Тут-то я окончательно…
Ел уху и слушал байки словоохотливого Темного. Рассказчик он был еще тот — ехидный и постоянно проверяющий тебя на понятливость, провоцирующий.
— Не помню я, начальничек, ни когда родился, ни сколько мне лет…
— Ни кто родители, ни откуда родом, питать меня в рот харчом, так?
— В корень зришь, сокол внештатный! Умище обширнейший! Как вас, участковых, в ментовских бумагах аббревиатурничают — УУМ? Теперь понимаю, за что. Так вот, продолжаю свою скорбную повесть: родился я в семье простых неандертальцев…
— Борисыч, не заливайте, вы хоть и похожи лицом, но неандертальцы когда еще вымерли!
— А когда, кстати? Ты, что ли, там был? Присутствовал? Я-то был, я из семьи простых неандертальцев, я мамонтов вот как тебя видел, я им, почитай, ровесник, я на допотопных ящеров бузотериев охотился, поить меня в пасть…
— Вином? — подначил я. — Бузотериев сейчас выдумали? Да и про неандертальцев сомнительно что-то.
— Не веришь? Мне не веришь, спасителю своему? Ну и молодежь пошла, никакого уважения к старшим, доить корову в ведро. Давай зарубимся, что у меня галогруппа неандертальская? Я старше вашего Праадама буду.
— Гало… что?
— Мент необразованный. В генах набор такой, определяющий происхождение и эволюцию твоего рода. Ладно, не знаю, кто я и откуда, давно это было, несколько тысяч лет назад. Мамонтов я точно помню, как-то раз даже жрали всем племенем в тундре.
— Наверное, нашли труп в вечной мерзлоте.
— Все может быть. А водяным я стал случайно. Утонул — бревном по голове на быстрине получил. Но меня тут же из воды вытащили, и колдунья меня к жизни вернула. А уже потом я начал замечать, что вижу то, что другим недоступно, что я сам стал колдуном. И не простым, а каким-то водным, жрать мне хрен…
— …ротом, — подсказал я.
— Не насмешничай, Подполковников, капитана не получишь. Много воды утекло с тех пор. Людей, Иных, имен, стран. Забыл я все, помню лишь, как утонул, бабку-колдунью помню, пряный вкус жесткого мяса мамонта после сводившей с ума голодухи до сих пор на языке, жену свою, сарматом убитую, помню. Ну, как помню: лицо, залитое кровью, перед глазами стоит, но как звали, которая по счету супруга, были ли у нас дети… или еще супруги, не припомню, хоть убей. Наверное, больше всех я ее любил. Или ее смерть была самая страшная. Хотя не думаю — мало ли я кого любил, мало ли я смертей видел страшных. И меня убить пытались, и сам убивал.
Я когда понял, что так и буду жить, теряя память о том, что было, чтобы смочь запомнить что-то новое, аж взвыл. Развоплотиться хотел. Но потом подумал, что должен быть способ запоминать. Земля же помнит. Вода, деревья, горы — все помнят. Как? Не знаю. Долго я так жил, теряя прожитое и получая новое. А потом занесло меня к скифам, от них я узнал, что на юге живут люди, которые память свою какими-то закорючками на разных предметах обозначают. Долго я до того южного народа добирался. И рабом был, и наемником, и бандитом. И рыбакам рыбу в сети загонял, и с магами воевал. Но все же я с письменностью критской познакомился. Это я тогда не знал, что задолго до того и клинопись вавилонская появилась, и в Египте иероглифы изобрели. Откуда мне это было знать в своих болотах? Но все равно обидно, сколько времени потерял. Представляешь, археологи бы раскопали на нашей равнине в праславянском городище глиняные таблички с моими клинописями? Глазам бы своим не поверили, м-да… Много с тех пор записей сделал. На разных языках, в разных странах. Почти все утерял, хотя рассчитываю кое-что еще найти. Сейчас вот оставшиеся из моих записок оцифровываю и в Сети файлы прячу.
— Вот где истинные сокровища не только для Иных, для всего человечества, — я высказал искренне вслух свое мнение. Мой собеседник грустно улыбнулся и продолжил.
— Да какие там сокровища. Я же все больше о людях, о близких, о друзьях. И о врагах. Для себя самого пытался память свою сохранить. Хоть я и Иной, но все равно человек, мозг не безразмерный. А вот чувства… иногда думаешь, что все, пришла полярная лисичка, что притупились, что уже не смогу никого никогда полюбить. Ан нет. Проходит время, иногда даже век целый, и вновь… Были потом и женщины, и дети — никто из них Иным не стал. Ты-то женат, Светлый? Ага, кольцо — женат.
— Женат, сыну четвертый год, дочка недавно родилась. Не Иные.
— Да, сейчас Иных вообще все меньше и меньше. Раньше, бывало, нападем на какое-нибудь племя, так Иных — пруд пруди. Мясо вку-усное! Конечно, с мамонтятиной не сравнить, но все же. Особенно у Светлых. От праведной жизни небось вкус улучшается, едать мне ртом батон. Вот тебя бы так и съел!
— Борисыч…
— Ладно-ладно, ты же понимаешь, я ведь Темный, старый и мудрый, как дембель, мне тебя, сопляка Светлого, по сути моей задирать и гнобить положено. А я тебя зачем-то из Сумрака вытащил. Но повеселился я от души, вот за это спасибо. Ты бы видел себя. Я тут на омутке развлекался — щук троллил, баловался. Да и чакры что-то подсохли, запылились, промыть надобно было. Тут еще, как назло, какая-то сухость в носу в последнее время одолела, я и сунул нужную водоросль в ноздри, усы зеленые получились, как у меня в сумеречном виде. Рыбачу. Одну хорошую рыбку с ходу поймал да ершей-окуньков к ней в придачу быстро нахватал и оставил для ухи. А больше мне и не требуется. Но надо же форму поддерживать, сноровку тренировать. Стою в воде, корягой прикидываюсь, никакой магии — с магией любой дурак рыбы наловит.
— Что, вот так без всякого, просто руками? Как обычный человек?
— А что тут такого? Как сказал бы один мой знакомый, Светлый, кстати: десять тысяч лет ловли рыбы… Такой опыт не пропьешь. Слышу — в кустах шуршит-ломится. Чисто телок на водопой сквозь лопухи прет. Вылез и давай меня глазами нехорошо сверлить. Тут-то щучка и подошла, стала рядом со мной в засаду. Я ее — хвать! Ты зенки выпучил, а потом, когда меня через Сумрак разглядел, а у меня-то облик за столько лет о-го-го какой наработан, со страху в туман-то и вывалился. Тут тебя и засосало. А силы в тебе с рыбий нос. Какой, ты сказал, у тебя уровень?
— Шестой… — нехотя буркнул я. Чем тут гордиться? Перед вторым-то? Который к тому же столько живет на этом свете.
— Как ты вообще Иным стал?
— А-а… Родился я тут в райцентре по соседству, в Ивановском, жил, учился в школе, потом служил во Внутренних войсках, в разведроте, сержант. После дембеля путь ясный был — пошел служить в СОБР в областном центре. Послали нас как-то на непонятное задание в район: не то в оцеплении стоять, не то антитеррор страховать. Когда на дачах заварушка началась, через нашу засаду какой-то шустряк ломанулся, я его догнал и отключил. Приехали его забирать двое мрачных мужиков, мы думали, эфэсбэшники. Посмотрели на меня, переглянулись и уехали с задержанным. А позже в городе ко мне подошли, объяснили…
