Волна вероятности - Фрай Макс

Ночью (на самом деле, под утро, летом в это время уже светает, а в феврале, конечно, еще темно), Артур, который отлично устроился под одеялом с «Пересадочной станцией» Саймака, внезапно встает, открывает окно и торжествующе улыбается: все правильно я почувствовал, вон как тепло.

Одеваться и выходить неохота, как ни кощунственно это звучит. Чудеса чудесами, а в начале пятого мало кто из-под теплого одеяла им навстречу радостно побежит. Но Артур поспешно натягивает домашние тренировочные штаны, надевает пуховик прямо на застиранную футболку, в которой обычно спит. И пулей выскакивает из дома, каждая минута сейчас дорога. Когда за окном город становится незнакомым, то есть очень даже знакомым, но не таким, как всегда, Артуру обязательно надо быть на улице, чтобы… Чтобы – что? Он не знает, но все-таки знает: чтобы на улице хоть кто-нибудь был. Артур это понял сразу, когда впервые увидел город, который Пятрас всю жизнь считал просто сном. Там безлюдно, потому что – теперь Артур это помнит – мы оттуда ушли. Думали, город исчезнет, его не станет, и нас вместе с ним. А он есть! – Артур смеется от радости, пока бежит по лестнице вниз, перескакивая через две ступеньки сразу. А иногда через три.

«Наш город совсем как я. Умер, но не очень-то он и умер, – думает Артур, ускоряя шаг. – Он есть. А что безлюдный – так не совсем же безлюдный, пока я гуляю здесь».

«По ночам все города пустые, – думает Артур, на ходу расстегивая пуховик, все-таки ночь очень теплая, здесь всегда гораздо теплей. – Так что нормально, считается. Он по-настоящему есть».

Артуру хочется целоваться с деревьями, гладить стены домов, заглядывать в каждый бар. Но вместо этого он идет все быстрее, его разбирает азарт. Каждый раз, попадая в этот пустынный город, он загадывает: «Если я успею дойти до „Исландии“, мир, в котором есть этот город, будет спасен, все наладится, все вернется, мы вернемся и тут еще поживем». Ужасно глупо, Артур это сам понимает, но в обмен на восторг победителя, который его каждый раз охватывает на пороге «Исландии», он согласен побыть дураком.

«Исландия» – это бар, где собиралась вся их компания. Пока была нормальная жизнь, раз в неделю, а под конец – почти каждый день. Бар стоит на углу Майронё и Ясной, от нынешней квартиры Артура обычным шагом туда идти как минимум полчаса. Но бегом, конечно, гораздо быстрее. Артур всегда успевает добежать до «Исландии», он уже успел столько раз, что если бы подобные договоры с собой работали, спас бы добрую сотню волшебных миров. («Договоры еще как работают, – требует записать Артур. – Просто медленно. Не все сразу. Но однажды я прибегу в „Исландию“, а там все наши сидят как ни в чем не бывало. Или хотя бы только Дана и Мирка. Или Аньов».)

Добежав до «Исландии», Артур толкает тяжелую дверь, невольно жмурится от яркого света и говорит по-исландски, как здесь всегда было принято: «Блешуд [9]!» Подходит к плите, где стоит кастрюля с вечно горячим глинтвейном, от настоящего он отличается тем, что вино слегка разбавлено грушевым соком и не заканчивается никогда. Артур наливает полную кружку и падает в кресло. Как же здесь хорошо! «Конечно, – думает он, – наша „Крепость“ – лучший бар в мире. Но „Исландия“ тоже лучший бар в мире. Просто в другом».

Допив глинтвейн, Артур закрывает глаза. Все-таки он ужасно устал, а кресло ничем не хуже дивана. Было бы здорово поспать в «Исландии», интересно, какой здесь приснится сон. Но еще не успев задремать, Пятрас (Артур) ощущает, как откуда-то из самой его глубины, из настоящего вечного сердца, которое осталось у него после смерти и никуда не делось потом, медленно поднимается и целиком его заполняет Большая Тоска. Так Артур называет острое чувство потери, приходящее всякий раз, когда кресло в баре «Исландия» становится мокрой от снега самодельной скамейкой между двух берез у подножья холма.

Артур неохотно открывает глаза, поднимается, прикидывает, сколько отсюда до дома. Минут двадцать как минимум, да и то если быстро бежать. «Так себе удовольствие для человека без шапки», – мрачно думает он и достает телефон.

К счастью, Артур не умеет долго быть мрачным. Этим талантом он обделен. Поэтому шесть минут спустя таксисту достается усталый, продрогший, но улыбающийся до малиновых от мороза ушей пассажир.

«Хорошо пацан сходил на свидание», – заключает водитель.

Он совершенно прав.

(Артур о своих прогулках по знакомому незнакомому городу и одиноких вечеринках в «Исландии» никогда никому не рассказывает, даже Дане, хотя ему очень хочется. Он откуда-то знает, что об этом пока нельзя говорить. Эта реальность настолько хрупкая, зыбкая, невозможная, что одним недостаточно точным словом, любым малейшим сомнением можно ей повредить.)

Лейн, лето 1-го года Этера

Анн Хари (Миша, фальшивый Танатос, невзаправдашний Казимир) идет по одной из центральных улиц города Лейна, крепко зажмурив глаза. Иногда он их открывает – буквально на миг, чтобы посмотреть на дорогу, не выйти на проезжую часть, не споткнуться, не врезаться в стену, прохожего или столб. «Это смешная игра, – так он себе объясняет свое поведение. – Это просто смешная игра».

У Анн Хари от природы рациональный прагматический ум, для работы это даже полезно, он отчасти поэтому стал одним из самых успешных Ловцов. Но в остальных ситуациях следует держать наготове простые понятные объяснения, чтобы ум успокоился и жить не особо мешал. «Смешная игра» подходит, потому что рациональный прагматик Анн Хари – уроженец Грас-Кана и житель Лейна, здесь считается совершенно нормальным, что взрослым время от времени хочется (необходимо) играть.

Когда Анн Хари на миг открывает глаза, окружающий мир, летний солнечный город вспыхивает ярким изумрудно-зеленым пламенем, светом (не пламенем и не светом, но это похоже на пламя и свет). Анн Хари точно не знает, но заранее совершенно уверен, что это просто оптический эффект [10], наверняка уже триста раз описанный физиками, или кто там изучает подобные штуки. «Возможно, о нем писали в популярных журналах или даже в школьных учебниках, всего не упомнишь, слишком давно учился, мне вообще, – внезапно вспоминает Анн Хари, – уже много лет. В ТХ-19 давным-давно бы помер от старости. Но я не в ТХ-19. И в последнее время снова, как в детстве, много читаю. Такой молодец».

Этот эффект зеленого света – не света, изумрудного пламени, или как его еще описать, не мешает Анн Хари внимательно смотреть на дорогу, когда он открывает глаза. Так что он уже довольно много прошел, зажмурившись, от кофейни «Мы сами» до Громкой улицы и ни разу ни с кем не столкнулся, не споткнулся, не врезался в столб. Он идет, ускоряет шаг и вдруг останавливается так внезапно, как будто все-таки врезался, хотя путь свободен, перед ним на дороге нет ничего.