Галя подобрала колбочку и протянула ее лежащему Потрошиле.
— Не смей меня жалеть, негодница! — простонал он, корчась у ее ног.
— Почему? Мне хочется во всем этом разобраться, понимаешь? — удивилась Горбушина.
— Знаешь, детуля, почему я так обожал крошечек? Они были мягкие, мясные, сочные и не умели говорить. А ты мосластая, жилистая и болтливая, лапушка. Фи!
Вообще-то Галя поначалу и не собиралась говорить с этим гнусным типом, но он почему-то слышал ее мысли, хотя другие местные их не понимали.
Галя испытывала к Потрошиле самые разноречивые чувства. Сначала ей было гадко и жутко, как будто она наступила на что-то живое и скользкое и оно чавкает под ногами. Потом она увидела его маленьким, ничтожным, потерявшим душу, а ведь он тоже совсем недавно был человеком, и у него было все.
Что это «все», что было у Потрошилы, Галя и сама до конца не понимала, но чувствовала теперь к нему что-то вроде жалости, и эта жалость как бы меняла их местами.
— Как ты думаешь, — вздохнула Галя, — тебе еще можно помочь?
Такие вибрации в тартарары воспринимались как крайне опасные, и если бы Горбушина понимала язык фиолетового излучения, пульсировавшего в дырке во лбу Потрошилы, то она прочла бы: «Аварийная ситуация! Аварийная ситуация!»
Но выдвиженец собрался с силами и выдохнул:
— А вот мы и пришли! Входи, входи, моя лапусюшка.
Потрошило жеманно пропустил девочку вперед, опасаясь, что та невзначай к нему прикоснется.
Галя увидела перед собой небольшое помещение, напоминающее лифт, и в тот же момент услышала далекий голос:
— Эй ты, Страшило! Отойди от нее! Я тебя сейчас заделаю!
Галя беспомощно оглянулась. Вокруг было по-прежнему беспросветно темно, только от нее самой исходило что-то вроде неясного свечения.
— Давай, давай, — Потрошило, борясь с собой, неловко схватил девочку за руку.
Горбушина ничего не ощутила, зато он истошно запричитал:
— Ты горячая и противная! Я так рискую из-за тебя! Еще немного — и мне ничего не захочется.
— А чего тебе хочется?
Давай, Галя, поговори с ним еще, и ты окажешься в норе, где тебя ждет не дождется Хозяин. Его страшно раздражали методы Потрошилы, но этот земной шельмец успешно справлялся со своим делом. Без всяких фокусов и заклинаний он вел живую душку все ближе и ближе. Умеет уболтать клиента. Да, древние методы воздействия на человеческий род все-таки самые действенные.
— Я нажму кнопку. Где тут верх? — обратилась девочка в провожатому.
— Тут, зайка моя, загружен весь банк данных! Все уже нажато.
Галя не могла не почувствовать его торжества. А Потрошило его и не скрывал: путь отсюда был только один — бесконечно вниз.
Глава 18
Лорд душегуб и мама-десантница
Наконец все улеглись. Танька Плещеева сделала вид, что тоже пошла спать, на самом деле она чутко прислушивалась, пытаясь определить спит ли мама. Сама она уснуть не боялась, у нее как раз сна не было ни в одном глазу.
Спустя полчаса Татьяна поняла, что утомившаяся мама крепко спит. Тогда она тихонько прокралась на кухню, где стоял маленький телевизор. Включив ящик «на шепот», она окунулась с головой в очередной крутой ужастик. Картина была не для слабонервных. Плещеева скосила глаза на часы — без двух минут двенадцать.
«Надо позвонить Галке, — подумала Танька. — Она сегодня одна, может, не спит? Если что, послушаю три гудка и брошу».
Тане повезло. Трубку взяли, как будто ее звонка ждали специально.
— Ты, птица? — еле слышно прошептала Плещеева.
— Я, птица.
— Такой фильмик, закачаешься, включай скорее. Лорд Душегуб, самый коварный и жестокий, разбудил силы зла и убивает детишек. Ему надо набрать шестьсот шестьдесят шесть душ, чтобы стать Князем Тьмы. Отпад! Представляешь?
— Представляю.
— Я с ума схожу от страха.
— Входи в систему — еще не так сойдешь.
— Как ты думаешь, его поймают? — гнула свое настырная ученица мага и вздрогнула.
Лорд Душегуб смотрел прямо на Таньку и манил ее пальцем:
— Нет, меня не поймают. Что будет дальше, я сам тебе расскажу. Иди сюда!
На его пальце сверкал перстень, в камне которого свернулся ядовитый тарантул.
Плещеева выронила трубку телефона и выпучила глаза. Душегуб улыбнулся, высунул руку из телевизора и схватил ее за шлейку джинсового комбинезона.
