– Откуда взялся этот уродливый диван? – поинтересовался Юджин с набитым ртом. Эстер и Джона одновременно пожали плечами, не отрываясь от экрана. Они как раз дошли до эпизода, где один парень по имени Гордон слышит пророчество из своей раковины о том, что девяносто девять погибнут. Джона поставил фильм на паузу.
– Хочешь убедить меня, что боишься какой-то говорящей раковины? – спросил он.
– Эта раковина с помощью мотыльков предсказала убийство девяноста девяти человек, – ответила Эстер.
– Со сверхъестественными раковинами лучше не шутить, – добавил Юджин.
– Этой тупой раковине не помешало бы как следует пересмотреть свои жизненные ценности. Все, идем. Хватит тянуть время. Давай найдем мотыльков.
– Уверен, что не хочешь сначала посмотреть «Молчание ягнят»? – с надеждой предложила Эстер.
– Не-а.
– Ладно. Но если моя раковина начнет делать предсказания, ты первый об этом узнаешь.
– Юджин, приятель, хочешь пойти с нами? – спросил Джона.
– А куда вы идете?
Джона что-то прошептал ему на ухо. Юджина передернуло.
– Боже мой! Нет.
Вот так Эстер поняла, что ее ожидает нечто плохое.
* * *
К полудню они прибыли в заповедник бабочек. Им оказалось огромное стеклянное сооружение, похожее на оранжерею, только больше, сплошь заполненное растениями, отчего напоминало часть декораций к «Парку юрского периода». Поскольку за вход требовалось платить, Джона сказал:
– Да, так я и думал.
Тогда они отыскали боковую дверь и, несмотря на протесты бешено колотящегося сердца Эстер, тайком прошмыгнули внутрь, не заплатив за билет.
– Прошу внести в протокол: я в полнейшем ужасе от такого вопиющего пренебрежения правилами, – заявила она, но Джона лишь цыкнул на нее, пристегивая экшен-камеру ко лбу.
– Ты не могла бы пару секунд помолчать и посмотреть, где находишься?
Она замолчала. И огляделась по сторонам.
Над их головами возвышался высокий стеклянный потолок, его белый каркас удерживал многие сотни фрагментов. Еще здесь были беседка, пруд, небольшой мостик, перекинутый через ручей, угрожающе здоровая статуя мотылька, заросли папоротника и цветов и травяная площадка, где резвились дети. И бабочки – повсюду. В основном оранжевые, бабочки Монархи – она смутно помнила их название с начальной школы; из-за их большого скопления на деревьях казалось, будто наступила осень.
Джона вел себя как типичный Джона Смоллвуд: водил ее по всему заповеднику и, чрезмерно подражая манере Дэвида Аттенборо [23], рассказывал о каждом виде бабочек, который им встречался, а Эстер смеялась.
Пока они не добрались до мотыльков.
Мотыльки, те еще асоциальные типы, обитали в собственном небольшом павильоне в дальнем конце заповедника по двум причинам:
1. Мотыльки, будучи по натуре злыми, скорее всего, покушались на более привлекательных бабочек, поэтому их требовалось изолировать как любого серьезного преступника.
2. В заповедник бабочек приходили смотреть не на мотыльков, и мотыльки это знали, что только способствовало росту их злости.
По сути, это был замкнутый круг. Ненависть порождала еще больше ненависти, но Эстер ничего не могла с собой поделать. Мотыльки вызывали у нее отвращение.
Как только они ступили на территорию мотыльков, ее дыхание сделалось глубоким и частым – ни одно насекомое не должно быть таким жирным. А эти были огромными, волосатыми, с мощными лапками и мохнатыми усиками. Здесь были собраны мотыльки всех возможных видов и размеров. Даже встречалось несколько видов с мертвыми головами – точнее, маленькими черепушками – на спинках – уже достаточное доказательство того, что мотыльки – предвестники смерти и с ними лучше не связываться.
Эстер старалась не делать лишних движений. Джона, напротив, проявлял ко всему живой интерес.
Тут один белый пушистый мотылек – чудовище с черными глазками-пуговками – подлетел к нему и сел на руку. Джона погладил его. Буквально провел пальцем по его спинке, как если бы это был крохотный щенок.
