Но с Метельской ссориться сейчас я не хочу — это раз. Про старшего Белозерова тоже забывать не след — это два. Хочется надеяться на то, что мне в Москве все же предстоит сколько-то лет еще жить да поживать, и в личных врагах дядьку из списка Форбс я видеть не желаю. Нет, я его не боюсь, но и нарываться на неприятности вот так, без особой нужды, не желаю. А доченька ведь наверняка ему все наши приключения от и до расскажет, случись ей в город вернуться. Поверит он в них или заподозрит, что любимое чадо снова какую-то синтетику жрать начало — не знаю, но, если не ровен час Маринка вдруг скончается при невыясненных и нехороших обстоятельствах, копать папаша начнет всерьез, после чего запросто может выйти на меня. Тем более что он, насколько мне известно, кое-что о темной стороне Москвы ведает. Кто-то, по-моему, Арвид, рассказывал мне в прошлом году, что Ходящий близ Смерти именно для этого товарища добывал гармалу, да не простую, а ту, что раз в семь лет цветет на самом старом московском кладбище, причем выдавая не более пяти соцветий. Так-то гармала есть природный яд из сильнейших, но именно эти редчайшие цветки обладают невероятной целительной силой. Мертвого из могилы не поднимут, но кое-какие серьезные заболевания могут изгнать из человека если не навсегда, то надолго. Не знаю, что этот богатей пообещал ему за труды, но думаю, награда была запредельно высока. Хотя, конечно, и молодой Ходящий хват еще тот — прибрать к рукам уникальный цветок, да еще на том погосте, где безраздельно правит самый сильный и недобрый из московских хозяев кладбищ, к которому даже отбитые на всю голову сотрудники отдела не суются — это, знаете ли, почти эпический подвиг.
Если вообще это все не байка, разумеется. Насколько мне известно, стяжательство не входит в число недостатков господина Смолина, хотя в целом всего за несколько лет он снискал славу крайне неприятного и неудобного в общении собеседника.
Ну и наконец — если Марину мне хоть немного жалко, про Аркашу я такого точно сказать не могу. Потому…
— Но этот другой должен ведать, что происходит, — добавила тень, и мне показалось, что в ее голосе я уловил еле заметную тень ехидства. Значит, не все человеческое из них ушло, какие-то крохи сути людской остались. — Нас никогда ничего не останавливало, когда мы шли к своей цели, но если есть возможность соблюсти Правду, то лучше это сделать. А она подобное утаивать не велит.
Тьфу. Теперь все стало хуже. Когда Аркаша узнает, что, по сути, принимает на себя невыполнимые обязательства, то, разумеется, откажется это делать. Да и Марина тоже. Не совсем же она дура?
— Нам достаточно известить кого-то из наших приятелей о происходящем или нужно их согласие, которое они лично вам дадут? — уточнил я. — Что доброй волей на себя этот долг принимают?
— Нужно согласие, — подумав, ответила сущность. — Без него никак.
— Тогда можно никого и не звать, — посмурнела Светлана. — Выходит, либо ты, либо я.
— Ну да, ну да, — пробормотал я. — Только вот как-то хреново выходит. Ничего не имею против того, чтобы нести ответственность за свои дела и слова, но за чужие…
— Цена названа, — равнодушно сообщила мне тень, погладив гладкую поверхность черного камня. — Либо плати, либо уходи.
— А второе условие каково? — осведомился у него я. — Если не секрет?
Может, там вообще нечто неподъемное вроде поручения добыть аленький цветок или, к примеру, достать луну с неба. Тогда, выходит, по поводу первого и париться нечего.
— Завтра или через год, или через десять лет ты или кто-то из твоих спутников, тот, кто примет на себя эту ношу, будет призван нами сюда, — не стал чиниться обитатель острова. — И уже тогда мы скажем ему, что делать, а он выполнит порученное.
Ну, хоть тут они не соригинальничали, а пошли по классике.
— Может, эта ночь вовсе никогда не настанет, поскольку нам ничего будет от вас не нужно, или вы до нее попросту не доживете, — продолжила тень. — Но слово, что вы принимаете на себя этот труд, мы получить должны.
— Поручения бывают разные, — заметил я. — Случаются и такие, что Правду нарушают. Если уж мы все по ней живем, то…
— Не беспокойся, нам известно, что требовать можно, а что нет, — перебил меня он. — Более положенного или то, что не в твоих силах, воин, мы не попросим.
— Тогда на второе условие я согласился бы. Но вот первое…
Не вру, согласился бы, хотя оно тоже не фонтан. Да, более привычное, без эффекта неожиданности, но только кто знает, что у них, древних, входит в понятие «положенное», и как высоко они оценивают мои силы? Но тут хоть можно поговорить, какие-то моменты обсудить, наметить определённые рамки, тем более что эти существа с плеча не рубят и худо-бедно на диалог идут.
Если бы не…
Тем временем к той тени, что вела с нами беседу, приблизилось несколько ее собратьев, после чего между ними завязался разговор.
— Может, монету кинем? — тем временем предложила мне Метельская.
— Свет, оно тебе надо? — шепнул ей на ухо я, кинув короткий взгляд на обитателей острова. — Кто знает, что они учудят, когда Хозяйка снова сюда кого-то пригонит? А она точно так сделает, ей что на их предупреждения, что на наши жизни плевать.
— Истинно так, — снова повернулась к нам тень. — Не старайся, человек, даже если просто губами шевельнешь, мы все равно тебя услышим. Ваши мысли — да, они скрыты, над ними у нас власти нет. Остальное утаить не получится.
— Да я и вслух могу повторить все, что было сказано, — даже не подумал смущаться я, тем более что именно на это и рассчитывал. Не в смысле повторить фразу, а на то, что буду услышан. Неспроста это их «шу-шу-шу» началось, и, если я прав, то надо качать ситуацию в свою пользу. А если нет, то ничего для нас не изменится. Убивать они нас не станут, это и так ясно, а петлю на шею доброй волей я точно накидывать себе не стану. — Не хочу класть свою жизнь или головы моих друзей за чужие прихоти. Не за ваши, не подумайте неверно. За желания той, кто под горами правит.
— Мои братья согласны с тобой. Тот, кому мы служили, часто повторял: «Не просите больше того, что вам могут дать, иначе не получите ничего». Я не думаю, что мы назначили слишком уж высокую цену, мне кажется, она тебе по карману, но братья решили иначе, потому ты просто передашь той, что тебе послала, наши слова, и не более того. Думаю, так мы все останемся в выигрыше.
— Невелик труд послание доставить, — улыбнулся я. — Более того — вы сами ей все, что желаете, можете высказать, если есть на то охота. В самом прямом смысле.
— Что? — Тень немного увеличилась в размерах, а атмосфера вокруг нас немного сгустилась, как это бывает незадолго до грозы. — Не смеешься ли ты над нами?
— Нет. Одно мгновение, все сейчас объясню, — поняв, что переборщил с иносказаниями и так себе шуткой, я мигом стал выправлять ситуацию, повернулся в ту сторону, где затаились мои спутники, и гаркнул: — Марин, у тебя смартфон с собой?
— Да, — донесся до меня девичий голос. — Как ты мне его обратно отдал, так и не расстаюсь.
— Заряжен или сел?
— Ну, так. Процентов двадцать осталось. Я его выключила. Все равно сигнала нет, чего батарею палить?
— Включай и неси сюда.
Мысль о том, чтобы записать речь тени на диктофон, мне пришла сразу же. Кто знает, каким образом эта братия станет послание к Хозяйке сочинять? А если они нечто вроде ответа запорожских казаков к турецкому султану изобразят, да со всеми оборотами? Понятно, что Александрийским козолупом и свиной мордой они ее не назовут, но что-то такое придумать, как мне кажется, могут. Но говорить-то придется мне, не им. И ответочка от крайне обидчивой владычицы прилетит, соответственно, тоже в мой адрес.
А так — какие претензии? Я просто почтовый ящик на ножках. Нет, все равно, конечно, может нагореть, но не так сильно, думаю. Теперь главное, чтобы голос тени в цифровом формате сохранился, ту ведь тоже по-разному бывает. На фото, например, из ночных обитателей мало кто отражается. Ладно вурдалаки, русалки или призраки, с ними все ясно, нежить есть нежить, но и домовые не всегда в кадр попадают, особенно старые, те, что еще в деревянных домах обитают. Арысей и полевиков тоже камера не видит, даром что они не нежить, а нелюдь. Оборотни только в людской личине видны, в звериной — фиг.
