Игнорируя бешенство и изумление в глазах преподавателя, я шлепнул недовольно взвизгнувшим гримуаром по гримуару падшего противника, выбивая книгу из рук, а потом был нещадно пихнут итальянцем в плечо!
— Ну вы ваще! — выразил я протест, вставая рядом с хлопочущим над Абасовым бароном. Выглядело это довольно комично, потому как парень, растеряв всё своё спокойствие, брыкался, глядя на меня зло, растерянно и сердито, а барон прижимал его к песку как пойманную у замка итальянскую пастушку, в попытках определить характер повреждений, которыми я наградил бедного бюджетника. Нет, так-то понятно, «звезды Альстара» очень эффектно выглядят, могуче, можно сказать. Дай я им час зарядиться, эта магия могла бы снести стены крепости, и вот тогда бы оправдывала свой внешний вид, а так…
— Всё с ним в порядке! — бурчал я, ковыряя ногой песок.
— Всё со мной в порядке! — шипел пытающийся принять приличное положение тела студент.
— Это мне решать, мать-перемать! — на очень чистом и доступном русском рычал итальянец. Абсурда в картину дополняла рожа вставшего на ноги и склонившегося над нами Жорма Таргалиса, явно чистосердечно пытавшегося понять, не обманул ли подлый я его острые даймонячьи чувства. Ругающиеся на продолжающий мигать в песке «палец» студенты, разочарованные в уже своих лучших чувствах, органично дополняли картину. Финал смазан, как говорится.
В общем, когда толпу раздвинули сиськи пятого размера, а взволнованный девичий голос любимой секретарши нашего директора позвал меня к этому самому директору, срочно и немедленно, я это воспринял даже с некоторым облегчением, потому как понятия не имел, куда себя девать на этом празднике жизни. Мавр сделал своё дело, мавр может уходить.
В кабинете Курицына Аркадия Тавровича не наблюдалось совершенно, зато присутствовала другая знакомая мне персона, определенно обладающая на упомянутого директора чересчур большим влиянием. За столом главы академии восседала Сильвия Сильверхейм, моя дальняя родственница. Женщина неспешно отпила чай, глядя на входящего меня своими светящимися глазами, а затем, после моего молчаливого и еле заметного поклона, небрежно сказала:
— Проходите… князь. Присаживайтесь. У меня есть к вам разговор.
— Боюсь, вы меня перепутали с одним из своих слуг, — я попытался проговорить это максимально холодным тоном, несмотря на только что закончившуюся схватку, кровь от которой продолжала бурлить, — Если роду Сильверхейм угодно просить меня о аудиенции, то я изволю дать ему еще один шанс. Но уже без вашего участия. Честь имею.
Уже открыв дверь и намереваясь ей от всей души хлопнуть за своей спиной, я услышал нечто, заставившее меня остановиться на полпути. Эдакое задумчивое и, одновременно, раздраженное:
— Сопляк, может мне тебя на дуэль вызвать?
— Вызови, — обернулся я, снова встречаясь взглядами с заносчивой и дурной стервой, уже несколько месяцев послушной собачкой, ищущей некоего пропавшего родственника, — Вызови. Только не забудь написать завещание. На тот случай, если мой Том Терний воспримет эту дуэль как убийство!
Несколько секунд мы мерялись взглядами. Казалось бы, идти на обострение с самими Сильверхеймами, учитывая, что я как раз от них скрываюсь — полная глупость, как и хамить этой женщине в лицо, но, как всегда, имелись нюансы. Первым и основным был тот, что ей, этой высокородной суке, позарез нужна была Кристина, как обладатель гримуара с даймоном, у которого был уникальный талант — чувствовать вкус душ. Почти бесполезный, да. Хорошо пригодный, скажем, для выявления глубоко замаскированных шпионов и лазутчиков… или не менее хорошо замаскировавшегося блудного сына рода. Однако, работать на иностранцев гордая дочь Руси отказалась наотрез, также, кстати, взбешенная поведением этой высокой и красивой суки. Идти на обострение с Тайным Приказом Сильвия банально зассала, но как только узнала, что у строптивой девчонки появился муж — тут же решила подъехать к нему.
Об этом меня еще ночью бывшая Тернова предупреждала, во время нашей милой беседы с обнимашками.
