— Ну, и?
— Мне кажется, у нее в душе происходит что-то еще, но… она говорит, что от вампиров здесь просто деваться некуда, и она очень боится.
— У многих есть сестры, и они тоже боятся, — бесстрастно заметил отец Хуан.
— Да, но это моя сестра.
И снова отец Хуан помолчал минутку.
— А ты рассказывала ей про Холгара? — спросил он. — Или про Скай? Она хоть хорошо себе представляет твой нынешний образ жизни?
— Нет, но я знаю, какова жизнь у нее, — ответила Дженн. — У нас лучше.
Снова повисла пауза.
— Если она хочет учиться и будет учиться, как училась ты, тогда милости просим, двери Академии открыты для всех.
— Но я… у меня ведь все время занято, я участвую в операциях. Я… боюсь, не смогу присматривать за ней, — призналась Дженн. — Не смогу ее защитить в случае чего.
— Да, не сможешь. У тебя, как ты говоришь, есть обязанности.
— Тогда что же делать? — спросила она, стараясь не выдать своего разочарования.
— Спрячь ее куда-нибудь понадежнее и молись, чтобы она осталась цела, или предоставь ей самой выбирать свой путь и учиться защищаться.
— Что вы говорите? — умоляющим голосом спросила Дженн. — Прошу вас…
— Решать вам двоим, тебе и ей. Только не мне. Но, повторяю, милости просим.
— Хорошо. Вы правы, — проговорила Дженн. — Мне уже надо идти.
— Береги себя, — сказал он.
— Спасибо. И… спасибо, что разрешили ей приехать.
— Дженн… — сказал он.
Она ждала продолжения, но он больше ничего не сказал. Ей даже показалось, что прервалась связь, но в трубке послышался очень тихий вздох.
— Отец Хуан, — с тревогой в голосе сказала она.
Молчание.
— Отец Хуан!
— Все хорошо, — послышался в трубке его голос.
— Что-то случилось?
— Все в порядке, мы справимся, — ответил он. — Оставайся с семьей.
«Моя семья — это вы», — подумала Дженн, кладя трубку и вставая.
Вдруг послышалось шуршание одежды; она насторожилась и посмотрела в сторону лестничной площадки — и как раз успела увидеть мелькнувший и тут же пропавший край темного пальто. Она подошла к двери; по лестнице спускался отец.
«Интересно, он слышал мой разговор?» — подумала она.
Нет, вряд ли. Она покачала головой. Не мог. Если бы услышал, ворвался бы в комнату и устроил скандал. Он всегда орал, когда ему было страшно, орал, визжал и скандалил. Господи, да он придет в ярость, когда узнает, что она хочет забрать Хеду с собой.
«Боже мой, — теперь она поняла это со всей ясностью. — Я действительно заберу ее с собой. И он меня за это никогда не простит».
Она глубоко вздохнула и вспомнила, что ей недавно говорила бабушка. Еще навоюешься. И здесь, и в Испании.
Сан-Франциско
Аврора и Лориен
Аврора с улыбкой смотрела, как низко кланяется ей, стоящей в дверях его огромного, размалеванного яркими красками пентхауса властелин вампиров Сан-Франциско Лориен. Она чуяла его страх так же отчетливо, как читала удивление на его, поди ж ты, и вправду красивом лице. Он не знал, что она в городе, и не ожидал увидеть ее на этом сборище. Другие вампиры, разряженные в пух и прах специально для этого приема, щеголяющие изысканными вечерними платьями и смокингами, поедали его глазами и уступали ему дорогу, когда он вышагивал по отделанному зеленой нефритовой плиткой полу. Она была в ярко-красном платье, это его любимый цвет; он так изысканно оттенял ее черные как смоль волосы.
В благоговейной тишине слышно было только, как журчит вода в фонтане, украшенном посередине скульптурой обнаженной женщины с кувшином. Кое-кто из вампиров узнал ее, но любопытство остальных было крайне возбуждено. Она слышала шепот: «Аврора, бывшая любовница Серджио. Да-да, Серджио, „крестного отца“ Лориена. Интересно, зачем это она здесь появилась. Вендетта… секретный план… нет, не знаю… думаю, не знает и сам Соломон».
«Но т-с-с-с, я тебе ничего не говорил».
В туфельках на высоченном, целых четыре дюйма, каблуке, она медленно, плавно подошла к окну. Она уже несколько веков знала, что среди тех, кто способен двигаться с невероятной скоростью, ничто не вызывает такого страха, как умение вот так медленно и плавно двигаться. Огни на мосту Золотые Ворота сияли, как горячие угли; вид действительно был восхитительный.
— Аврора, госпожа моя, чему мы обязаны этой неожиданной честью? — спросил Лориен вкрадчиво и вместе с тем почтительно.