Танька заорала, и тут же как из-под земли выросла мама. Она швырнула трубку на рычаг, выключила телевизор и вытолкала дочь из кухни.
Таня Плещеева впервые в жизни одобрила ее методы воспитания. Потому что даже когда телевизор был уже выключен, она еще какое-то время слышала зловещий шепот Лорда Душегуба:
— Иди ко мне! Ты моя! Моя!
— Мама, мама, неужели ты ничего не слышишь? — Плещеева схватила маму за руку.
— Не одна ты такая ненормальная, — мама все слышала, но думала, что это у соседей работает телевизор и идет тот же фильм.
Однако Таня знала: Душегуб притаился на кухне и только ждет своего часа. Ей даже казалось, что она различает его дыхание. Сейчас мама погасит свет, уйдет в свою комнату и…
— Мама, мамочка, — Танька кинулась за ней как маленькая. — Мамочка, не уходи.
Та молча смотрела на дочь. Она так устала, что у нее не было сил говорить.
— Мамочка, можно я лягу с тобой? Ну пожалуйста.
— Ложись, — махнула рукой мать, — только тихо. Тебе нервы надо лечить. Не ходи больше на эту мистику, какой от нее прок? Ты посмотри, что с тобой стало?
В кухне что-то сильно стукнуло, и Плещеева была сейчас готова на все.
— Там что-то упало! Это он ходит.
— Все, прекрати! — мама резко отворила дверь кухни. — Ветром распахнуло форточку и она стучит о раму. Закрой и пойдем спать.
— Закрой сама, мамочка!
— Если ты не прекратишь, я вызову «Скорую помощь». Иди закрой форточку!
Таня с опаской приблизилась к окну. Крутнула задвижку и замерла. На пальцах было что-то темное и липкое. Она поднесла руку к глазам и едва не отключилась: это была кровь.
Плещеева повернулась к маме и протянула руку.
— Надеюсь, вы с сестрой томатной пастой синиц не кормили? — устало спросила та.
Сверчок палил в крепления лифта, на котором уехали девушка и Страшило. Он просто не чувствовал, что кто-то висит на его левой руке. Не думал он и о том, что будет, если лифт оборвется: хотел одного — вырвать девчонку из лап этого типа.
Лифт вздрогнул и замер прямо посреди экрана.
— Интересно, кто его остановил? — Сверчок почесал пистолетом скулу. — Странная игра, иногда кажется, что…
Договорить ему не удалось. Соседка подала знак, и Агент швырнул Димку прямо в черную пасть экрана, разверзнувшуюся в этот момент как бездонный колодец.
Сам терпеть не мог сквозняков. Сквозняки в бешеном пространстве никому не грозили простудой, но эмоциональные и духовные инфекции человеческого рода были для здешних обитателей страшной заразой.
Как ни вкалывала агентура тартарары, в скоплении человеческой массы продолжали витать добросердечие, верность, решимость творить прекрасное во имя любви. Тьфу, гадость-то какая! Язык не поворачивается перечислить все то, что можно было подхватить от этих сквозняков.
Бешеное пространство, как самое близкое, приграничное к Земле место, особенно тщательно законопачивало щели, заботясь о своих обитателях. Но риск, риск всегда остается.
— Почему дует?!! — Сам не воспользовался новой автокикиморой, которую он завел вместо автожабы, и послал по пространству возмущенный рев.
Вживую ответить не посмел никто. На монитор Черного Хозяина сбросили анонимку: «Открыт засекреченный ход на Землю, в зал игральных автоматов».
— Кто посмел? Кто?!
«Ведьма-агент, приставленная к объекту Сверчкову».
— Самовольничают! Сели на голову! Да я из них пюре сделаю! Вход запечатать, ведьму немедленно ко мне!
Глава 20
Проблемный мальчик
Сверчок полетел в пропасть, но та сразу же захлопнулась. Она превратилась в твердое черное стекло, и Димка сполз по нему вниз. В голове звучали незнакомые голоса.
— Доигрался. Скоро все эпилептиками станут с этими автоматами.
— Эпилепсия бывает не только от компьютеров. У меня собака, дворняжка, эпилептик.
— У вас, милейший, все не как у людей. Давление будто бы в норме, но надо наложить швы. С кем пришел этот юноша? Кто его знает?
— Трезвый, трезвый… какая милиция? Наркотики? Прошу вас, вы знаете, наше заведение… Да, сейчас свяжемся… Все под контролем.
Расплывчатые силуэты людей в форме кружили перед помутившимся взором Димки Сверчкова, и ему казалось, что он провалился в пчелиный улей.
В ушах гудело, голова звенела, а он лежал на кушетке, и кто-то с красным лицом и черной бородой повторял одно и то же:
