– Да, – согласился Ший Корай Аранах, – это я молодец. Хотя пальцем о палец для ворожбы не ударил. Мне было надо, чтобы ты приворожился как-нибудь сам.
«Вот же зараза», – привычно подумал Анн Хари. Но вслух говорить не стал. ШиКоНах давно уже в курсе, что он – зараза. И очень этому рад.
– Так вот, – продолжил Анн Хари, – еще сегодня днем на вокзале я не то что сказать словами: «Я все однажды обязательно вспомню», – а даже подумать об этом внятно не мог. Сегодня! Часа четыре примерно назад. То есть, получается, моя судьба изменилась не когда-то, а вот прямо сейчас, когда я для этого ничего специально не делал. В гамаке валялся, книжку читал. А судьба – бабах! – изменилась. Без моих усилий, сама.
– Так бывает, – повторил ШиКоНах. – Да слушай, вообще все бывает! Это я тебе как старый, видавший виды адрэле говорю. А как частное лицо я все это время от восторга и изумления внутренне очень громко ору.
Вильнюс, февраль 2021 года
Оказавшись в своей квартире, Тим (это он в Лейне Та Ола, а тут – сразу же снова Тим) первым делом включил зеленую лампу, очень ее любил. Кто-то когда-то в «Крепости» – Дана? Артур? Юрате? – сказал ему, что зеленый свет спасает зимой от депрессии. О существовании депрессии Тим знал только теоретически, в университете на спецкурсе учил. Но ТХ-19 – непростая реальность, в смысле, и без всякой депрессии за настроением глаз да глаз, чуть зазевался, оно упало, как здесь говорят, ниже плинтуса, сиди потом как дурак, поднимай его специальными упражнениями или просто сбегай домой. Поэтому после того разговора он купил зеленую лампочку, вкрутил в гостиной, и ему ужасно понравилось. Какое может быть «ниже плинтуса», когда дом превратился в подводный мир.
Тим (Та Ола) ненадолго вернулся в Вильнюс, внезапно осознав, что не был тут с осени, а уже заканчивается здешний февраль. На самом деле, не ужас-ужас – всего три месяца с хвостиком, тринадцать с половиной декад. Но эта квартира не любит подолгу без него пустовать.
– Извини, что давно не заглядывал, – вслух сказал Тим, открывая все окна, черт с ним, с морозом, дому срочно нужен сквозняк. – Что-то я совсем заработался. Забыл про время. Но не про тебя.
Слышали бы его сейчас друзья и коллеги из Лейна, удивились бы – во дает! В ТХ-19 говорит с жилым помещением, как фермер со своим огородом. Интересно, какого ответа он ждет?
Тим и сам удивился бы, если бы узнал, что кто-то так делает. То есть раньше он удивился бы, а теперь-то, конечно, нет. Он привык разговаривать с домом, и дом всегда ему отвечает. Беспричинная радость, которая сейчас его охватила, это и есть ответ.
Эта квартира в потусторонней реальности – его первый собственный дом. В Лейне Та Ола до сих пор живет у родителей. Дом большой, у него там две комнаты с ванной, можно заходить к себе с улицы и годами ни с кем не видеться (но он-то как раз с удовольствием видится, они с родителями друзья). И дело не в том, что Та Ола еще очень молод (тем более что не очень, он просто выглядит так). Многие Ловцы, пока не выйдут в отставку, живут с родными, или в отелях, или вообще у друзей. Собственный дом для Ловца – скорей исключение: уходить из Лейна в другие реальности легче, когда у тебя нет якорей. Впрочем, Та Ола (Тим) о трудностях перехода не беспокоится, даже не может представить, что ему – и вдруг не захочется больше работать, он азартный Ловец. Просто ему вообще не до этого. Всегда находятся темы поинтересней и дела поважней.
Квартиру в ТХ-19 Тим купил, можно сказать, случайно, после скандала в гостинице, где он за работой курил прямо в номере, а защиту от посторонних поставить забыл. Сам дурак, но все к лучшему. Оказалось, купить квартиру ненамного сложнее, чем ее же арендовать (а местных денег не жалко, их в любом издательстве Лейна можно по льготному курсу хоть целый чемодан наменять). И наконец-то больше не надо таскать за собой компьютер. Вообще ничего не придется таскать!
Тим тогда выбрал Вильнюс, потому что питал к нему слабость с тех пор, как побывал тут на практике, а потом здесь же делал диплом. Сколько потом ни колесил по ТХ-19, везде ему было не так и не то. Короче, Тим решил, что его квартира должна быть в Вильнюсе, купил практически первую попавшуюся, лишь бы в центре и просторный балкон. Думал, что просто обзавелся удобным рабочим местом, и вдруг неожиданно понял, что такое собственный дом. Обнаружил, что жилое пространство даже в ТХ-19 – живое, как лес, виноградник, пруд или сад. С ним нужно договориться, завязать отношения, понравиться, очаровать. Дом, если ты с ним поладишь, будет давать тебе радость и силу такого особого свойства, что больше, пожалуй, нигде не возьмешь. У Тима с квартирой все отлично сложилось – сразу, без особых усилий, как бы само. Тем сильнее он дорожит их добрыми отношениями. Ловцы книг из Лейна высоко ценят то, что им досталось легко.
– Смотри, я с подарками, – громко, вслух сказал Тим. – Свеча со степными травами, сейчас мы ее зажжем. И плед из Шаль-Унавана, мне сестра привезла. Вообще-то, по правилам техники безопасности, наши вещи здесь оставлять нельзя. Но я как раз учусь забивать на правила. Полезный навык. Давно пора.
Дом был доволен, это Тим ощущал так же ясно, как морозный ветер, ворвавшийся в открытые окна, и тепло от электрических батарей. Когда дом рад, его радость передается хозяину. Застилаешь диван новым пледом и чуть не плачешь от счастья, хотя, вообще-то, вполне равнодушен к красоте интерьера и терпеть не можешь хозяйственную суету.
Разобравшись с диваном и пледом, Тим обнаружил, что на пороге стоит сосед. В пуховике с капюшоном, до носа обмотанный шарфом, явно только что с мороза пришел. И улыбается так, что аж светится. Понятно, что внутренним, метафорическим светом, но Тим все равно невольно зажмурился, словно ему в лицо направили яркий фонарь.
– Привет, – сказал сосед (Тим даже про себя никогда не называл его Трупом, смешное прозвище, всем оно нравится, но, когда ты адрэле, со словами лучше быть осторожным, чтобы никого ненароком не зашибить).
– Какое у тебя все зеленое! – тараторил сосед, явно довольный возможностью наконец-то поговорить по-немецки. – Я уже и забыл. Прости, что вломился среди ночи без приглашения. Но дверь была нараспашку. Я глазам не поверил. Тебя же с осени дома не было. И вдруг объявился. Ура!
– Я проветривал, – объяснил Тим. – Открыл все окна и двери. Хотел к тебе постучаться, но подумал, лучше завтра, вдруг ты уже спишь. А ты сам пришел. Это мне повезло! Я страшно соскучился. Как там наша «Крепость»? Стоит?
– Еще как стоит. Я как раз оттуда. Ушел последним, вместе с Даной. Так хорошо мы с ней говорили, что я почему-то почти все понимал. Проводил ее до самого дома, так замерз, что назад натурально бежал. И смотри, что нашел по дороге!
– На что смотреть? Что ты нашел?
– Картину. Крутую. В сугробе. Чудом заметил, так ее замело. Не понимаю, как такая картина оказалась на улице. Может, художник ее потерял по пьянке? Или тот, кто купил? Неважно, теперь моя, не отдам. Стоит в подъезде. Пошли, покажу.
Вышли в подъезд. Тим уставился на картину. На холсте разноцветные прозрачные тени, кажется, что движутся и дрожат. Тим вообще-то до сих пор не интересовался картинами, даже в знаменитом Эль-Ютоканском музее ни разу не побывал. Говорил зазывавшим его туда друзьям: «Всего на свете увидеть и полюбить не успеешь. А даже если успеешь, то не прямо сейчас». Но, чтобы оценить находку соседа, не надо было разбираться в искусстве. Достаточно уметь отличать чудеса от всего остального. А чудом эта картина была бы и в Лейне. И в Эль-Ютокане она бы, наверное, тоже чудом была.
– Ну ни хрена себе! – наконец сказал Тим. Почему-то по-русски. Видимо, от избытка сложных и сильных чувств.
Но сосед его, естественно, понял. С подобных выражений для него когда-то и началось изучение языка.
– Да не то слово, – согласился он. – Не могу представить, как такая картина оказалась на улице. Прямо в сугробе! Под дверью кафе, которое с прошлой весны не работает. Коллекционера, что ли, ограбили? Или частную галерею? Или аж целый музей? А потом выбросили, потому что увидели на углу полицейских? Или спрятали, чтобы позже забрать? Надо будет почитать новости. Вдруг этот шедевр уже с собаками ищут? Но я все равно не собираюсь его отдавать.