То есть, повод смотреть на неё волком и слать нахер у меня не просто был, а целый букет этих поводов присутствовал!
Кое-что было еще. Сильверхеймы, все, поголовно, чрезвычайно тщеславны, поэтому убивают, если что, самым красивым из возможных способов — своим Лимитом. Превращают жертву в статую из серебристого льда, позволяя ей потом растаять, буквально превращаясь в ничто, либо пафосно разбивают. А у меня, как недавно выяснилось, полный иммунитет как к Методе рода, так и к любому поражающему фактору электричества. Первое — из-за особой силы крови, выработанной Сильверхеймами по мере привыкания к их миру, второе — из-за свойств души, переданных мне от Эмберхарта. Методы вообще крайне мало вредят родственникам.
Выбеси я эту стерву — она не вызовёт на дуэль. Слухи о том, что у меня том Короля Терний, точное знание, что у Кристины тоже чернокнига из этой проклятой коллекции… нет. Не осмелится пойти против Тайного Приказа и Руси. Но вот тайно и собственноручно удавить выскочку — это да, это она захочет.
— Двадцать миллионов рублей, — внезапно процедила вставшая женщина, опираясь руками на стол директора, — Двадцать миллионов рублей за три месяца жизни твоей жены. Мы готовы выплатить их вперед. Ей просто нужно будет помочь нам найти…
— Отказано, — брезгливо оборвал я её, разворачиваясь и уходя.
А затем всё-таки хлопнул дверью так, что пожилая и серьезная секретарша Курицына (та, которая работает по профилю!), схватилась за сердце.
Глупость? Безумие? Идиотизм? Что это было?
А ничего, Фелиция, хватит орать мне прямо в мозг. Лучше послушай лорда, он тебе объяснит разницу между обычным смертным, простым благородным и, ни много, не мало — князем. Да успокойся уже, никакого шума она не поднимет. Пристегнем Курицына, потревожим Витиеватого, пожалуемся кому надо и через сутки весь Питер будет знать, что Сильверхеймы попытались опустить русского князя ниже плинтуса. Да сам Курицын эту Сильвию говном измажет с головы до ног, просто чтобы выжить после такого афронта. Всё, тише, хватит всхлипывать.
Всё будет хорошо.
* * *
Тем временем огромный город жил своей жизнью, совсем не зная о том, какие планы по его просвещению рассказывает один молодой человек своей впечатлительной подчиненной, живущей в книге. Шумели торговые ряды, тихо гудели движимые магической силой трамваи, сотни тысяч людей занимались своими делами, не забывая ежедневно прикладывать свои кристаллы к столбам-сборщикам. Жизнь шла своим чередом.
И… с некоторых пор немного изменилась, но окружающие к этому быстро привыкли. На фоне настороженности и опаски из-за недавнего открытия Каскада прямо в городе, разные мелкие магические происшествия, в изобилии случающиеся там и тут, уже не вызывали ажиотажа. У пса господина Боброва вырос второй хвост? Да что вы говорите. Кошачий хвост?! Да что вы говорите! Пиво в кружке у Петра Ефимовича ожило? И что он сделал? Всё-таки выпил? Прямо губами поймал и всосал?! Да что вы говорите! И что потом, как, здоров остался? Смеялся, говорите? Щекотно ему было? Надо же…
Кто-то нашел дверную ручку, сделанную из сапфира, кто-то был укушен зонтом, а кто-то проснулся утром не тем, кем засыпал. Последнее, конечно, относилось преимущественно к женщинам, пострадавшим от «атаки» оборотня, но Максим Левинсон, урожденный житель Санкт-Петербурга в пятом поколении, с этим бы сильно поспорил, разглядывая по утру свою черную как смоль кожу и толстые губы. Полицейские, принявшие его, бегущего по улице в подштанниках и орущего матом, тоже бы поспорили, получая клятвенные заверения эксперта, что кристалл-паспорт уважаемого Левинсона полностью идентифицирует этого здоровенного истеричного негра как уважаемого еврея-башмачника.
К странностям привыкали. Мелкие, почти безобидные, несущие небольшой вред в исключительно редких случаях, они львиной своей долей даже не были заметны на фоне огромного бурлящего города. Почти.