– Он похож на Покемона, – сказал Джона, подняв мотылька на уровень глаз, чтобы рассмотреть его ближе. – Приведи ко мне орлов, – прошептал он. – Покажи, что такое скорость! – А потом подбросил в воздух. Мотылек замахал крыльями и отправился по своим мотыльковым делам. Например, заползать мертвецам в рот или терроризировать маленькие городки.
– Толкиен много чего знал, но был совершенно не в курсе темных мотыльковых душ. Мотылек ни за что бы не помог Гэндальфу, – заметила Эстер. – Самая неправдоподобная часть Средиземья.
– Твоя очередь, – Джона указал на самого большого мотылька в павильоне – коричневого монстра с узором на крыльях, который отлично украсил бы стену магазина «Урбан Аутфиттерс».
– Я не стану прикасаться к этой штуковине.
– То же самое думает и он.
– Мерзость.
– Ну же, они совсем не пугливые. Уж точно не станут прыгать тебе в лицо. Это бабочек стоит опасаться.
– Я сделаю это при одном условии.
– Ладно.
– Расскажи, как ты умудрялся каждый день залезать ко мне в шкафчик.
– Волшебники никогда не раскрывают своих секретов.
– Как хорошо, что ты карманник, а не волшебник.
Джона улыбнулся, когда большой мотылек переполз на его руку, несколько раз взмахнул огромными крыльями и замер.
– Хефциба дала мне коды от замков и помогла с изолентой.
– Вот же проныра! А магниты?
– Юджин выступил отличным двойным агентом.
– Меня окружают одни предатели.
Джона поднес к ней мотылька.
– Они оба считают, что тебе очень полезно встретиться со своими страхами.
– Лицемеры! – воскликнула Эстер. После чего закрыла ладонью рот, чтобы а) остановить тошноту, б) предотвратить волнение и в) заглушить крик. – Боже мой, – произнесла она сквозь сжатые пальцы, – он такой большой!
– И так он тоже думает.
– Заткнись или я снова тебе врежу.
– Пожалуйста, не делай мне больно, – как и в случае с предыдущим мотыльком, Джона провел пальцем по его спине. Заглянув в большие глаза-бусинки, Эстер решила, что насекомое выглядит не таким уж злобным.
– С бедными мотыльками действительно обходятся очень несправедливо, – сказал Джона. – Все только и говорят, что о бабочках и их эффекте. А как же мотыльки? Что произойдет, если они взмахнут своими крыльями? Максимум, что досталось мотылькам, это фильм с Ричардом Гиром.
Он снова протянул Эстер мотылька, и на этот раз она позволила ему переползти к ней на руку; следовало отдать насекомому должное, следующие несколько минут оно спокойно сидело на ладони. Но стоило Эстер наконец признаться самой себе: ладно, возможно, мотыльки не совсем плохие и даже по-своему милые, – как Джона пересадил его обратно на пальцы, а после вернул на ветку дерева.
– Ну что, уходим? – спросил он.
– Как, пытка уже закончилась? Тогда да, еще бы.
Они уже направлялись к выходу в главном павильоне с бабочками, когда какой-то мальчишка врезался в ствол дерева, и все монархи оранжевым вихрем взметнулись вверх. Казалось, будто вся оранжерея взлетела в воздух, словно сила притяжения мгновенно перестала действовать. Все находившиеся поблизости взрослые бросились на помощь плачущему (а значит, явно живому) малышу, а Эстер с Джоной медленно кружились на месте, глядя вверх на разыгравшуюся огненную бурю. Она протянула руку к яркому и неистовому взрыву, опасаясь, что может обжечься. Бабочки лениво кружили, словно птицы, поднимаясь единым потоком навстречу солнцу. Одна из них присела на вытянутые пальцы Эстер, за ней – вторая, третья, но вскоре смерч и их унес за собой.
Лишь через несколько минут бабочки успокоились и вернулись на свои места – зелень вновь накрыла ранняя осень.
– Это, – произнесла Эстер, – было нереально!
– Эй! Эй, вы двое! А ну вернитесь к кассе и оплатите входной билет!
– О черт, бежим, – проговорил Джона, бросившись к выходу.
