими серыми глазами, тощим телосложением и невозможно растрепанными волосами выглядел так, будто бы забрел к ним из другой семьи. Дрю и Ливви улыбались, отчетливо виделось дружелюбное приветствие и в тяжелом кивке Тая, но Эмма смотрела только на Джулиана. Она почувствовала пульсирующую руну Парабатаев в верхней части руки, когда парень соизволил поднять глаза. Она моментально бросилась вниз по лестнице. Джулиан склонился, ему нужно было сказать что-то Дрю. Затем Блэкторн повернулся, машинально сделав несколько быстрых шагов в сторону Эммы. Он приковал к себе взгляд девушки: он все, что она могла видеть, больше замечать ничего и не хотелось. Не только нынешний Джулиан, идущий к ней по разрисованному полу; но и тот боец Джулиан, который передавал ей клинок серафима, называя его имя; заботливый Джулиан, всегда укрывавший одеялом, когда в машине было холодно; бесстрашный Джулиан, стоявший напротив нее в Безмолвном городе, белые и золотые огни плясали между ними, когда они давали клятвы Парабатаев; её Джулиан. Они встретились в середине фойе, и Эмма крепко прижала к себе парабатая, мысленно обещая себе больше никогда не отпускать.
Ознакомительная версия.