Она продолжала стоять к нему спиной. В другой какой-нибудь вечер она постаралась бы возбудить в нем некоторые ожидания, немного поиграла бы с ним. Он был птенец Серджио, а не ее собственный. Аврора считала, что одного этого достаточно, чтобы помучить его. Обычно она никогда не пропускала такой возможности. Но сегодняшний вечер не был простым.
Она обернулась… опять медленно, и пронзила его взглядом. Вытянула руку в сторону окна.
— Там, по ту сторону залива находится наш с вами враг. И я здесь, чтобы заполучить эту гадину.
В толпе вампиров прошла волна ропота, на лицах вспыхнуло возбуждение и жажда крови: все ждали продолжения. Но Аврора бросила взгляд на стоящую в углу клетку. В ней неподвижно сидела, съежившись, девушка, чуть живая. Жалкая. Лориен частенько позволял своим сторонникам декадентские штучки, например, пить кровь запертых в клетку, беззащитных животных. Его приближенные вампиры давно забыли, что такое настоящая охота.
Она снова повернулась к окну. Не важно. Жизнь Лориена в ее руках, она может распоряжаться ею по своему усмотрению. Серджио будет недоволен, конечно, но она знает, как ублажить своего старого любовника. А кроме того, Лориен теперь мало ее интересовал. Ее заботила та, что была там, в темноте ночи.
— И кто же она, эта гадина? — спросил Лориен.
Аврора улыбнулась.
— Одна из Саламанкийских охотников.
Гул голосов прокатился за ее спиной. Всякий вампир не отказался бы от крови охотника — чем искуснее противник, тем слаще его убивать.
— А вы уверены, что у вас получится? — раздался чей-то голос.
Она повернулась и оглядела собравшихся. Не выдержав ее упорного взгляда, молодой и очень красивый вампир съежился. Аврора все поняла и твердо пообещала себе перед отъездом из Сан-Франциско убить его.
А пока ответила на вопрос ледяным молчанием.
— Саламанкийцы? Как же, слышал, слышал, — нервно сказал Лориен, пытаясь заискивающим тоном сгладить проступок своего гостя. — Они там, кажется, сколотили новый отряд охотников.
По залу снова прошел ропот.
— Да, целый отряд, — самодовольно отозвалась Аврора. — Охотники очень опасны, и не потому, что перед смертью им, к сожалению, удается убить несколько наших, но потому, что вызывают у других душевный подъем и находят себе подражателей.
Из-за одного этого убийства стоило пересечь океан. Осмелится ли Серджио сделать что-нибудь получше? Ну-ка пускай отыщет среди саламанкийцев своего предателя, своего «птенца» Антонио. Но Серджио понятия не имеет, что Антонио все еще жив, и уж тем более не знает, что тот пал столь низко и стал активно помогать людям.
Антонио де ла Крус — вот кто истинный Проклятый. Когда его нашли, ни один бог не проявил бы к нему милосердия, ни те, кто царит в небесах, ни те, кто правит под землей, в аду. А она уж точно не проявит, когда добудет его, чтобы обеспечить себе положение в условиях нового мирового порядка, который грядет и уже не за горами.
— Но еще не скоро, — вслух сказала она, и Лориен ответил недоумевающей улыбкой.
Он, конечно, смазлив личиком, но круглый идиот.
Скорей всего, Сержио даже не заметит, когда она проткнет колом это ничтожество. Но вот когда она доставит Антонио де ла Круса, его сеньор, конечно, обратит на это внимание. О, да, он это сразу оценит.
Она улыбнулась, глядя в окно, словно видела в стекле свое отражение. Нет, конечно, она потеряла его уже более пяти сотен лет назад. В тюремной камере, глубоко под землей…
Любовь мы предлагаем вам и мир.
Посмотрим сверху мы на этот мир.
Любите нас — нам больше ничего не надо.
И благо человека нам лучшая награда.
И обитающие в тьме кромешной ночи,
Неодолимой обладая мощью.
Избавим вас от тягот и забот,
И жизнь счастливая свободно потечет.
1490 год от Рождества Христова
Толедо, Испания
Аврора дель Кармен Монтойя де ла Молина Абрегон
— Mujer, — прошептал молодой, с рябым лицом стражник, открыв камеру.
Дверь заскрипела, и крысы, испугавшись, стремглав скрылись в охапке сена.
— Женщина.
Он посмотрел на нее, потом опустил глаза, засовывая ключ в карман грязной форменной одежды. Вокруг впалых черных глаз его виднелись темные круги, свидетельство того, что святая инквизиция лишила его способности спать. Душевные страдания этого человека говорили о том, что он еще не потерял совести и, с Божьей помощью, души.
